Он забывает, как дышать; нервная система от напряжения едва не звенит, перенапряженная, почти что коротящая - ничем не хуже, мать его, обнуления. Только вместо звенящей, болезненной пустоты - какой-то ураган из эмоций, чувств, беспорядочных образов. Ничерта конкретного, ни единого ясного слова, только смутные картинки сродни, скорее, ощущениям - мягкие губы на его собственных, тепло рядом, радостно и отчего-то - до отчаяния боязно. Потерять? Скорее всего.
Джеймс и сейчас боится, если честно.
- Прости, - слово само собой вырывается. За что? За напоминание, за то, что вынудил буквально заговорить об этом? За то, что ничего ответить не может толком?
Пожалеть бы о собственной глупости - ведь им обоим сейчас ни к чему лишние эмоции. Отвлекающий фактор; неуместный. А Барнс все равно от него отказаться не может.
Равно как и усидеть на месте; нервозность не даёт. Живые пальцы какой-то дурацкий ритм о колено отстукивают, пластины бионики шумно рекалибруются, взгляд бегает - от лица, от голубых глаз до узких плеч и обманчиво хрупкой фигуры. Неожиданно легко представить эту девушку в собственных объятиях; неожиданно сильно хочется ощутить это.
Зимний прикрывает глаза на секунду, губы улыбка трогает - неуверенная, осторожная, виноватая. У него нет для Жаклин положительного ответа, увы.
- Что-то, - Джеймс хмыкает, пожимая плечами. - Мало. Слишком мало.
Это слишком сложно - объяснить, - и Барнс не уверен, что стоит пытаться. Но Жаклин смотрит - кажется, слишком пронзительно; шансов не оставляет - ни отмолчаться, ни сбежать, ни солгать. Да он и не хочет, по правде.
- Вспоминать сложно иногда, - очевидно ведь,но с чего ещё начать - чёрт знает. - Картинки иногда появляются изолировано - без контекста, без эмоций. Сложно отнести к чему-то образ - в таких случаях.
Но сейчас не такой, сейчас - сложнее, в разы. В сотни раз, на самом деле.
Джеймс трет лицо устало, переносицу сжимает; дурацкая пауза, чтобы подобрать слова. Будто он умеет; Баки из прошлого, наверное, было бы стыдно за чёртову костноязычность. Да что там, Зимнему и сейчас стыдно.
- А иногда бывает наоборот, - улыбка незаметно как-то горькой становится. - Это тяжело. Чувствуешь что-то, а откуда, почему - не знаешь.
Он психует в такие моменты обычно, агрессию выплескивает - пока не останется ничего. Опустошенность, усталость, безразличие - и только. Так легче - жить, справляться с собой и прошлым. Безопаснее.
- Что-то из госпиталя, - продолжает Барнс, за Жаклин украдкой наблюдая. - Как переживал, кажется, боялся даже. И дом. Наверное, твой; в Америке я в таких не бывал. Спальня. Все... слишком расплывчато.
Но и без того понятно; иначе бы не озвучил того самого слова. Слишком понятно, знать бы ещё, что с этим делать.
- Чувств больше, чем фактов.
Сейчас тоже, но Барнс молчит. Придвигается ближе, колеблется недолго, напоминает упрямо - ты же сильный, не трусь, - и протягивает руку, накрывая чужую ладонь. Это не просьба - о чем просить, когда и себя-то понять не можешь? - просто доказательство: помнит, пусть и немного, чувствует, все ещё, наверное. Попытка... поддержать?

[NIC]James Barnes[/NIC]
[STA]steeled[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2oNap.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]

Тебя достаточно, - можно было бы поправить, - твоего присутствия рядом, чтобы все вернулось, нахлынуло вновь. Зимний мог бы удивиться, но понимает – это в реальности семь десятков лет прошло, это для него сон во льду сменялся беспамятством и заданиями. А Баки Барнс просыпаться начал и себя возвращать всего-то год назад, для него сорок четвертый – нечто иррационально близкое, а не далекое прошлое. Ничего странного в том, что его чувства кажутся… живыми.
Куда им было деться-то?
И то, что Жаклин говорит… похоже на него, черт. Слова словно не просто звук, а волна какая-то, живая – захлестывает, каплями в лёгкие просачивается, заставляя задыхаться, морщиться от распирающего чувства где-то внутри. Слова – источник отголосков реальной, осязаемой почти тоски, источник страха и, одновременно, щемящей нежности, желания – оберегать, быть рядом. Любви.
Неужели люди что-то подобное изо дня в день испытывают? Как справляются, если да? Солдат побаивается не сдержаться – вместе с эмоциями приходят давно забытые, словно фантомные желания: коснуться, обнять, прижать, запах вдохнуть… Этому сложно противиться – даже если бы Барнс хотел.
Он понятия не имеет, как выглядит на его лице смущения и, признаться, знать не хочет; благодарен почти за отсутствие зеркал в непосредственной близости. Неловкости и так много за каких-то несколько часов.
- Другого времени может не быть, - правда ведь; горькая, неприятная, но правда. С их-то историей, с их образом жизни – любая минута может априори оказаться последней. Зимний не спорит; стоит осторожничать, если не хочешь такого исхода, но, с другой стороны, он ни чувствовал себя настолько живым никогда – с тех пор, как начал себя вспоминать понемногу.
Нельзя отказываться от этого чувства; нельзя оказываться от жизни. Иначе – зачем, ради чего бежать и защищаться? Раньше Солдат этим вопросом не задавался. Сейчас же – обнаруживает очевидный ответ с удивлением почти; вот ради таких вот моментов. Ради чужой ладони в руке, переплетенный пальцев и возможности чувствовать.
Это важнее, чем ему могло показаться еще утром прошлого дня. Это ведет, действовать заставляет куда эффективнее, чем злость и жажда мести, вместе с тем помогая вздохнуть наконец полной грудью.
Стоит поблагодарить судьбу за эту встречу, за этот день.
Нет испуга или привычного напряжения от чужой близости; наоборот. Это – правильно и вызывает облегчение; Барнс бы долго колебался, чтобы позволить себе… что-то вроде этого. И не факт, что решился бы.
Одно только заставляет колючий клубок за грудиной вновь зашевелиться – взгляд Жаклин, прежде чем она оказалась так близко, и стало возможным уткнуться в светловолосую макушку, запах вдохнуть наконец. Знакомый – благосклонно подсказывает память; разумеется, знакомый.
- Тише, - просит он глухо, девичью ладонь сжимая чуть сильнее, поглаживая почти ласково – насколько он вообще способен, насколько умеет. – Тебе тяжело было, все это время. Я могу представить.
И будет тяжело; они она понимают это. Но теперь будет лучше, я с тобой – ложь, и Джеймс оную озвучивать не хочет. Знает слишком хорошо – с ним опасно, с ним и его разбитой памятью, покореженной личностью – плохо; Джеки слишком быстро поймет, что не ее сержант рядом, если, конечно, уже не поняла, если то, что сейчас, не поблажка себе – возможность обмануться и ощутить надежду. Последним он и сам грешит, позволяя себе думать, что способен вызвать на ее лице улыбку еще хоть раз.
- Джеки, - голос на шепот сходит, бионика тихо шуршит, когда Барнс неуверенно поднимает руку и опускает холодную ладонь на плечо девушки.
Он гладит легко, по спине ведет – до другого плеча – и обнимает со всей бережностью, на которую способен, одновременно прижимаясь губами к виску. Делал так когда-то? Наверняка. Тело помнит.
- Все в порядке сейчас. И будет, - самому бы еще поверить в это; но внутри рождается надежда – и, черт возьми, это, оказывается, приятно.
Баки Барнс и правда был крайне удачливым парнем, раз ему доставалось… все это. Или Солдат просто не знает, как бывает лучше; ему лучше и не нужно, впрочем.
Зимний поймет, если Жаклин оттолкнет; имеет полное право. Но ее искренность – причина надеяться, что он может: еще чуть ниже склониться, едва касаясь губами щеки, живой рукой по волосам провести, по плечу, коснуться подбородка легко, приподнимая лицо. Да хотя бы просто смотреть.
У Жаклин в глазах, наверное, та же боль, что и у него; словно в зеркало глядишь. Понимание, что для них момент слабости таковым и останется – не растянешь, в большее не превратишь. Слишком большая роскошь, увы. Но и буря, надежно запертая внутри до этого момента, - та же.
Сердце пропускает пару тактов, и воздух из лёгких вырывается шумно, болезненно почти – за секунду до того, как Барнс накрывает ее губы поцелуем. Осторожно, легко, неловко немного – как просьба, почти робкая, столь не вяжущаяся ни с Зимним Солдатом, ни с сержантом из сто седьмого. В простом касании – слишком много чувств и невысказанных слов. И значит оно… кто бы знал, как много.
Джеймс надеется – для обоих.

[NIC]James Barnes[/NIC]
[STA]steeled[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2oNap.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]

Когда ты перестал намеки понимать, Барнс, когда разучился отклик чувствовать? Сколь же сильно твоё недоверие, раз ты до конца не способен столь желаемое принять? Кто виноват в этом - Гидра и кураторы или ты сам?
Но рука на шее, жадный отклик, прижатое тело - все это не оставляет пространства для сомнений и страха. Он не сможет отступить, вид сделать, будтоине произошло ничего, даже если захочет; да куда там. Из желаний - не отпускать, закрыть от всего, вплавиться. Приятный, сладкий самообман.
Сколько лет, - хочется спросить, - неужели все это время - ждала? Любила? Семьдесят лет жизни, не в ледяном сне, а живой, настоящей жизни; тяжело представить. Тяжело поверить, что есть нечто, сильнее этих лет, пусть даже речь не о любви или других чувствах, а лишь о памяти или даже её отголосках.
Или Барнс снова не желает увидеть неожиданно появившегося в его жизни света?
Он знает точно - не пожалеет, - даже если все сейчас закончится; этих мгновений воспоминаний хватит надолго, чтобы жить. Они, чёрт возьми, необходимы для жизни.
Джеймсу хочется засмеяться - так неуместно, так непривычно; Жаклин искреннее его, смелее, это было и до того понятно, когда она не побоялась столкнуться лицом к лицу с Зимним Солдатом, а сейчас в столь откровенной жадности - ещё больше правды. И что Барнс такой, чтобы не ответить тем же?
На горизонте - перспектива сойти с ума от захлестывающего счастья, когда ладони оглаживают спину, бока, на талии замирают, сжимая, возможно, сильнее чем следовало бы, но держаться сил нет. Давно забытые инстинкты, рефлексы даже, просыпаются стремительно, управляют телом, подсказывая безошибочно, как целовать, как обнять, пальцами в волосах закрыться, с трудом обрывая поцелуй и губами прижимаясь порывисто к шее.
Под губами - чужой сбивчивый пульс, под ладонями - дрожь желанного тела; Барнс уже и не врёт себе, ни списывает собственнную реакцию на что-то другое. Все слишком очевидно ведь.
- Далеко зайдет, - шепчет сбивчиво; словно не очевидно ещё.
Но медлить ещё возможно, прежде чем жадно, торопливо немного огладить поясницу, сминая ткань, коснуться кожи; жарко становится в тот же момент, пусть в квартире и прохладно, а на Барнсе и одежды-то нет толком. О последнем он вспоминает мельком, не успевая толком ощутить неловкость; возможно, оная потухла давным давно, ещё до семидесятилетнего расставания.
Немного повернуться - чтобы вплотную, прижать к себе, закрыть, прежде чем мягко опрокинуть на постель, все ещё бездумно зацеловывая шею. Слишком хорошо.
- Далеко, - повторяет он глухо, поднимая мутный немного взгляд. И не модет не спросить: - Можно?..
[NIC]James Barnes[/NIC]
[STA]steeled[/STA]
[AVA]http://funkyimg.com/i/2oNap.gif[/AVA]
[SGN] [/SGN]