Самая жестокая мука вовсе не испытание страхом или истязание плоти. Самая страшная мука - расставание со светом и теплом. Уходя во тьму даже самый бесстрашный воин не найдёт в себе сил не оглянуться назад, где остаются друзья и надежды. Молодой и глупый гном Гимли, уходя однажды из Ривенделла, представить не мог, какие опасности встретятся на пути, и где оставит он на веки своё сердце. Но не Карадрас Гневный, ни Мория погибшая не сломили его, где орков без счёту положил он и скорбел о погибших братьях. Отчего же тогда он плакал, не скрывая слёз, покидая золотой Лотлориэн, землю эльфов? Виной ли тому колдовство Владычицы, или просто сердце и взор гнома видят иное, чем его сородичи? Гимли увидел утро, прекрасное и чистое, утро этого мира. И оно ушло, оставив на память о себе три золотых локона и горькое воспоминание об улыбке, похожей на последний луч солнца в сумерках. Весна Арды давно миновала, и лето подошло к концу, пришла эпоха людей, эпоха осени. Эльфы покидали эти берега, и теперь в Гаванях почти не осталось кораблей. Скоро уйдут последние из дивного народа, а те, что останутся, уйдут в глубь лесов, превратятся в тени и легенды, и смертные забудут о них. Гномы зароются в горы, перекуют секиры на кирки и станут ревностно хранить свои секреты и сокровища от людей, тоже превращаясь в героев сказок.
Люди уже сейчас смотрят с удивлением, когда Гимли и Леголас проходят мимо. Эльфы не часто теперь появляются так далеко от своих лесов, а Лотлориэн давно стоит пустой, и гномы больше не открывают дверей своих подгорных королевств. Прекрасен возрождённый Минас-Тирит, крепость-страж, отстроенный руками гномов и людей, цветут сады Итилиэна, возрождённые эльфами, и там же поднимается ввысь новая крепость - цитадель, увенчанная белым знаменем наместников.
Минас-Моргул, разрушенный до основания, однажды очистится от скверны и там снова будут жить люди и расти деревья. Леголас сказал однажды, в дни ликования после войны, что люди, пусть и ничтожными кажутся их труды, сеют такие семена, всходы которых переживут память бессмертных. Но только развеять сумеречный туман, сковывающий Средиземье, им не под силу
Гимли бросил взгляд на Леголаса, устроившегося на мягкой листве у корней дерева. Эльф уже не был частью этого мира, и в тоже время так подходил ему, что гному показалось, что он грезит, и Леголаса давно уже нет рядом, и это лишь воспоминание о прошлом. Но упрямый эльф не уйдёт, пока его друг жив, не оставит его в одиночестве жить воспоминаниями о Братстве. Такой он, прозванный Зелёным Листом, юный и мудрый, первый из эльфов новой эпохи, назвавший гнома другом.
- Нет, мы не будем красть корабль, - с притворным возмущением в голосе проворчал гном. - Что за разбойничьи мысли у лесных эльфов, а? - подмигнув, он снова обратил свой взгляд на низвергающуюся водопадом Реку и тихо произнёс, - мы построим свой. Моя секира сгодится не только камни тесать да орочьи шеи рубить. Да простит меня Фангорн, что я подниму топор на дерево, и пусть посмеётся эльфийский корабельщик над лодкой, сработанной гномом. Но я построю нам корабль.
Перед мысленным взором снова появился образ Галадриэли, она улыбалась и певучий чистый голос её говорил то, что некогда она передала на словах через Гендальфа.
"Хранящий локон, как бы не был далёк твой путь, думы мои пребудут с тобой".
- Знаешь, друг Леголас, я бы всё отдал, чтобы увидеть ещё раз, хоть одним глазком, Владычицу Галадриэль и старину Гендальфа. Коли море меня пропустит, я пойду с тобой.
У каждого своё сокровище и свой свет, но сердце Гимли, сына Глойна, никогда не знало утешения в блеске самоцветов и золота, а творения его рук напоминали тем, кто ими восхищался, деревья и звёздные небеса. Говорят, в Валиноре звёзды ближе и ярче, и, быть может, там снова будут сеять, подобно этим звёздам, глаза друга.
[nick]Gimli[/nick][status]Из мрака, из тьмы, восходу навстречу[/status][icon]http://f2.s.qip.ru/lA1oXpWE.jpg[/icon]
