"Не калечить" - Лучше бы сразу убил, щенок, да только кто теперь из них щенок, а кто старый подранный лис.
Каину двадцать пятая осень в затылок метит - он чувствует себя бесконечно старым. И хочет... нет, сейчас он ничего не хочет и не доставляет слугам удовольствия идти бодро - едва-едва переставляет ноги, да только тычки, что он по лопаткам получает, то не удары. Слушаются благородной крови слуги. Слушаются.
Каину даже смешно - так смешно, что впору безумием захлебнуться. Да разум остается в тисках.

Его привязывают к дубовой опоре подвального этажа - сколько проклятый видел таких: подвалов, застенок, каземат. Сколько увидит еще - из жизни в жизнь насилием и войной меченый.
Каин закрывает глаза, ему снится спокойная бирюза чужих глаз. Совершенно иная - не своя. У него глаза почти черны. Чьи глаза так ясны и сияют светлом нездешней рассветной Авроры?
Он знает, да не желает вспоминать.
Боится.

Можно бояться всякого. Можно страшиться открыть глаза, заслонять лицо от солнца, а однажды тебя вышвырнет к нему, солнцу, коленями вперед.

В чистой-чистой комнате, дворянской, графской, пахнет не клопами и кислыми тряпками, а чем-то похожим на луговой стог, виноградник и... морозом и грозами. Это - от брата - ходит, вышагивает, крутится вокруг, как пёс на цепи.
А в руках кинжал серебрится.
Ох, хорошо бы так - просто бы так.
Этого ждал, говоря не калечить? чтобы самому за всё отомстить?
Каин понимает, усмехается уголком разбитого рта.

- Так ты... Мессия? - Смеется Каин, а потом выравнивается - не так-то и болит ему - не отбили ничего егеря, потрепали, да на бешеной собаке заживет... или не успеет зажить. На одно колено становится, а потом встает во весь рост, смотря на графа своего.
Смеялся бы громче, да раздирает болью рот.
- Я сильнее буду... даже не жравши целую седьмицу, сверну тебя, как курёнку голову... братец. Бойся. - Кривится, кривится и смотрит не заплывшим глазом косит.
Если он пес бешеный, то это его бой последний. Что бы Авель не выдумал.
- Сторож ты? Ну и что же тут сторожить? Кожу и кости, вместилище злости? Прирежь, да и пей-живи, пой-живи покойно. Знаю я - как ладно жить, тебя убив. - Врет. Напропалую врет, а глаз с чужих тонких пальцев не сводит. Разозлить бы брата. Опять разозлить. У него же когда-то получилось одним своим видом. И сейчас... сможет?
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-18 02:46:57)

Цепкие тонкие пальцы держат его подбородок, будто издревле заведено так - кому-то на цепи, кому-то - цепью быть. Каин хмурится, щурит, по-волчьи бликующие, глаза, мог бы - оскалился, выставив белоснежные ряды хищных клыков.
Авель лжет - вот что ведомо Каину.
Авель лжет - потому что раз оступившись, ты падаешь, падаешь, падаешь и всё темнее тьма, в которой будешь, которую пролетаешь падением своим.
Каин знает - он, в этой чернильной бездне - свой.
А Авель - птичья душа, богово дитя, думает, что всё сладко, сладится, чудом сложится.
А Каин по горло самое в крови братовой.
Он знает то, о чем говорит и не думает ошибаться и надеяться.
Не думает.
Боится.
И закрывает глаза, чувствуя как жгут чужие пальцы на скулах.
Если бы можно было просто умереть.
Просто умереть - вот всё, чего он хочет - не быть. Не играть в эту вечную погоню и побег.
Не клясться и не чуять чужую кровь на своем языке.

- И что же задумал ты? На цепь посадишь? - Каину почти смешно. Смешно и горько. Он даже готов качнуться и кивнуть, пусть играется. Пусть строит из себя своего обожаемого божка. Пусть.
братоубийца склоняет едва, сколько позволено будет чужой рукой, голову на бок, смотрит единственным глазом на Авеля.
- Ну... дерзай. - Смешно ему, и пусто, и горько, и ненависть зиждется в самых костях - некуда ее девать из себя.

[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-18 17:34:14)

Каин не знает, что его ждет. Не ведает.
Не ведает и того, что в последний раз брата видит. Думает, когда слышит, о лекаре. Даже о цирюльнике думает - чистому и благородному Авелю разве пристало рядом битого и грязного попрошайку держать?
Не думает о подлости такой - он брата иным считает, дурным, глупым, наивным, но... чище себя. Потому - ненавистным. Из зависти - из того, что будет ему прощение, а Каину и некого просить. Некого прощать.
Он не берет в голову, что брат грустный - тот так уже целую вечность почти смотрит.

Про себя смеется, что если не на цепи, как он его держать вздумал?
Нету такой силы, чтобы удержала, если вдруг Каин, зверем бешеным, захочет убежать и, паче того, Авель не понимает другого, не пробовал потому что, а Каин знает - можно убежать даже от себя, от жизни. Он уже делал так. Он рискнет еще раз, случись что.

Но он не знает, что его ждет.

В комнате полно всяких инструментов, пахнет травами да мазями - видно - лекарь перед ним.
Каин смотрит с интересном на благообразного уже мужчину, да с руками сильными - точно, лекарь. Такой и кость вправит, хотя, обычно, то зубодерова участь, да, кажется, этот сумеет.

Ему протягивают пойло, он пьет. Странное пойло, с маковым привкусом - Каин знает, что это, но он пьет. Ему интересно.
А потом его просят лечь.
Каин спрашивает зачем, получает лишь смутное, лекарево: "Так мне удобно будет и вам не больно" и он, Каин, ложится на жесткий стол, больше любопытству, наблюдает каменные своды, лицо над собой.
А потом наступает тьма.
Он не умер. Он спит.

А потом он просыпается. Не знает когда, не помнит - голова болит как после кутежа. Глаза болят, будто смотрел на солнце. На глазах повязка и он, кажется, лежит не на столе уже.
Пытается открыть глаза под повязкой - не получается. Слишком туго завязано. Тянется руками, пытается найти узлы на макушке, развязать. Их наверчено много. В нос бьет запах лекарств и крови, кажется. Чего-то лекарскоро.
- Лекарь? - Спрашивает, а потом раздраженно, уцепившись пальцами в крепкий узел, пытается его растянуть и порвать - не получается. И стягивать повязку только начинает - кожа у висков щиплет. Но сдергивает.
Моргает. Моргает.
Ничего нет.
Тьма есть.
Ничего нет.
Каин недоверчиво машет рукой перед своим носом. Если тут так темно- он увидит? Почему так темно в замке - ночь уже?!
- Есть тут кто-нибудь? - В кромешной тьме страшнее, чем во тьме собственных дум. - Где я?
[nick]Каин[/nick]

- меня... что? - Он  не верит. Поначалу, не верит. Моргает, но это вызывает лишь жжение. Он может моргать и моргает. А потом отдергивает руку, которой коснулся брат и медленно подносит свою ладонь еще раз к лицу. Наощупь ведет от небритой щеки до мягкой, чуть стянутой из-за мази, кожи века, а потом осторожно касается глаза.
И расцветает боль.
Глаз есть, глаз на месте. Но он... он он слеп.
Что сделал лекарь, чем залил его глаза, что теперь только тьма?! Что он сделал?!
Что сделал Авель?!

- Ты меня ослепил? - Переспрашивает недоверчиво. Убирает руку от лица. Поворачивает голову туда, где слышался голос брата. Потом, упираясь ладонью в край постели, садится ровно. Голову кружит, но то мелочи - тянется рукой в сторону, где была рука брата. Без надежды хватает воздух.
- Ослепил. Ты. Меня. - Он не понимает. Совершенно не понимает и это пугает сильнее тьмы.
- Сейчас день? - Он хочет это услышать. "Ну давай же, Авель, скажи мне". - СЕЙЧАС ДЕНЬ?! - Он пытается собрать себя воедино. Свои ощущения. Но всё дохнет и глохнет во мраке. Наружном и внутреннем.
- Ты меня ослепил, чтобы я... не ушел от тебя? - Каин уточняет, а потом замирает, смотрит слепо в пустоту. У него дергается нижняя губа. Мужчина заходится смехом.
Это боль его выхлестывает так, что перебивает даже боль головную.
- Ты меня ослепил! Ха! Ха! Осле-е-пил! Чтобы! Я! Не! - Хохочет, падает на подушку затылком и продолжает хохотать, закрыв лицо руками. Чтобы не разрываться. Ему казалось, он не умеет рыдать, забыл как это - было не нужно рыдать, а теперь...

А теперь он умолкает, надолго. Ждет обьяснений. Хоть чего-то ждет, хотя уже и не знает, чего ждать. В голове бродит боль и ветер. В сердце - камень по камню скрежещет, а не трепещет горячее тело и кровь.
"Зачем?! ну зачем? Он не мог... не должен был."
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-19 23:45:29)

Ему смешно. Ему так смешно ни в одной из жизней не было, ни в одной из смертей - так больно не было. Каин опускает руки. теперь ему больно - голове, лицу, гортани - от смеха истерического, от незаживших ран. От прикосновения Авеля к его плечу. От слов его.
Но и смешно. Дико.
Холодок пробирает по хребту.
Каин лежит, вперив невидящий взгляд вверх. Ему проще дервать глаза открытыми. Попробуй сразу привыкни держать глаза закрытыми, когда не спинь.
Авель говорит что-то странное.
Каин не понимает.
- Почему ты решил, что я так от тебя не сбегу? Себя убить... много ума не надо. - Но это малая боль, пусть брат хлебнет сполна, раз решил, что нужно ему то знать.

Каин теперь знает где тот сидит - может представить, ведь тонкая рука... вот она, у него на плече.
Можно провести рукой и коснуться в ответ чужого плеча, шеи, останавливая пальцы, не нажимая подушечками, на тонкой коже.
- Почему ты думал, что я знал... что я помнил, почему из жизни в жизнь тебя ненавижу? - Каин говорит вкрадчиво. Говорят, правосудие слепо. И казнь слепа? Или нет.
Каин улыбается.
Шорох - он скользит вперед, садится ближе, слепо смотря.
Наверное, он сейчас страшный - мужчина не знает, что у него с лицом, как выглядят его слепые глаза.
- Я просто тебя ненавижу. Всегда ненавидел и ненавидеть буду. Это всё, что я чувствую к тебе. Наверное, всегда чувствовал. Больше ничего нет. - Его ослепили и он может теперь лгать. И не увидит Авель ни тени правды в его глазах. Потому что глаза слепы.
Он может сделать больнее.
- Я ненавижу тебя, просто потому, что ты есть. И я есть. Я не хочу быть. - Он нажимает пальцами на тонкую кожу, чтобы брат почувствовал, а потом меняет хват, обхватывая так, чтобы подтащить лицом к своему лицу тонкокостного этого...
- У меня нет к тебе чувств иных и не было никогда. И не будет... брат мой. - Ему смешно и голова разрывается болью, но он должен отомстить. Вспоминая все разы, когда брат его клеймил. - Я проклят, враг мой. - Он слепо тянется к чужим устам, целуя мимо, прижимаясь губами к гладкой еще, совсем юной щеке, сжимая зубы на миг, будто желая порвать... но не желает.
И отталкивает ладонью, сам дергаясь.
- дальше ты раздробишь мне ноги? Чтобы я, слепой, не ушел от тебя?
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-20 00:09:51)

Авелю бы... врезать. Пожалуй. Надобно. Обязательно врезать и бить долго, затейливо бить, чтобы брат понял, что такое бессмысленная жестокость, чтобы сейчас понял. Точно понял, да только останавливает Каина не чужая рука на щеке, не горячее касание к его ладони - тон Авеля.
Тот ведь ничего не понимает.
Слеп больше, чем он, незрячий.
Авель сам себя казнит, тем, что не убил его, Каина.
И, понимая это, мужчина чувствует особенное удовлетворения, даже болезненное наслаждение.
Он выдыхает, когда брат отстраняется, а потом, осторожно поводя прежде ладонью, ложится назад, на спину - у него теперь, оказывается, есть какой-никакой, а дом. И его, возможно, как старого, но любимого пса, будут кормить.
- Ты избавил меня от ужаса и оторопи смотрит на твое бесконечно-страдальческое лицо и в глаза, где вечно лужи тоски налито. Да ты прямо мессия, братец. - Каин будет бить теперь. Будет бить грубо, безжалостно, будет бить так, чтобы Авель его убил. Обязательно убил. И любил - обязательно любил. Он ведь его создал - калекою. пусть теперь страдает.

Первая мысль - покончить с собой или сбежать слепым, теперь не кажется такой заманчивой. пусть нахлебается братец, чтобы в следующих жизнях точно отстал. Чтобы Каин прожил просто человеком. Просто без встреч с этим чудовищем, которое всё равно извратит всё.
- Раз уж я, пёс смердящий, буду тут... подле тебя - Звучит-то как, Каин смеется и кривит ранее разбитый рот. - Я хочу отмыться. Прикажешь слугам принести воды? Или оставишь смердеть? - Ему все интересно. Ему теперь и смешно, и злоба берет, и страшно немного. На сколько их хватит.
Кто первым не выдержит этой лжи.
Каин ставит на брата. Тот не сможет видеть, как рядом с ним превращается в ничто его враг. Брат...
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-20 01:12:37)

Авель оказывается... очень хорошим хозяином оказывается. Будь Каин глупым псом, он бы даже заскучал. Бросался бы ладони лизать, когда приходил бы к нему такой хозяин.
Но Каин не пёс, он волк. Пусть и слепой.
Первые пару дней он тратит на то, чтобы выучить где в этой комнате что находится, где стоит горшок, который слуги выносят регулярно, где окно - от него, забранного стеклом и металлом, веет чуть холодом - не открывается окно. Где в комнате камин. Где его постель. Сколько шагов от постели до двери.

А потом это наскучивает. Сидеть без дела скучно. Очень. Каин недоволен собой, недоволен недогадливым Авелем, который приходит болтать с ним, будто в болтании том утеха.
Но мужчина упражняется вворачивать слова под ребро.
Ему это нравится.
А еще ему нравится то, что по незнанию или нарочно, Авель пускает к нему служанок убирать комнату.
Каин им не мешает, даже не трогает девок - они разные, он уже выучил - одна пахнет молоком, недавно родила и кормит, а от второй вечно пахнет горячим телом: таскают её замковые видно или полюбовник имеется.
Каину нравится говорить с этими девками. Они его жалеют.
Он не придумал еще какой ложью объяснить свое присутствие тут, а потому молчит.

Ему не нравится, что Авель настолько тих и смиренен. Это не то, чего ему хочется.
А там, снаружи, уже холодает. Наверное, даже снег уже пролетает.
За все это время Авель не догадался предложить ему ни единого разумного занятия и Каин выпросил у служанок ком шерстяных ниток - он учится не то вязать, не то плести - абы чем-то занять руки.
А еще - он выжидает.
Борода уже начинает скрести ему по шее.

Авель пришел, шелестит книгой. дурак какой. Книга, наверное, церковная. Тошнотворная. Других книг не существует - все они тошнотворные.
- Нет, не хочу. Я хочу, чтобы ты побрил меня. Или тебе нравится смотреть на лохматое чудовище. - Мужчина осторожно откладывает спицы с пряжей, он не видит, но знает, что вяжет слишком толстое и грубое кривое полотно.
Кэтти смеялась. Он обещал этим полотном укрывать молодого господина. Она хохотала.
Он даже не спросил какого цвета нитки.

Мужчина медленно, но уже уверенно. идет в сторону огня и камина.
И останавливается у сидящего на полу. Чудом не спотыкается - просто голос шел снизу.
- Если уж кто-то врежет мне горло, это будешь ты. Побрей меня.
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-20 01:47:42)

Интонацией враг его владеет хорошо. Тогда, в первые дни, он был куда более неосторожен. Открыт. Теперь Каин в полнейшей темноте. Есть только слова. Всё сложнее становится бить Авеля. Тот лишает его последнего удовольствия.
Мужчина стоит на месте, скрестив руки на груди, лишь едва склоняет голову на бок - слушает как шагает брат по комнате, как открывает дверь и по ногам в каким-то домашних туфлях, в таких далеко по лесу не убежишь, мажет сквозняком.
Как окликается по коридору слуга. Длинный коридор.
А еще Каин не раз слышал как скрежещет на двери засов. С той стороны. Он заперт тут.
Но это не удивительно - Авель врет ему, всегда врал, и о мнимой свободе - тоже.
И о чувствах - тем более.

- Грабить графские леса, задирать девкам юбки, пить, петь. Шута из меня сделать не мыслил? Хотя... куда графу слепой шут. Я жонглировать даже бычьими головами не смогу - не поймаю. - Он еще не расспрашивал где у этого "графа" родня и когда он женится - это же высокий мир.
А еще, рано или поздно, могут пойти странные слухи. И тогда церковь прибудет сжигать содомитов, если молоденький граф не умаслил старых растлителей церковных мальчиков, конечно же.
Сколько всего можно надумать, если все, что тебе остается - думать.
- Дай мне лютню. В таком роскошном замке должна быть лютня. - Он не умеет играть. Но вязать он тоже не умеет - лишь бы чем занимать руки, спину. Лишь бы не лежать лежнем, иначе он не дождется братовой милости.

А дальше молчит.
Пусть сам решает свои загадки Авель - Каин не расскажет ему, почему до сих пор не истек кровью.
Не расскажет, что кроме как умереть навсегда, мечтает пожить, не чувствуя это сосущее под ложечкой желание напиться чужой крови, заломить чужие руки и наслаждаться осознанием того, что брат его страдает.
Что брат его полностью в его власти и только ему молиться будет.
Слишком честолюбивые мысли для слепого.
Но Каин горд. И на меньшее не согласен.

Когда слуга приносит прошенное, Каин разворачивается и проходит к постели, садится на край где, ему думается, ближе к окну, значит, светлее. Хотя уже вечер. А за окнами глубокая осень, значит, там темно и надо было садиться ближе к очагу.
Но пусть о проблеме того, что будет плохо видно, страдает его брат.
Когда мыльная пена начинает вонять у лица, Каин усмехается.
- Жаль, я не знаю, ты меня бреешь или побрезговал и это молоденький слуга сейчас рискует. А вдруг я шеей на бритву брошусь. - Шалая улыбка раздирает лицо. Мужчине весело играть на чужом страхе. Он очень хочет думать, что Авель боится его потерять. Это приятно.
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-20 02:24:38)

Нет, он бреет сам своего брата - какая честь. Каин закрывает глаза и молчит, покуда бритва не останавливается на его шее. Это очень хорошо ощущается. Как и то, что у Авеля уже похолодели руки от пенной воды. Ну надо же.
- Женщина не должна брить мужчину. Я потерял глаза, но не честь. - Вырывается как-то само собой. У Каина сотни десятков жизней за спиной и сложенный образ того, что в мире хорошо, а что плохо.
То, что он сам живет в этом мире - плохо.
От этого все и беды. Но, кажется, все так просто не решить - сколько раз пытался.
- Не хочу. - Бросает, поджимая губы, а потом ждет, уйдет ли лезвие от его шеи или Авель таки решит прекратить эту странную жизнь.
- Тебе будет проще, если ты меня убьешь, враг мой. Иначе ты будешь сначала приходить вот так ко мне, потом все реже и реже, пока однажды тебе не принесут весть о том, что я сдох. Или меня не вышвырнут из этой комнаты какие-то чужие слуги, когда ты сдохнешь на охоте, отравленный на балу, лишившись головы или подхватив чуму. Реши это сейчас, брат мой. У нас еще будет шанс поквитаться. Жить без тебя - это лучшее, что со мной бывало. - Наслаждается и смакует слова Каин. Это должно ранить. Он должен, змеем, проникнуть в чужое сердце. Он сумеет.
Мужчина облизывает пересохшие губы. Открывает слепые глаза. Что может сказать выражение бельм слепого - ничего? Иначе он смотрел своими пылающими глазами на Авеля.
Но тот лишил его огня.
Убийца.
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-20 02:45:51)

Каин едва вздрагивает от неожиданности и порез получается глубже: пора бы привыкнуть, что Авель - уже не тот агнец, что был когда-то и это... тоже повод для ненависти. Ушедшего не вернуть.
А раньше все было понятнее и проще. Просто камень в висок.
Просто тело на алтаре. Просто тело, распятое под тобой, на полу. Всё просто. Сейчас же... чем больше на человеке одежд, чем сложнее вещевой мир вокруг него, тем сложнее и Каину. Он утрачивает то простое, звериное, что давало нормально жить. Просто жить: разгневался - убей; хочешь - возьми. Теперь все иначе - пепел на губах и песок, не кровь и не вино.
Порез жжется и мужчина чувствует как кровь уже марает угол рубахи.
- Ты меня не любишь, а лжешь, Авель. - Каин уверен в этом. Хоть в чем-то он должен быть уверен.
Мужчина дергает, поворачивает голову: это тень движений прошлого - теперь ему не нужно отворачиваться, чтобы не видеть.
- Я не смотрю на этот никак. Я слеп. Благодаря тебе, враг мой. И я не спал с тобой. - Он отрицает. То, что было, было дурным и тяжелым наваждением, было пожаром, извержением вулкана, но не разумным действием. То было, потому что он только вернулся с войны. То было, потому что Авель был еще юн и смотрел на него глазами-лужицами.
А теперь он смотрит на него никак.
Есть только касания рук и Каин не видит за ними никого.
Есть только голос, но голос Авеля для него почти ничего не значит.
Есть лишь едва уловимый, знакомый, запах, но вонь собственной порченой крови и мыльной воды перебивает и его. Нет того Авеля, которого хочется уничтожить.
Этого хочется просто убить, будто вновь - из жалости.
- Докажи, что ты меня любишь. - Но ему интересно, что такое для этого безумца любовь... и как далеко лежит бритва, хотелось бы знать.
[nick]Каин[/nick]

Лучше бы и не спрашивал. Зачем ему это было знать - как крепко его брат безумен. Как сильно пахнет грехом от него. Грехом... Каин ни в единого бога не верит, но думает, что то, что пытается говорить ему Авель, не правильно - уверен в этом, хотя десятки и сотни жизней уже они не рождаются от одной матери.
Зачем братом знать? Только по проклятию они братья.
И всё равно - дико ему.
Дико и от того, как встают мелкие волоски по телу от дыхания графского.
Запрокидывая слепую голову, мужчина морщится, чувствуя губы на шее, чувствуя горячий язык, терзающий рану.
Но он ничей. Он даже бога отринул и с другим богом умирал.
Он - ничей и он точно не хочет принадлежать Авелю, хотя и желает править им. И изничтожить его.
Но точно - не так. Это другое. Это не правильно..
От этого мысли путаются и он - тряпка, не человек.
Да и разве можно назвать его человеком?
- И что же... - Он говорит спокойно, тихо, как бы не урчал котом ласковым тот, кто его ослепил. - Из жизни в жизнь ты будешь находить меня, чтобы я ублажал тебя? Так ты меня уважаешь? Будешь пытаться посадить на слепую цепь, чтобы я не увидел как ты ко мне тянешься - так ты думаешь? Думаешь... я захочу того? Думаешь - я сейчас хочу того? - Он простой и грубый. Он не может так, как то позволено любимцу распроклятого бога.
Каин хватает цепко чужую руку и отдергивает от своих волос, прижимает к своему паху.
- Чувствуешь? Я спал с тобой? Ты безумен, Авель. - И отталкивает руку.
- Лучше убей. Ты не доказал ничего, кроме того, что можешь ослепить и привязать. Так тебя учил любить твой бог? Вот его так люби. Меня, встретишь - убей. Лишь о том я всегда просил. Лишь о том. - Он говорит зло и начинает яриться. Надоело. Всё надоело, а это вливаемое в уши безумие - не к добру. И Каин сам уже запутался, когда он лжет, а когда чувствует правдиво. Но чувство едино - гнев и зависть. Может, и к тому, что Авель может любить, пусть так извращенно. А он - нет.
Всё отобрали у него. Или не дали при рождении. Всё - только младшему. любимому. И его Авель хочет  получить легко, как грушу с дерева - достаточно сбить.
[nick]Каин[/nick]

Отредактировано Шизка (2017-12-20 03:47:52)

Авель кричит. Каир слышит это, слышит как ударами горячего воздуха от дыхания его отталкивает и бьет волнами по собственному лицу. Мужчина стискивает зубы в тонкую полосу и хмурится. Ему не нравится то, что он слышит. Не нравится то, что не видит, но что существует в этом мире - грязь Авеля.
Грязь, с которой юный, всегда юный брат, наотмашь бьет чувствами.
Каин не святоша. Он настолько не святоша, что в каждой жизни по-локоть в крови, но он - может и имеет право, а Авель - нет.
Авель должен быть светел и чист. Потому что это единственное, за что ему было так понятно ненавидеть и любить того, кто свет...
- Перестань. - Ему в руку вложена убийственная сталь, но теперь слепец сомневается. Ему хочется, чтобы этого всего не было, чтобы этот мир был не таким. Чтобы они были другими.
Слепец свободной рукой ведёт вверх, касается чужого лица. Гладит подушечками грубых пальцев по скулах.
- Ты не должен быть таким. Мне страшно. Мне очень страшно, Авель. - Мужчина делает шаг назад, голенью наталкивается на край кровати и садится.
Естественная м простая смерть собственная кажется не выходом, а побегом, трусостью.
- Тебе не нужен трус. Будь свободен. - бритва врезает собственное горьо изо всей сил: Каину очень страшно не суметь, ведь он не позволит, чтобы в мире, где все от него зависит, кровью его был снова измаран брат.
И опускается тьма.

Иногда они запаздывают, иногда торопятся, но продолжают видеться в каждой жизни. Каин положил уже новую малую вечность на то, чтобы быть осторожен, чтобы жить так, будто его не касаются глаза-озера, приходящие в каждом сне. Он научился делать вид, что не узнает их... он знает их всюду и всегда.
Собор очередного святого растет в Испании. Собор на деньги очередных не святых. Каину, взращенному в семье, что может купить себе город, кажется смешным, что именно его «отец» приставил следить за тем, как их семейный художник расписывает своды и работает с фресками, чтобы тот вернулся в палаццо и работал над портретами «их» рода, прославляя его на века.
Каину не нравятся собственные прртреты и он уничтожил «случайно» уже два эскиза мастера, сколько придется уничтожитт еще?

Но то терпит. Перед ним стоит испуганная седая-седая юность его ненависти. Каин знает, что до какого-то момента они просто не помнят себя. И это самые счастливые годы их жизни.
На рубахе и жилете, что стоят дороже, чем этот мальчишка пробитая багровой кровью грудь.
И Каин смеется, запрокидывая голову, встряхивая кудрями волос.
- не бойся, юноша. Я не гневаюсь за это на тебя. Ты торопишься? Если вину чуешь за собой, проводи меня к масткру художнику, и будем... квиты.
Авель не помнит его и это самая счастливая встреча Каина с ним, но придется бежать. Вслед за кораблями, уходящими за океан.
Потому что пусть живет в этом городе счастливо его проклятие. Пусть живет свободным от пут их зависимости и ненависти к себе.
Мужчина лишь встрепывает края рубашки, липнувшие к телу.
- сколько лет тебе, отрок?

Пятнадцать. Вот оно как. В пятнадцать Авель еще светел и чист... да. За собой тяжелую тьму Каин вспоминает с восемнадцати. Значит, есть еще несколько лет или нет их, если младший брат и очнется раньше. Каин точно не станет его будить.
Он идет собором, в котором ничего не испытывает к этому храму божьему, идет, проклятый, и гром его не бьет. Ничего не берет. И это хорошо. Можно будет заходить, пока не увидит как гаснет солнце в глазах ребенка, превращая того в чудовище.
Художник слезает неспешно, а Каин пока рассматривает фрески, узнпвая на них лица некоторых людей и очень надеясь, что Мастер опять не рискнет пробовать нарисовать его лицо.
- Доброго времени, почтенный. Отец велел справиться о вашем здоровье и скоростм, с которой вы вернетесь к работе нашей фамилии. - Каин улыбается по-доьрому, потом смотрит на своего проклятого брата, который еще просто парень без имени.
- Это ваш ученик? Нет? Я мог бы попросить церковников отрядить его вам в помощь - скакать по стропилам в вашем возрасте - не тот труд, которого требуют такие руки.
Каин едва раскачивается с носка на пятку. Он чувствует себя почти счастливым: его брат еще просто ребенок, которого можно видеть, не боясь сгореть. Счастливое время, когда забываешь свою тьму.