так далеки порою люди
в пространстве вытянутых рук
но близок через километры
твой друг

Бестактность наших дней.

«Когда ты выйдешь замуж? Почему не рожаешь ребенка? Что означает твоя татуировка? Знаешь ли ты, что вегетарианство вредно?» Анна Златковская вспоминает все самые тупые вопросы, которые можно услышать от ближнего, и приходит к мысли о том, что бестактных людей не волнуют наши чувства. Их задача — выбить нас из седла, заставить усомниться в собственной значимости.

У большинства людей нашей национальности есть типичная черта — бестактность. Хотя, возможно, я погорячилась, сделав это свойство национальным пятном, но так как общение мое происходит именно с типичным белорусом, говорю, как вижу. Я не буду сыпать статистическими данными и пытаться развивать данный вопрос до неких психологических глубин. Я обычная девушка, ну ладно, женщина тридцати двух лет — выражаю, нет, кричу о том, что действительно по-человечески достало. Бестактность.

Почему ты такая худая?
Начну с первого примера. Я девушка стройная. Даже слишком. Вес колеблется от 42 до 45 килограмм. Признаюсь: при сильном ветре держусь за сумку. В учреждении, где я долгое время работала, меня не вез лифт. В нем есть некий ограничитель по весу, чтобы в лифте не ездили дети без взрослых. Так вот меня, взрослую тетю, лифт тоже благодарно игнорировал. Я анорексией не болею, просто хрупкое создание, не употребляющее сладкое. Не люблю. Вес мой меня устраивает, бабушка и мама тоже натуры небольшого роста и веса, никаких отклонений, в общем, в себе я не наблюдаю. Но многие дамы, встречающиеся на моем пути, к своему ужасу (и к моему тоже) отмечают, что я слишком худая. Об этом мне сообщается в прямолинейной форме вопросом: «Когда ты, наконец, поправишься?», «Сколько можно быть такой худой?», «Когда ты начнешь есть?» — в общем, меняется вариативность, но не раздражающий факт моей худобы. Я должна, видимо, оправдываться, как посмела быть такой тощей. Меня же посещает несколько мыслей. Первая: разве прилично вообще задавать такие вопросы? Вес, цвет волос и внешность всегда — дело сугубо личное, и окружающих не касается. Вторая мысль: почему эти люди считают, что могут показывать мне, что моя комплекция их не устраивает. Я же не подхожу к ним с фразами: «Ты чего такая жирная, жрешь много?»

Когда ты родишь ребенка?
Второй пример — дети. Думаю, многие девушки примкнут ко мне с этой маленькой трагедией: звучащим в лоб вопросом «Когда родишь?» Его задают родственники, коллеги по работе, знакомая кассирша в магазине. Родишь первого — будут спрашивать про второго. На вопросы о детях ты вынужден то ли оправдываться, то ли врать, то ли говорить правду совершенно чужому человеку. Кто-то сознательно детей не хочет, кто-то имел печальный опыт. Самое противное в такой ситуации, что речь о бестактности женщин, которые вроде по природе должны обладать чуткостью. Так, одна моя близкая подруга Аля забеременела в двадцать лет, родила, но ребенок умер. Але понадобилось одиннадцать лет, чтобы ее снова посетило желание стать мамой. Без ужаса в глазах и спазмах в животе от мысли, что этот кошмар может снова повториться. Все эти годы ей приходилось отвечать на вопросы от незнающих о ее трагедии людей, когда же она станет мамой, годы же идут! Представляете, каково это? О таких вещах, как смерть ребенка, не говорят на каждом перекрестке. Другая знакомая, Светлана, вот уже два года не может забеременеть. Переживает, но не рефлексирует. Достают только эти самые бестактные комментарии. Так, когда ей в очередной раз высказали: «Чего детей не рожаешь?», она ответила: «Не рожаю, потому что не получается!» Вопрошающий сразу стушевался, сконфузился и тут же принялся жалеть Светлану. В жалости, к слову, она совершенно не нуждалась. Я же абсолютно уверена, что лезть к людям с вопросами об их внешности, личной жизни, смерти и религии категорически нельзя.

Ты знаешь, что вегетарианство вредно?
Как-то мы собрались большой компанией, в которую друзья приводят друзей: ты своих тянешь, и вот уже вас много, незнакомых знакомцев. Шашлык, колбаса, помидоры, лето, дача, хорошо. Один молодой человек отказался от шашлыка, пояснив, что он вегетарианец. И тут же многие стали его расспрашивать: «И обувь носишь из заменителя?», «И что, ремень такой же?», «А что, зверюшек жалко?», «Болеть не боишься, знаешь, к чему недостаток белка в организме приводит?». Глядя на парня, я видела, что это он слышит в тысячный раз. Похрустывая огурчиком, он ждал, когда расспросы закончатся. Как же сложно в нашей среде быть собой и иметь позицию! Ты ничего плохого не делаешь, но почему-то обязан отчитаться перед обществом. Кто-то спросит: а что плохого в вопросах? Если просто интересно? Отвечу — просто интересно детям до пяти лет, которые мир познают с помощью взрослых. Взрослым людям это не подобает. Интересно? Почитай в интернете, сходи в библиотеку, попроси аудиенции у заинтересовавшего тебя объекта, но никак не выставляй всё-таким образом, будто человек на допросе, если вы в дружеской компании.

Почему ты не пьешь?
Другой яркий пример. Коллега мне жаловался, что многие его знакомые приятели перестали с ним общаться, когда он перестал употреблять алкоголь. Встретился однажды с друзьями, заказал чай — и началось. «Эй, дружище, что случилось? Почему не пьешь? Закодировался? Болеешь? О чем же с тобой говоришь, если не пьешь?» Эти расспросы преследовали его везде, в любой компании, по любому поводу. А друзья ведь и не алкоголики вовсе. Но с их точки зрения не может человек резко перестать употреблять алкоголь без важной на то причины. Обязан объясниться. «Ну хоть одну рюмочку!» Если ты не пьешь, тебя начинают подозревать в некой страшной болезни, о которой ты умалчиваешь. Болен коллега не был, просто принял решение пожить безалкогольной жизнью. Он стал отцом, ему очень хотелось иметь ясный трезвый ум и быть полноценным помощником своей супруге. Но в нашем обществе не принято принимать людей, отличающихся от массы. Нужно постоянно быть начеку. Отличаешься? Обоснуй!

Что означает твоя татуировка?
Многим кажется, что если ты сделал татуировку, то отныне ты человек-телевизор: смотри в меня, задавай вопросы! У меня на руке есть татуировка. Надпись. Одна женщина выкручивала мне руку, чтобы запомнить надпись и поискать в интернете, что же она означает. Из-за того, что я отказалась раскрыть секрет своей татуировки, она сочла меня гадкой особой, напустившей непонятную таинственность. Подруга жаловалась, что тоже утомилась от вопросов «А что означает твоя татуировка? Когда следующую набьешь? Все вы синей болезнью страдаете, знаем!» Одна маленькая девочка лет семи задрала ей рукав, чтобы лучше рассмотреть, что там у нее за рисуночек такой. Подруга сделала замечание любопытной девочке, на что услышала от матери ребенка: «А что вы хотели? Ей же интересно!» То есть ты обязан развлекать всех любопытствующих вокруг, даже пусть под майку полезут. Ничего, нормально, сам виноват.

Откуда в наших людях это порочное желание подвергать сомнению любое проявление индивидуальности? Люди, посмевшие отличаться от других своим внешним видом, становятся цирковыми клоунами, призванными развлекать праздную толпу, вызывая насмешки и любопытство.

Помню, как в классе шестом перед одноклассниками учительница русского языка и литературы вопрошала меня о том, почему я так безвкусно одета. Мол, как с виду такая умная девочка посмела одеться столь безобразно? Одета я была нормально, просто на мне были мамины вещи, они были велики на два размера. Мы тогда жили бедно, денег едва хватало на еду, о покупке одежды и говорить нечего. Учительнице всего этого я не говорила. Я промолчала. Но обидно было очень. Бестактных людей не волнуют ваши чувства. Их внутренняя задача выбить вас из седла своим действием, заставить усомниться в собственной значимости.

Почему ты не крестишь ребенка?
К сожалению, не всегда получается противостоять чужой бестактности. Молчание, уклончивость, улыбка — хорошее оружие в этой странной войне с бескультурьем. Но иногда приходиться сдаваться. Так сдалась я, когда речь зашла о крещении ребенка. Сейчас я поговорю о моем понимании религии, поэтому особо чувствительных верующих людей предупреждаю, что выражаю свою точку зрения и никого и ничто оскорбить не пытаюсь. Стоило мне заикнуться о том, что я не буду крестить сына, как я подверглась острым нападкам со стороны родственников. Узнала о том, что у сына не будет ангела-хранителя, он будет постоянно болеть, его могут сглазить, он не попадет в рай. «Почему?» — громко спрашивали меня. Дело в том, что я во все вышеперечисленное не верю. Если ангелы существуют, то они есть с рождения у каждого человека. И никакие ритуалы, жертвоприношения, свистопляски не помогут тебе попасть в рай. Если уж и существует нечто хорошее после нашей смерти, то заслужить это можно, не делая никому зла.

Все церковные обряды, точнее крещение, напоминает мне некий тонкий психологический ход, схожий с понятием: если ты не с нами, то ты не в тусовке. Это как прийти в балетках в пафосный ночной клуб. Ты не проходишь, детка. Фейсконтроль, такие дела.

Я не хочу верить в мир, где ритуалы важнее человека и его души. Но когда я представила, что всю жизнь мне придется отвечать на вопрос о крещении, оборонять свою точку зрения, естественно, обижая этим глубокого верующих родственников, я осознала, что проиграю. Каждый раз, когда мой ребенок заболеет, мне будут напоминать, что это моя вина. Почему? Потому то и пишу эту статью о нашей бестактности, где люди считают себя вправе лезть в нашу жизнь, как кошки в постель, без спроса. А я просто устану в этой бессмысленной войне религий и мнений. Своего сына я окрестила. Решила, если это безвредно, то пусть будет. Теперь достаточно на вопрос «Ты окрестила сына?» — ответить «Да». Но ведь разница мировоззрений — это нормально. Доказывают теоремы в математике, а не свое видение жизнеустройства.

Когда ты выйдешь замуж?
Венцом всего это бестактного безобразия является извечное «Когда ты выйдешь замуж?» Как выражается одна знакомая сценарист — контрольный выстрел в голову. Самое невыносимое в этой ситуации то, что человек, задающий этот вопрос, в принципе догадывается о его глупости и неприятности. Что девушке придется как-то выкручиваться, оправдываться, отвечая на него. Но это уже своего рода садистская игра, иначе не назову, смотреть жертве в лицо и наслаждаться процессом. Наблюдать, царапая глазами лицо, улавливая малейшие признаки смущения и беззащитности. Игра продолжается долго, не одно поколение женщин выросло на этом вопросе. Единственный способ остановить это безобразие, мне кажется, ответить вопросом на вопрос: «А какое твое дело?» В период весеннего авитаминоза или в день святого Валентина можно даже матом. Как в Саудовской Аравии отрубали руки за воровство, так и здесь отбить охоту лезть не в свое дело можно только жестким способом. Общение людей должно происходит легко, без желания обидеть, без неприличного в своей простоте любопытства. Бестактными вопросами можно обидеть человека, не зная о некой внутренней боли, вогнать в депрессию особо ранимых людей, а культурных и воспитанных поставить в тупик.

Я упомянула, что бестактность является нашей национальной чертой — этакая простота, коей мы часто гордимся. Во всяком случае, примеры, приведенные мною, происходили именно здесь в наши дни. Однажды, поставив человека на место, задавшему мне один из вышеперечисленных вопросов, я услышала, цитирую: «А што такое я спросила? На што обижаться. Я ж по добрАму».

Оправдания этому нет. Никакого. Люди, пожалуйста, перестаньте спрашивать то, что волнует только вас самих. Учитесь быть воспитанными. Есть одно высказывание у Пауля Хейзе (немецкий писатель, 1830–1914): «От бессердечных защитишься тем, что не покажешь им своего сердца. Глупые люди могут еще быть тебе полезны, потому что всякий ведь все-таки что-нибудь да знает и умеет, но если бестактные тебя окружают, то это может довести тебя до полного отчаяния».

60 цитат подслушанных на Уолл-стрит

Самые меткие высказывания, подслушанные в лифте самого знаменитого инвестбанка, от людей, которые владеют почти всеми деньгами мира

На Уолл-Стрит, есть человек, который работая в одном из крупнейших и авторитетнейших инвестиционных банков в мире Goldman Sachs — ведеттвиттер аккаунт, где собирает цитаты подслушанные в лифтах офисов Уолл-Стрит. Хотя они порой высокомерные и смешные, однако раскрывают правду жизни.

Итак, вот 60 самых меткие высказывания людей, которые владеют почти всеми деньгами мира:

1. Научи человека ловить рыбу, и он снова проголосует за того, кто ему пообещает дать эту рыбу.
2. Если меня уволят — это будет хорошей проверкой моей жены на верность, если же меня повысят — то проверкой меня.
3. Если у вас хороший метаболизм, голова полна волос и хорошей работы, не женитесь молодым, Подождите 10 лет и делайте выбор.
4. Статистически, тебе нет смысла волноваться, как выглядит мама твоей первой жены.
5. Я бы с тобой согласился, но тогда мы оба будем не правы.
6. Каждый телефонный разговор я начинаю со слов: «Мой телефон почти сел и может отключиться, так что давай по-быстрому».
7. У соседа трава зеленее, потому что удобрена дерьмом.
8. Музыка была лучше во времена, когда разрешали петь некрасивым людям.
9. Новый признак крутизны — встретиться с друзьями и ни разу не заглядывать в телефон.
10. Тот факт, что есть уродливые проститутки, исчерпывающе показывает суть мужчин и свободного рынка.

11. У большинства знаменитостей нет даже университетского образования — так какого черта вообще с ними советоваться по какому-либо серьезному вопросу?
12. Только неандерталец опускается до физического насилия. Я же предпочитаю унижать морально, ломать дух и лишать надежды.
13. Одна из моих любимых вещей — когда кто-то размещает свою селфи, и никто ее не лайкает.
14. Когда слышу «Есть минутка?» — понимаю, что сейчас потеряю полчаса, которые никогда не смогу вернуть.
15. Слушание собеседника на половину состоит из ожидания своей очереди сказать, а на половину из напоминаний себе менять выражение лица каждые 10 секунд.
16. Будь собой — отличный совет примерно для 5% людей.
17. Тату это не мое — я же не вешаю наклейки на бампер своего Ламборгини.
18. Скоро ты поймешь, что тишина — лучший способ послать на хер.
19. Когда ты травишь свои истории — я думаю только, насколько же короче они могли быть.
20. Когда мне говорят «Надо нам как-нибудь встретиться», я отвечаю «Конечно, я позвоню тебе». Это ложь в ответ на ложь.

21. Бедняки едят столько фаст-фуда, что кажется их время стоит безумных денег.
22. Я просто хочу быть достаточно богатым, чтобы не быть зацикленным на деньгах.
23. 98% людей комментирующих в сети смерть Манделы, не смогут ответить на простейшие вопросы о его жизни.
24. Одна подруга спросила меня, что я буду делать если у меня будет 10 миллионов баксов. Я ей ответил: «Спрошу, где все мои остальные бабки».
25. Мне не нужен чехол для Айфона — я что безответственный или нищий?
26. Прежде чем люди могут высказывать свое мнение по Сирии, они должны сперва показать ее на карте.
27. Как жаль, что тупость не причиняет боль ее носителю.
28. Цветы и извинения в разы проще, чем что-то менять в себе.
29. Карабкаясь на вершину пищевой цепи, мы ведь не были вегетарианцами.
30. Большинство людей даже в фильме про свою жизнь играли бы роль второго плана.

31. — Тебя нет в социальных сетях? Как же тебя найдут твои одноклассники? — Пусть наберут мое имя в Гугле.
32. Если ты можешь быть хорош в одной вещи — будь хорош во лжи. Тогда ты будешь хорош во всем.
33. Детишкам пора усвоить урок — Санта любит богатых детей больше.
34. «Он не плохой парень, если узнать его поближе.» — это отличное определение мудака.
35. Чего ради я должен жениться — это ведь, считай, делать ставку на половину твоего состояния, что ты будешь любить ее вечно.
36. Если бы составление мнения о человеке по первому впечатлению было Олимпийским видом спорта, меня бы заподозрили в приеме допинга.
37. Ни одна девушка на самом деле не является настолько счастливой, какой кажется на Фейсбуке, такой сексуальной, какой кажется в Инстаграме и такой остроумной, какой кажется в Твиттере.
38. Как общество, мы умны как никогда, просто технологии дали право голоса несмышленой массе.
39. Были времена, когда неугодных ссылали на острова. Теперь приходится покупать остров, чтобы быть от них подальше.
40. Стрижка — хороший экономический индикатор. В плохие времена люди ходят стричься раз в 8 недель, в хорошие — раз в 6. Я хожу каждые 3 недели.

41. Нужно сделать так, чтобы функцию «Ответить всем» в почте нужно было заработать.
42. Самых успешных и самых неуспешных людей объединяет одна черта — они думают, что никогда не ошибаются.
43. Когда меня спрашивают, как я поживаю, я обычно лгу, что хорошо, хотя на самом деле в разы лучше.
44. Ожирение и голод — 2 крупнейшие проблемы общества. Это объясняет человеческую натуру.
45. Дарвин не принимал в расчет такой расклад в мире, при котором умные люди имеют меньше детей, чем тупые.
46. Я бы посмотрел такое телешоу, в котором подростки описывают свои самые любимые Инстаграмы ветеранам 2 Мировой.
47. Тот факт, что большинство людей слишком глупы, чтобы узнать, насколько они тупы, является основой, скрепляющей наше общество.
48. Все кошки — либертарианцы: полностью зависят от других, но при этом убеждены в своей независимости.
49. Работай упорно, питайся правильно, занимайся физически, не бухай много и покупай лишь то, что можешь позволить. Это же не ядерная физика.
50. Талант — единственная вещь, стоящая между большинством людей и их мечтами.

51. Проверка своего телефона, после того, как кто-то рядом достал свой — это зевание нашего поколения.
52. «Занимайся тем, что любишь» — прекрасный совет, чтобы зарабатывать 1000 $ в месяц.
53. Не важно, кто ты — лев или газель. В обоих случаях тебе нужно лишь быть быстрее самой медленной газели.
54. Если ее первым телефоном был Айфон — она слишком молода для тебя, бро.
55. Некоторые люди заключают, что я застенчивый, тихий или скучный, не понимая, что они мне просто не нравятся.
56. Одни из лучших моментов в жизни — те, о которых ты никому не можешь рассказать.
57. Отношения подобны детской доске-качалке. Если одному из двух стало скучно или кто-то слишком жирный — веселья не будет.
58. Трудно не судить кого-то, если его любимый фильм полное дерьмо.
59. Для большинства людей свобода ассоциируется с большим куском чьих-то денег.
60. Деньги не могут купить счастья, но они решают 95% проблем, делающих несчастным.

«Свеча горела...»

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн. Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый. Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

© Майк Гелприн, Нью-Йорк («Seagull Magazine», 16.09.2011)

————————————————
Некоторые источники сообщают, что это пересказанное произведение Айзека Азимова или, что вероятнее, — Рея Брэдбери, написанное около 50 лет назад.

Если вы пьёте чай в компании, и он кажется вам безвкусным, не сладким, да и лимон чувствуется каким-то не свежим, то, может, дело вовсе и не в чае — и на самом деле заварка любимая, и сахара в нём предостаточно да и лимон терпкий и сочный, — а дело в людях, с которыми затеяли чаепитие. Вот, скажем, алкоголь можно пить в любой компании, там зачастую важен лишь сам алкоголь. Другое дело — пить чай. На чаепитие компанию нужно выбирать как следует. И даже, если вы любите чайный напиток исключительно с сахаром, то в замечательном обществе вам и без сахара будет сладко.

— Ой, какие у вас красивые тройняшки... Как вы так филигранно копии сделали?
Муж, сердито:
— Трафарет показать?

— Здесь занимают очередь на жертвоприношение?
— Здесь, здесь! За мной будете. Я 852, вы — 853.
— Ой, мамочки... Это когда же очередь дойдет?
— Не беспокойтесь, тут быстро. Вы во имя чего жертву приносите?
— Я — во имя любви. А вы?
— А я — во имя детей. Дети — это мое все!
— А вы что в качестве жертвы принесли?
— Свою личную жизнь. Лишь бы дети были здоровы и счастливы. Все, все отдаю им. Замуж звал хороший человек — не пошла. Как я им отчима в дом приведу? Работу любимую бросила, потому что ездить далеко. Устроилась нянечкой в детский сад, чтобы на виду, под присмотром, ухоженные, накормленные. Все, все детям! Себе — ничего.
— Ой, я вас так понимаю. А я хочу пожертвовать отношениями... Понимаете, у меня с мужем давно уже ничего не осталось... У него уже другая женщина. У меня вроде тоже мужчина появился, но... Вот если бы муж первый ушел! Но он к ней не уходит! Плачет... Говорит, что привык ко мне... А мне его жалко! Плачет же! Так и живем...
Распахивается дверь, раздается голос: «№ 852, проходите!».
— Ой, я пошла. Я так волнуюсь!!! А вдруг жертву не примут?
№ 853 сжимается в комочек и ждет вызова.
Время тянется медленно, но вот из кабинета выходит № 852.
— Что? Ну что? Что вам сказали? Приняли жертву?
— Нет... Тут, оказывается, испытательный срок. Отправили еще подумать.
— А как? А почему? Почему не сразу?
— Ох, милочка, они меня спрашивают: «А вы хорошо подумали? Это же навсегда!». А я им: «Ничего! Дети повзрослеют, оценят, чем мама для них пожертвовала». А они мне: «Присядьте и смотрите на экран». А там такое кино странное! Про меня. Как будто дети уже выросли. Дочка замуж вышла за тридевять земель, а сын звонит раз в месяц, как из-под палки, невестка сквозь зубы разговаривает... Я ему: «Ты что ж, сынок, так со мной, за что?». А он мне: «Не лезь, мама, в нашу жизнь, ради бога. Тебе что, заняться нечем?». А чем мне заняться, я ж, кроме детей, ничем и не занималась? Это что ж, не оценили детки мою жертву? Напрасно, что ли, я старалась?
Из двери кабинета доносится: «Следующий! № 853!».
— Ой, теперь я... Господи, вы меня совсем из колеи выбили... Это что ж??? Ай, ладно!
— Проходите, присаживайтесь. Что принесли в жертву?
— Отношения...
— Понятно... Ну, показывайте.
— Вот... Смотрите, они, в общем, небольшие, но очень симпатичные. И свеженькие, неразношенные, мы всего полгода назад познакомились.
— Ради чего вы ими жертвуете?
— Ради сохранения семьи...
— Чьей, вашей? А что, есть необходимость сохранять?
— Ну да! У мужа любовница, давно уже, он к ней бегает, врет все время, прямо сил никаких нет.
— А вы что?
— Ну что я? Появился в моей жизни другой человек, вроде как отношения у нас.
— Так вы эти новые отношения — в жертву?
— Да... Чтобы семью сохранить.
— Чью? Вы ж сами говорите, у мужа — другая женщина. У вас — другой мужчина. Где ж тут семья?
— Ну и что? По паспорту-то мы — все еще женаты! Значит, семья.
— То есть вас все устраивает?
— Нет! Нет! Ну как это может устраивать? Я все время плачу, переживаю!
— Но променять на новые отношения ни за что не согласитесь, да?
— Ну, не такие уж они глубокие, так, времяпровождение... В общем, мне не жалко!
— Ну, если вам не жалко, тогда нам — тем более. Давайте вашу жертву.
— А мне говорили, у вас тут кино показывают. Про будущее! Почему мне не показываете?
— Кино тут разное бывает. Кому про будущее, кому про прошлое... Мы вам про настоящее покажем. Включаем, смотрите.
— Ой, ой! Это же я! Боже мой, я что, вот так выгляжу? Да вранье! Я за собой ухаживаю.
— Ну, это ваша душа таким образом на внешности проецируется.
— Что, вот так? Плечи вниз, губы в линию, глаза тусклые, волосы повисшие...
— Так всегда выглядят люди, если душа плачет...
— А это что за мальчик? Славненький какой... Смотрите, как он ко мне прижимается!
— Не узнали, да? Это ваш муж. В проекции души.
— Муж? Что за ерунда! Он взрослый человек!
— А в душе — ребенок. И прижимается, как к мамочке...
— Да он и в жизни так! Прислоняется. Тянется!
— Значит, не вы к нему, а он к вам?
— Ну, я с детства усвоила — женщина должна быть сильнее, мудрее, решительнее. Она должна и семьей руководить, и мужа направлять!
— Ну так оно и есть. Сильная, мудрая решительная мамочка руководит своим мальчиком-мужем. И поругает, и пожалеет, и приголубит, и простит. А что вы хотели?
— Очень интересно! Но ведь я ему не мамочка, я ему жена! А там, на экране... Он такой виноватый, и к лахудре своей вот-вот опять побежит, а я его все равно люблю!
— Конечно, разумеется, так оно и случается: мальчик поиграет в песочнице, и вернется домой. К родной мамуле. Поплачет в фартук, повинится... Ладно, конец фильма. Давайте завершать нашу встречу. Будете любовь в жертву приносить? Не передумали?
— А будущее? Почему вы мне будущее не показали?
— А его у вас нет. При таком настоящем — сбежит ваш выросший «малыш», не к другой женщине, так в болезнь. Или вовсе — в никуда. В общем, найдет способ вырваться из-под маминой юбки. Ему ж тоже расти охота...
— Но что же мне делать? Ради чего я тогда себя буду в жертву приносить?
— А вам виднее. Может, вам быть мамочкой безумно нравится! Больше, чем женой.
— Нет! Мне нравится быть любимой женщиной!
— Ну, мамочки тоже бывают любимыми женщинами, даже часто. Так что? Готовы принести жертву? Ради сохранения того, что имеете, и чтобы муж так и оставался мальчиком?
— Нет... Не готова. Мне надо подумать.
— Конечно, конечно. Мы даем время на раздумья.
— А советы вы даете?
— Охотно и с удовольствием.
— Скажите, а что нужно сделать, чтобы мой муж... ну, вырос, что ли?
— Наверное, перестать быть мамочкой. Повернуться лицом к себе и научиться быть Женщиной. Обольстительной, волнующей, загадочной, желанной. Такой цветы дарить хочется и серенады петь, а не плакать у нее на теплой мягкой груди.
— Да? Вы думаете, поможет?
— Обычно помогает. Ну, это в том случае, если вы все-таки выберете быть Женщиной. Но если что — вы приходите! Отношения у вас замечательные просто, мы их с удовольствием возьмем. Знаете, сколько людей в мире о таких отношениях мечтают? Так что, если надумаете пожертвовать в пользу нуждающихся — милости просим!
— Я подумаю...
№ 853 растерянно выходит из кабинета, судорожно прижимая к груди отношения.
№ 854, обмирая от волнения, заходит в кабинет.
— Готова пожертвовать своими интересами ради того, чтобы мамочка не огорчалась.
Дверь закрывается. По коридору прохаживаются люди, прижимая к груди желания, способности, карьеры, таланты, возможности — все то, что они готовы самоотверженно принести в жертву...