- Куда вы нас ведете? – мой голос звучит сухо и безжизненно, как голос какого-то робота. В этом месте он кажется еще более неестественным.
- Скоро сами увидите, - грубо, нетерпеливо отвечает один из афракционеров. Хочется плюнуть ему в лицо, но я не могу позволить себе подобной вольности. Приходится заставить себя заткнуть свои привычные порывы к вопросам и вести себя максимально спокойно.
Я чувствую, как мне в спину грубо упирается нечто твердое. Отвратительное ощущение – от него, словно бы, по всему телу расходится холод, сковывая нервы, натягивая их до предела. И от этого ощущения  задерживается дыхание, пересыхает во рту, а голова идет кругом, и в какой-то момент хочется подумать о том, что все происходящее лишь сон. Но не имеет смысла просыпаться: я прекрасно знаю, что все происходит на самом деле, и самое ужасное в этом – это то, что я никак не в силах на это повлиять. Я должна злиться, негодовать, всячески пытаться вырваться из цепкой хватки конвоя, но я считаю это крайне неразумный решением: их намного больше, они вооружены и сильны, а я, чего уж кривить душой, обычная женщина, да еще и в не слишком удобной обуви для подобных дорог. Если бы меня не держали, я то и дело спотыкалась бы о колдобины в размытой не ремонтированной дороге, и это, пожалуй, выглядело бы еще и глупо. Поэтому сейчас мне ничего не остается, кроме того, чтобы идти вперед, глядя перед собой, подняв голову, никоим образом не показывая, что мне доставляет неудобства неровная дорога или дуло пистолета, приставленное к моей спине.
На самом деле мне хочется повернуть голову или хотя бы скосить взгляд в сторону Беатрис, но, конечно же, я этого не желаю. Я слышу ее шаги в нескольких футах от меня – отчего-то я различаю их даже среди топота ног ее «сопровождающих». Трис ведут четверо – после того, как она устроила драку и ей удалось вырваться из хватки двоих, а после троих, в ней приставили еще одного, самого большого и высокого. В то время бесфракционники решили, что с меня будет достаточно лишь двух надзирателей – ведь мое оружие, в отличие от Беатрис, не в руках и ногах, а в голове, и сейчас не тот момент, когда я способна его применить.
Но в то же время я стараюсь не упускать ни одной детали, мелькающей у меня перед глазами: наблюдательность может спасти, а любая мелочь может пригодиться в будущем, когда придется разрабатывать план побега. Естественно, придется – так или иначе мы сбежим, или же очень скоро к нам на выручку явятся люди из фракций, которые заметят столь явное отсутствие лидера Эрудиции и представителя Бесстрашия. Им будет несложно догадаться, что мы пропали, особенно после того, как они не смогут связаться с моей охраной. Точнее с теми, кто когда-то был моей охраной. Не то, чтобы мне слишком жаль – эта ситуация доказала, что они оказались бесполезны.
Мы идем по району, в котором я никогда не была, и кажется, что заброшенных домов становится все больше. Все чаще путь преграждают бетонные глыбы, в незапамятные времена отколовшиеся от давно переставших действовать небоскребов. Приходится лавировать между ними: у местных это получается без проблем, мне же приходится быть еще внимательней.
Я всеми силами стараюсь избавиться от чувства тревоги и дурных предчувствий, что то и дело пытаются прорваться сквозь стену моего самоконтроля, и с каждым шагом кажется, что им это удается все лучше.
Когда мы доходим до очередной груды разломанных бетонных блоков, приходится перегруппироваться – меня ведут с одной стороны, Трис – с другой, и тогда на мгновение я ловлю на себе ее взгляд. Я никаким образом не показываю, что заметила ее, но это странным образом приободряет. Сейчас незачем давать этим людям заподозрить нас в возможном сговоре или в том, что у нас могут обнаружиться попытки побега, их незачем злить лишний раз. Особенно учитывая то, что эта несносная девчонка то и дело пытается оказывать сопротивление – если бы сейчас ее руки не были скручены громилой, она явно бы в очередной раз попыталась затеять драку, совершенно не думая о последствиях. А если думая, то имея достойных соперников – среди этой компании есть бывший эрудит, который сможет предугадать ее возможные логичные действия.
У Трис растрепаны волосы, нижняя губы распухла и кровоточит, костяшки рук сбиты, одежда в пыли – я сейчас ее не вижу, но очень ярко себе представляю, прекрасно зная, что именно так она и выглядит. Игнорирую очередной ее взгляд в свою сторону, хотя на этот раз мне особенно хочется ответить каким-нибудь кивком. Но это лишь привлечет ненужное внимание и вызовет лишнюю грубость. Все потом, сейчас главное выиграть время и казаться более слабыми, чем мы есть. Точнее, ей казаться такой. А она этого, кажется, совершенно не понимает.
Мы оказываемся в тени большого многоэтажного здания с почерневшими от времени стенами и мертвыми дырками темных окон. От этого места веет запустением, опасностью и холодом, а его тень настолько огромна, что кажется, что вокруг наступила ночь, хотя городом все еще правят серые сумерки.
Мужчины ведут нас к черному проему входа, и когда мы оказываемся  в помещении, в нос ударяет смешанный запах сырости, дыма, пыли и старого помещения. Я непроизвольно морщусь – это отвратительно, и ощущаю еще большее желание оказаться под струями душа среди запахов средств гигиены. Я слишком брезглива, если дело касается грязи, а здесь она повсюду.
Огромное помещение, которое когда-то было холлом, освещается слабым светом ртутных ламп. Кое-где горят горелки, вокруг которых столпились люди. Они не обращают на нас совершенно никакого внимания, занимаясь своими привычными делами. Я не могу скрыть презрения на своем лице – к этому отребью, к этой жалкой жизни, к этому отвратному существованию. Здесь собрались те, кто недостоин приличной жизни, и от этого мое отвращение становится еще более сильным.
Нас ведут в сторону узкой лестницы, точно также скудно освещенное лампами, и подниматься по покореженным ступеням особенно неудобно. Один раз я даже спотыкаюсь, и в этот момент сталкиваюсь взглядом с Трис. Задерживаю глаза всего на миг, а после отворачиваюсь.
«Интересно, зачем они ведут нас сюда, ведь как только я окажусь в Эрудиции, это место исчезнет с лица города со всеми его обитателями. И здесь меня не остановит даже Трис».
Мы проходим десять этажей – на тот момент ноги почти отказываются меня держать, и я спотыкаюсь почти через каждые несколько шагов. Стискиваю зубы, чтобы никоим образом не выказать своего раздражения – ничто не должно заставить меня утратить чувство собственного достоинства. И ничто не пошатнет мою уверенность в том, что мы выберемся отсюда невредимыми.
Нас приводят в просторную комнату. Она освещена намного лучше других помещений, а еще здесь чисто – если так можно сказать о любой комнате этого места. Нас вталкивают сюда, и отходят на несколько шагов в сторону. Я все еще чувствую хватку бесфракционника на своих локтях – наверное, там останутся следы. Смотрю на Трис, затем поворачиваю голову так, чтобы видеть и «охрану», и Трис, и дверь.
- И что теперь? – мой голос звучит, как всегда, отстраненно, так, словно бы мне плевать.
Мужчины молчат, зато я слышу звук шагов, и прежде чем я успеваю обернуться, до моего слуха долетает голос, который я никогда ни с каким другим не перепутаю. Он сковывает мои движения, и я понимаю, что не в силах обернуться. И, кажется, на моем лице что-то отражается, и прежде чем сделать попытку взять себя в руки, я думаю о том, что хорошо, что я стою к  н е й спиной.
Чувствую, что у меня подкашиваются ног. Сжимаю зубы.
Я по-прежнему не верю в призраков.