В ухоженной светлице, где гномки любили вышивать по вечерам, уютно горел камин, тихо пели песни и пили светлый эль. Женщины не переносили шумных ужинов в компании своих мужей, братьев и сыновей, предпочитая тихую женскую компанию матерей, жен и сестер, ценящую как славные напитки за каждый вкусный глоток, так и каждое мгновение, проведенное в покое. Пускай мужчины веселятся и пируют так, что трясутся стены Чертогов, говорили гномки, ведь они их поддержат, когда надо, если надо, то восстановят, а мужей отругают, но не в свободное от домашних обязанностей время.
Дис любила отдыхать в компании подруг. Веселые и добродушные, девушки и взрослые женщины, они все старались поддержать принцессу, отправившую сыновей и единственного брата в опасный путь к Эребору. Сердце матери тревожилось как раненная птица в полете среди незнакомых высот в бесконечном небесном мареве, и лишь старые песни да легкое веселье могли отвлечь ее от терзаний. Как бы не храбрилась Дис, сестра Торина Дубощита, едва ли чем-то уступающая брату в смелости или силе воли, ей было страшно. Страх изъедал ее изнутри, а в разрастающейся пустоте хватало места только для отчаяния, которому она не должна была поддаваться, ведь брат обещал ей вернуться, он обещал позаботиться о ее мальчиках. А потом, когда дело будет сделано, прислать за ней… Когда-то давно, когда Дис была совсем ребенком, Торин дал свое первое обещание, которое Дис помнила до сих пор: Торин пообещал ей, что она вернется в Эребор, из которого их изгнал Смауг. И возможно, этот день уже был не за Мглистыми горами, возможно, он уже был на пороге в Эред Луин, в Чертогах Торина, где нашли себе сотню лет назад кров беженцы с востока.
Дис вышивала вместе с остальными гномками, тихо напевая себе под нос мелодию, которую славными мелодичными голосами пели ее подруги, в такт порой покачивая головой и тепло улыбаясь любому проявлению ласки с их стороны, будь то нежное прикосновение, чтобы привлечь ее внимание к чему-то интересному, или даже объятия, которыми любили одаривать резвящиеся на ковре дети.
– Красивый узор, – похвалила Фарина, заглянув Дис через плечо, – кому этот платок?
Когда недавно ночью Дис проснулась от кошмаров, Фарина была первой, кто услышал ее плач, и с тех пор подруга не оставляла ее одну до глубокой ночи, беспокоясь за каждый грустный вздох принцессы.
– Фили, – улыбнулась Дис с предыханием, нежно разгладив шелковую ткань. – Это его символ… Скоро это будет знак принца, – мягко добавила гномка, невольно перестав улыбаться. Тяжелой была корона Короля-под-Горой, тяжелой она была для деда, наверняка тяжелой ношей станет и для Торина, когда он сможет вернуть себе королевство… И Фили однажды займет его место, как и говорил Торин, на себе испробовав бремя правления. Столько лет она готовилась к тому дню, когда ее мальчик станет наследником и принцем, столько лет сам Фили готовился, учился, сражался как дядя и лучшие воины, чтобы быть достойным великой чести. Дис до сих пор с трудом верилось, что мечты ее и Вили наконец стали былью. Возможно…
Дети не писали матери с тех пор как добрались до зеленого Шира. Опасный западный тракт был настолько заброшен, что даже отправить весточку Фили и Кили оказалось, как она утешала саму себя, слишком проблематично, чтобы успокоить материнское сердце. Сыновья бы несомненно дали о себе знать при первой же возможности. Глубоко вздохнув, Дис в очередной раз укорила себя за излишнюю тревогу. Махал не щадил свой народ за слабость духа, Дис знала это, ведь молилась ему каждый день и чувствовала, что ее слова долетают до великого Создателя лишь тогда, когда ее сердце полно решимости, а не тоски и страха. Они не имели на него права с самого первого дня. И Дис должна была быть стойкой ради своих мальчиков и брата, потому что молилась за них каждый день.
Громкий стук перебил поющие голоса и вынудил гномок смолкнуть, удивленных от такой бестактности. Недовольно бурча, Фарина отварила двери, уперев руки в бока, желая было пристыдить мужчину, решившего помешать их тихому вечеру, но не смогла произнести и слова. Перед женщинами каркнул огромных размеров ворон…
Округленными глазами Дис уставилась на черную птицу, которая с трудом помещалась на плече у стражника. Сердце застыло, не смея потревожить поднявшуюся на ноги женщину. Она даже не заметила, как выронила шитье, подойдя к стражнику. С полупоклоном гном передал леди Эред Луина письмо, что принес ворон... Ворон Эребора. Дивная птица сама по себе была знаком того, что Торин все же добрался до горы. Дрожащими пальцами Дис взяла свиток и как во сне раскрыла пергамент. Меж бровей пролегла хорошо знакомая всем морщинка – так хмурился и Дубощит, когда сосредотачивался на чем-то важном. Но письмо было не от Торина, а от Балина.

«Милейшей Дис,

Дис вдохнула воздух, но выдохнуть его так и не смогла, открыв в немом ужасе рот. В голубых ярких глазах принцессы застыли слезы. Сердце, бившееся в груди от тревоги, упало и разбилось на тысячи острых осколков, ранив душу. Сжав письмо, будто только бумага могла вернуть ее к жизни, принцесса сморгнула слезы, перечитав последнюю строчку, на которой остановилась, в упрямом отчаянном неверии, словно злясь на бумагу и чернильные буквы, что посмели нанести ей такой страшный удар. Этого просто не могло быть, не могло случиться, и Дис желала перечитать это предложение и увериться, что ошиблась. Слезы уже струились по ее щекам ручьем, а где-то изнутри поднимался дикий волчий вой, не сравнимый с гномьим, но она не проронила ни звука, пока не прочла дальше.

«…и я надеюсь, что ты найдешь в себе сил и мужества вынести эту тяжелую утрату, с гордостью вспоминая имена героев. Торин, Фили и Кили храбро сражались и умерли так же достойно, как жили. Скорбят не только гномы, но даже люди и эльфы. Мы будем хранить память о них в веках, в стенах того дома, за который они сражались, не щадя себя...»

Согнувшись пополам и стиснув зубы, Дис зарычала и застонала, закричала и замотала головой как раненная львица. Она почувствовала ту боль в своем кошмаре, Махал дал ей знать заранее, но Дис не поверила в пророческое видение, и теперь ее кошмар был самой жуткой явью, страшнее пламени дракона. Ее львенка больше не было, ее волчонка больше не было, ее короля больше не было. Махал забрал их всех к себе. Письмо порвалось в крепкой хватке принцессы и разлетелось обрывками, когда Дис схватилась за голову, падая на колени. Не было больше песен в ту ночь, не было больше покоя и уюта, лишь горькие слезы леди Эред Луина и жалкие попытки утешить потерявшую единственного брата сестру, потерявшую обоих сыновей мать.

***
Прошла неделя с того дня, как Дис узнала о смерти родных. За неделю все Чертоги погрязли в трауре, утонули в скорби, затихли в почтении к храбрецам, отдавшим жизни за Эребор, их настоящий дом на востоке за Мглистыми горами. Многие, конечно, уже не помнили Одинокую гору, кто-то там даже не бывал ни разу в жизни, родившись уже после прихода великого ящера с севера. Но Дис помнила. Помнила, как огненный шквал опустошал некогда яркие коридоры, по которым она любила бегать за братьями. Помнила, как Смауг съедал тех охранников, что стерегли царские покои, иногда по доброте душевной показывали девочке, как правильно держать меч и копье. Вся ее жизнь сгорела до тла еще до совершеннолетия, и началась новая, в скитаниях по всему свету, но вместе с Вили, в которого успела влюбиться, став взрослее и мудрее. Она так надеялась, что после смерти Фрерина в Азанулбизар ей больше не придется оплакивать родных. Вили подарил ей такую надежду и любовь, о которой она не смела мечтать, оставшись ни с чем. Но после умер и муж, оставив ее одну с двумя детьми. И блаженное время жизни в Эред Луин затмило собой непосильное горе, ведь Дис нашла утешение в двух мальчишках, так похожих на обоих ее братьев и их отца. Ее львенок и волчонок, ее маленькая радость в двух личиках и сияющих светом глазах. Дис всегда видела в них ребятишек, пугающих белок и бурундуков в лесу у Чертогов, играющих на деревянных мечах с Торином вместо обеда, снующих к эльфам в поселения на юге из любопытства вместе с другими детьми на спор. Даже когда они выросли, и оружие стало настоящим, а цели в жизни – новыми и такими же великими, как у их дяди. Они мечтали об Эреборе... А Дис, забывшая былой дом, мечтала, чтобы они были здоровы и счастливы, потому что ее дом был там, где они.
Принцесса больше не плакала. Слезы иссякли за одну ночь, вытекли бурной рекой, высушили ей душу. Слишком свежей была нанесенная глубокая рана, но новую гномка не могла допустить и силой воли заставила себя очерстветь, застыть подобно мрамору. Ей необходимо было держать себя в руках, впервые познав ту тяжелую ношу, которую взвалил на свои плечи Торин, возглавив их народ много лет назад. Дис осталась последней из детей Траина, сына Трора, последней, кому подчинялись беженцы Эред Луина, жители Подгорного королевства и весь народ Дурина. И потому, узнав о том, что трон ее брата переходит к правителю Железных Холмов, Дис спешно собрала своих подданных в столь желанный когда-то путь к Эребору, чтобы не допустить роковой ошибки и позора над гробницами своих предков.

Долина была усеяна телами. Тысячи сломанных копий, сотни мечей… Еще развевались на ветру флаги, воткнутые в землю на последнем дыхании в навсегда застывших руках, еще смотрели вдаль ясные, но застекленевшие глаза. Несколько отрядов, мимо которых прошествовала процессия из Синих гор, медленно погружали трупы на повозки, чтобы похоронить всех в братской могиле, даже не оборачиваясь на живых, так привыкнув к обществу мертвых. У Великих Врат их ждал Балин. Грустной была та встреча, ведь едва старый гном открыл рот, Дис сразу потребовала отвести ее к сыновьям и брату, не желая больше никого видеть. В темном склепе, без еды и воды она провела несколько долгих мучительных часов, став таким же призраком, коими теперь, казалось, полнилась земля вокруг Эребора.
О чем сестра говорила брату, о чем мать говорила сыновьям, так и осталось тайной, Дис никого не взяла с собой, но когда принцесса вышла из гробницы, в голубых глазах сияла невиданная прежде решимость, и взгляд ее устремился к теряющемуся во мраке пику горы, где был тронный зал.

***
Никогда прежде в Эреборе не отмечали столь пышного праздника. Прошел почти век с тех пор, как в мраморных недрах Одинокой горы пели песни и давали пиры, и спустя сотню лет, едва правление ящера закончилось, а земли некогда цветущего богатого края снова восстановились и зазеленели, оставалось лишь вернуть корону на голову законного правителя. Согласно законам гномов, новым Королем-под-Горой должен был стать правитель Железных Холмов Даин, как единственный выживший наследник Дурина.
Пал Торин Дубощит, пали вместе с ним и его племянники, братья Фили и Кили, которые должны были занять дядин трон после его смерти. Умерли прямые наследники рода Дурина почти в одночасье, умерли за то, чтобы гномы Эребора смогли увидеть тот желанный рассвет после Битвы пяти воинств. Рассвет, который им самим волею Махала не суждено было, как Даину Железностопу, пришедшему Торину на выручку в день сечи.
Гномы славили имя полководца, складывали о нем песни, восхваляли его смелость, радовались за его победу, которую без армии с Железных Холмов союзники никогда бы не смогли одержать. Они воспевали его доблесть и храбрость, не забывая приписать в баллады и отчаянную смелость воинов казад, шедших за командиром следом, чтобы исполнять его мудрую волю и подобно его тяжелой руке разить врагов собственными кулачищами и железным оружием. Много было песен уже спето, много было радостных кличей брошено, и все были рады грядущему дню коронации.
Славный был тот день, когда гномы должны были наконец вернуть свое государство, вернуть династию Дурина на законный трон. И помня ту великую жертву, которую принесли во имя своего народа потомки Трора, последнего Короля-под-Горой, Даин приносил присягу на верность восстановленному мраморному трону и народу, что ждал этого больше сотни лет. Но не сиял над головой будущего короля Аркенстон, не пустовало даже его прежнее ложе, в котором камень сиял как звезда, спустившаяся с небес на землю. Трон обновили и монолитный мрамор украшали разве что древние гномьи руны. Желанный столь сильно для Торина Дубощита, Камень Королей покоился у его сердца в темной гробнице далеко под землей в основании Одинокой горы.
Свет заливал восстановленные дивные залы, золотыми огнями пылали очищенные от духа дракона ходы и мосты. Блестели вычищенные колонны, подпирая вновь крепкие своды многоярусного царства, а на каждом лестничном пролете, на всех мостах и арках, что переплетались в недрах горы дивной аккуратной паутиной, толпились гномы и те, кого пустили в день коронации узреть великое событие в жизни всех родов гномов. Впервые от Создания, власть переходила во вторую ветвь рода Дурина, сулящую им новую, светлую жизнь, и казад были искренне рады тому, что их беды закончились.
Гости слушали затаив дыхание в тишине почтительный голос храброго и мудрого Балина, возвещающий самую главную новость:
– Да славится имя Даина II Железностопа, Коро…
Оборвался вдруг на полуслове седой гном, воззрившись на толпу собравшихся перед троном.
– Не будет Даин править Эребором! – раздался за спинами собравшихся до боли знакомый властный голос, заставивший Балина вздрогнуть не то от пронзившего его тела холода страха, не то от неловкости ситуации в которой оказался, ведь никогда прежде никто не смел мешать таким мероприятиям... Слегка хриплый и глубокий, властный голос эхом пронесся к темным сводам тронного зала и вернулся к толпе угнетающей дрожащей тишиной. Все молчали. Но он вновь зазвучал, будто из недр самой земли, грозно, надменно и разгневанно.
– Не будет Даин править под Горой. Не бывать этому, пока есть законный наследник на трон!
– Знай свое место! – прорычал огнебородый Даин, потеряв всякое терпение. Опешив как и прочие собравшиеся, гном схватился за тяжелую булаву, угрожающе ею взмахнув, словно желал наградить наглеца заслуженным ударом по голове. Выискивая глазами того, кто посмел прервать так дерзко церемонию коронации, Даин обнаружил, как гномы спешно расступаются. И когда в толпе выделилось одинокое пятнышко пространства, в центре его остался лишь один гном, явно не собираясь удаляться или стесняться всеобщего внимания. Голубые глаза сверкали как два драгоценных камня, как льды, таящие в себе опасность и напрасно манящие яркой красотой своей, подобной той, что бывает у горных крутых рек. То был слишком знакомый гномам взгляд, то был слишком знакомый им голос и лицо. В окружении своей свиты перед присутствующими горделиво вскинула подбородок леди Эред Луина, принцесса Эребора, Дис, дочь Траина, сына Трора, последнего Короля-под-Горой.
– Ты сидишь на нем, предатель, – холодно заявила принцесса, в сопровождении своих воительниц встав перед Даином. Молодая и прекрасная, Дис являла собой копию брата, но не того, которому подражала в манере вести себя всю свою жизнь, а того, который погиб у врат Мории много лет назад. Фрерин тоже был светловолосый, как и Дис, как и их мать. Один лишь Торин пошел в отца и деда, избранный Дурином еще до рождения. Но зато все они отличались пронзительными голубыми глазами и весьма скверным нравом. Ошибиться в том, кто перед ним, Даин просто не мог.
Выждав, пока рыжеволосый гном прекратит пыхтеть от злости, принцесса медленно обернулась к гостям на праздничном вечере, громко обратившись к толпе. И снова зазвенела сталь, снова в стенах зазвучал голос, способный остановить целую армию, если придется, ведь то был голос истинной наследницы престола.

– Мы снова дома! Но не стараниями Даина Железностопа! – указав обличительно пальцем на кузена, Дис усилием воли заставила себя не уподобляться дикому раненному зверю, которому было еще слишком больно чувствовать страшную рану в самом сердце.
– Мы снова дома, потому что мой брат и мои сыновья положили свои жизни в основание этой горы! А Даин отказал Торину в помощи. Жалкий отряд из чертовой дюжины смог сделать то, что не решилась сделать целая армия гномов Железных Холмов во главе со своим правителем!
Страшный вой, гул, шум и крики поднялись волной от толпы гостей, преимущественно состоящей из воинов Даина, но Дис смогла перекрикнуть и их, встав рядом с троном деда.
– Даин пришел «на помощь», когда все самое сложное и опасное, чего он так боялся, Торин сделал сам. И теперь этот трус желает заполучить королевство, которое по праву принадлежит моей семье! Не бывать этому! Не править больше Королю-под-Горой, как он и сказал, потому что я – единственная наследница на Трон Торина Дубощита, я – Королева! – при этих словах Дис, дочери Траина, толпу гостей начали окружать стражники, пришедшие вместе с ней из Эред Луина, те воины, что когда-то выжили нападение дракона и последовали за наследниками Дурина в Синие горы.
– Izdnu birai'bini nidlugul! – приказала Дис. – Гоните их прочь за ворота!

***
– Это безумие, моя леди, – устало повторял Балин, покачиваясь верхом на ездовом козлике. Дис предпочла запряженного белого пони, ей претило ездить на животных, которых приволок для своей армии Даин. Она снова возглавляла процессию, но уже куда меньше и преимущественно из своих воительниц. Выгнав предателей за ворота Эребора, Дис тут же решилась на отчаянный шаг, к которому вряд ли был готов даже вставший лагерем к западу от поля битвы Даин.
Путь их лежал через Лесную реку в царство короля Трандуила, к которому Дис желала попасть на аудиенцию и договориться о союзе.
– Лучше сделать из врага друга, чем из труса короля, – процедила сквозь зубы Дис, упрямо глядя только вперед, на раскрывающий свои объятия густой лес. Темные силы, потерпевшие недавно крупное поражение, на время оставили земли светлых эльфов, поэтому на пути не попалось ни одной паутины, ни одного логова страшных чудовищ, ни их самих, которым бы наверняка пришелся по вкусу обед, сам пришедший под сень хвойных уставших деревьев.

Дис никогда не была в Лесном царстве. Ее никогда не манили пещеры соседнего народа, которые вошли в легенды как творения, похожие на великие дома древности. Гномка любила аскетичные колонны, где видна была сильная рука мастера и его зоркий глаз. Любила массивные каменья, соединяющие могучие стены в неприступные крепости казад, любила драгоценные камни самых разных цветов, которым не было места в просторных и порой пустых эльфийских залах. Она видела красоту во тьме, куда могли проникнуть только с разрешения и позволения гномов лишь некоторые лучи яркого солнца, становящиеся частью их задумки по украшению своего дома.
В эльфийских же пещерах природа давала о себе знать во всем, она властвовала над эльфами и эта власть угнетала гномов, привыкших укрощать даже суровый камень. В каждом перелете над Лесной рекой, в каждом выступе, где стояли стражники, молчаливыми наблюдателями провожая королеву Эребора и ее спутника бесстрастными взглядами, в каждом лестничном пролете виделась рука вечной стихии, которую эльфы лишь направляли, присоединяясь к бесконечности в своей слепой отстраненности даже от возможных красот их длинной жизни. Только некоторых волновали те возможности, что таятся за дымом кузниц и пламенем, которым горят изделия ювелиров или кузнецов. Некоторых, как владыка Лесного царства…
Свет лился сквозь крышу, переплетенную в ветвях корней Лихолесья причудливым узором, расползающимся аккурат над высоким троном короля Трандуила. Он уже ожидал прибытия незваных гостей, внимательно следя за каждым шагом гномки, что назвала себя Королевой Эребора. И встретившись взглядами, два правителя не сразу почтили друг друга как подобает при встречах, не сразу нашлись слова, чтобы поприветствовать друг друга, и если бы не сила воли, если бы не клятва перед павшими сыновьями и братом, Дис бы не пришла к давнему недругу просить о помощи, никогда бы не побеспокоила лесного владыку своим присутствием, побрезговав ступать по дому предателя ее народа. У нее не было времени на думы о прошлом, когда на кону стояла честь умерших и все будущее, за которое они сложили головы.
Подойдя к трону Трандуила еще ближе, Дис даже не повела головой в сторону стражи, выставившей от себя копья в знак предостережения. Надменно вздернув подбородок, гномка улыбнулась одними лишь уголками губ и учтиво склонила голову, заметив тот же, хоть и неспешный жест в ответ от владыки эльфов.
– Много правителей желает сесть на трон под Одинокой горой, – не сводя хитрых глаз с Дис, Трандуил задумчиво наклонил голову на бок. – Можешь ли ты называть себя королевой, когда корона предназначается другому?
– Много глупцов желает сесть на трон под Одинокой горой, – ответила Дис, – но есть лишь одна королева и одна корона, которая другому гному не достанется…
Ее голос звучал уверенно и надменно, откровенно дерзко для той, что не смела до недавнего времени помышлять о таких неслыханных переменах в укладе жизни своего народа. Дис никогда не желала править, всегда видя на престоле своего брата и мальчиков… Отныне павших и едва ли отомщенных. Гнев королевы был направлен не только на орков, но и на тех, кто не помог Торину в его походе.
– Даин предал моего брата, как и владыки остальных родов гномов, – заявила она, сдерживая на лице злость, что могла исказить прекрасные черты и явить всю ту ярость и боль, от которой страдало ее сердце. – Он не будет править Эребором, пока я дышу.
– И тебе нужна моя поддержка против своего же кузена, – мелодично закончил за Дис владыка Трандуил. На губах эльфа на какой-то миг заиграла лукавая улыбка, но эльф не смеялся над своей гостьей, напротив, она лишь стала поводом для его настроения. Гномы всегда были для эльфийского короля досадным недоразумением валар, но он мирился с их присутствием в Арде, как и все прочие создания, порой находя выгоду в отношениях с ними…
– Какой же прок мне от ваших притязаний на трон Одинокой горы… Ваше Величество? – сдержанно поинтересовался Трандуил, вздернув брови. – Эльфы не вступают в конфликты между гномами… Их слишком много, да и… Мелочные распри нас лишь утомляют.
– Но порой эти распри могут оказаться выгодны, – поняв, к чему клонит эльф, Дис повернула голову к Балину и жестом попросила предоставить ей сумку, что королева взяла с собой из Эребора. Внутри оказалась шкатулка с дивной резьбой на крышке, но под ней таилось сокровище куда ценнее каменьев и злата, что украшали гномьи руны.
– Я предлагаю не просто союз ради будущего между нашими королевствами, лесной король, – произнесла Дис слегка дрогнувшим голосом, открыв крышку и предоставив округлившимся в удивлении глазам эльфа давно утерянные его народом сокровища, ожерелье Ласгален, сверкающее ярче звезд на небосводе.
Владыка Трандуил привстал со своего трона и медленно распрямил спину и плечи, спустившись к гномке. Он не мог оторвать взгляда от самоцветов, желанных им столь сильно, что потерял даже дар речи. В прошлый раз, стоило его руке приблизиться к заветным каменьям, крышка шкатулки демонстративно захлопнулась, и Дис помнила, как вздрогнул в тот момент статный эльф, не ожидая такой… Подлости. И она сама была отчасти рада, когда ход событий сломался, рассыпался былым воспоминанием, ведь рука эльфа все же дотронулась до сокровенной реликвии, и Трандуил наконец получил сокровище, из-за которого однажды предал своих соседей.
Дис почувствовала, как в ее руках наливается тяжесть, словно без ожерелья коробка стала намного увесистей, неподъемной для гномки. Балин обеспокоенно взглянул на кузину и забрал шкатулку, за что Дис лишь благодарно улыбнулась и сразу же пришла в себя, когда и Трандуил уже был готов продолжить начатую беседу.
– Я желал заполучить их почти два века, – с благоговейным трепетом произнес полушепотом эльф, любуясь ожерельем в своих руках, но вскоре тень всех былых переживаний и дум затмила искреннее счастье в глазах Трандуила. Голос эльфа зазвучал вновь, но с вопросом, к которому Дис старалась подготовиться с самого начала своего путешествия из Эребора в Лихолесье.
– Зачем ты вернула их мне, дочь Траина?.. Твой дед и брат считали меня своим врагом, и я им стал. Врагам не делают такие дары.
– Ты не враг мне, владыка, – переступая через сердце, заявила Дис, чувствуя, что впервые в жизни принимает решение по-настоящему королевской важности, отрекаясь от всего, что чувствовала и знала прежде ради блага Эребора и памяти своих родных.
– Мы заплатили дорогую цену за то, что не исполнили свою часть сделки почти два века назад… Я потеряла дом, в конце концов и всю свою семью, но у меня на руках осталось их наследие. Их ошибки и их заслуги.
Владыка нахмурил лоб, о чем-то думая, словно не находя в словах своей гостьи той правды, что могла его убедить в искренности ее намерений. Дис видела это, чувствовала, словно ее собеседник пытался пробраться за завесу боли в самую душу.
– Я не могу… – с придыханием заговорила снова гномка. – Я не могу допустить, чтобы они погибли напрасно. И если ради этого мне надо забыть вековую вражду, я забуду о ней, – уверенно заявила Дис, горестно улыбнувшись и опустив ставший вдруг стеклянным взгляд.
– Ты не хотел вступать в бой, когда Смауг захватил мой дом. И я ненавидела тебя за это ничуть не меньше деда, отца или брата, – тихо с улыбкой молвила гномка, – но теперь их нет. Их забрала война, которую можно было избежать. Их забрало пламя, которое можно было не разжигать. – Она подняла ясные голубые как сапфиры очи, полные непролитых слез от откровения.
– Как я могу винить тебя в нежелании идти на бой и вести к погибели свой народ, когда я сама отпустила на смерть своих сыновей, и теперь знаю… Знаю, какой бесконечный холод сковывает сердце, если ошибиться ради благородных целей, превращающих жизнь лишь в легенды да в камень… Я не властна, как мой дед. Я не сильна, как мой брат. Я не должна была занять место сына на троне. Но я стану властной, я стану сильной, если ты поможешь мне стать королевой. И тогда я дам клятву, что ошибок былого мы уже не повторим…

***
Возвращение Дис стало страшным известием для армии Даина, уже готовящейся вернуть себе отвоеванный Эребор чуть ли не силой. Вслед за эскортом гномки из Лихолесья ровной поступью выдвинулась эльфийская стража, которая уже вечером стерегла все входы и выходы и с почетом прошлась по залам гномов, приводя к трону законную наследницу. Железнобокие вынуждены были покинуть Одинокую гору, не оборачиваясь и не надеясь на теплый прием от сестры Торина Дубощита, которую тем же вечером короновал Балин... Дис, первую своего имени Королеву-под-Горой.

[NIC]Dis[/NIC][AVA]http://s7.hostingkartinok.com/uploads/images/2015/08/1c428260233e0e9e70719745e5155b86.gif[/AVA][SGN]Izul kuthu barafzu tashmari ra dûmzu fuluz muneb samragi.[/SGN]

Отредактировано Farenheight (2015-10-19 14:57:23)