Она падала вниз, все быстрее и быстрее, будто что-то подгоняло ее, будто с каждым преодоленным метром тело ее становилось все тяжелее.
Кошка помнила шаг, который привел ее к этому падению. Помнила, как сверкнули в лунном свете стальные каблуки, как она медленно повернула голову, смотря на свою спутницу. Возле правого плеча стояла женщина, на которую Кошка была бы похожа, если бы в ее карих, шоколадных глазах осталась хоть капля человеческого. Темные волосы женщины спадали на обнаженные плечи крупными волнами, пухлые губы улыбались. Темные, куда более темные, чем у затянутой в тонкий кевлар Кошки, глаза, горели безумной, хаотичной энергией. Ее взгляд пересекся со взглядом девушки, уже потерявшей человеческий облик. Зрачки вытянулись в характерном разрезе, белозубая улыбка приобрела тонкие и острые клыки.
- Туда, мама? Это поможет?
- Да, котеночек. И больше не будет страхов, больше не будет боли. Несколько секунд полета, и ты обретаешь полную свободу! Давай, шагай! Я буду ждать тебя внизу. И мы будем вместе, малышка. Мы будем в мире, о котором в трущобах даже и мечтать не могут. Ну же...
Кошка опустила глаза. Внизу, за парапетом крыши небоскреба, виднелся серый асфальт, испещренный темным узором трещин. Жить без страха. Без животного страха...
- Хорошо. Я иду.
Смех матери раздался за ее спиной - истеричный, безумный. Кошка раскинула руки, начав свое падение, и прищурилась, борясь с ветром, бьющим ей в лицо. Полностью закрывать глаза было нельзя, в панорамных окнах небоскреба мелькали лица следящих за ней людей.
Сестра. Глаза матери, но лишенные безумия. Ради нее когда-то она сделала шаг в пропасть, и тогда в глазах Мардж был всепоглощающий страх. Это ничего, детка, это пройдет. И против страха есть лекарство. Мать смогла его найти, хотя за этот выбор мы и ненавидели ее тогда, в детстве, не могли простить этой слабости. Тогда мы просто не знали, до чего может довести жизнь.
Дэни. Мэсти держит в руках связку каких-то шнуров, и Кошка не сразу понимает, что это - путь ее посвящения, путь ее развития. Мэсти предупреждал ее, чтобы она не шагнула за грань, боялся, что белый шнур ее совершенства толкнет к беде. Так и случилось, мудрый мой учитель... Но я исправлю все. У меня будет еще одна попытка, и я не буду бояться.
Джервис. В ладонях извечный ультрабук, и сияющий, как солнце, диск, зажатый между двумя пальцами. Он улыбается этой своей волшебной улыбкой, самым уголком губ, и волосы спадают ему на лоб, будто он только что поднялся с подушки. Улыбчивый, счастливый Джервис, дарящий ей новую жизнь, как награду за старую. Я нашла другой путь, мой милый гений. Я придумала, как начать с новой страницы.
Отец. Глаза злые, жестокие, в руках извечная бутылка, из живота торчит кухонный нож, который его совершенно не беспокоит. Отец ненавидел и Кошку, и ее сестру, отец презирал их, и только природная трусость мешала избавиться от отравляющих его "спокойное существование" девчонок. Кошка почувствовала глухую волну ненависти, с губ сорвалось глухое шипение. Она желала ему гореть в аду еще в самом детстве. Это глупость, что дети не умею проклинать, это миф, что они не знаю таких слов. Она желала, желала всем сердцем, чтобы ее мир был избавлен от этого человека, и чтобы он понес наказание за все свои грехи... И вместо этого он оказался здесь, в пентхаусе, соседствует с теми, кого она действительно любит?! Жар гнева ударил ей в лицо, и за пеленой гнева стерлись сотни других людей, прижимающихся к холодному стеклу. Она падала вниз, падала к асфальту, подобному Чистому листу.
Кошка не сразу заметила, как задрожали трещины, как сквозь них прорвались первые, робкие языки пламени. Она была совсем близко, и уже задержала дыхание перед финальным столкновением, но асфальт внезапно ускользнул от нее, устремившись вниз, в бездну. Она закричала - обреченно, обмануто, возмущенно, и в ту же секунду увидела, как из черного зева бесконечности поднимается к ней Огонь. Нестерпимый жар принял форму змея, распахнувшего пасть, полную зубов - языков пламени. Огонь устремился к ней, необузданными, диким жаром слизывая животную сущность, лишая ее кошачьих повадок и силы, лишая кевларовой защиты и узких зрачков. Новый крик сорвался с алых губ - уже не животного, но простой женщины, затем еще один, и еще, и так, пока голос не сдался, окончательно сорванный. Все, на что оказалась способна испуганная, сжатая в комок, плачущая девушка, летящая в пасть демону, это жалобный всхлип. В ту же секунду ледяная капля упала ей на затылок. Потом еще одна... В раскинутые все еще руки врезался холодный металл, щиколотки сковала цепь. Падение остановилось так резко, что из легких Селины Кайл вышибло дух. Бесконечный страх окутал ее, она повисла в своих оковах. Новая капля. Новый стон. Жар демона сменился ледяным холодом, запах пламени - затхлым запахом пыли и заброшенного подземелья. Селина с трудом открыла глаза, чувствуя, как новая капля сползает по ее шее, теряясь за воротником кевларового костюма, и понимая, что ее кровавая сестра только что упала в пыль у ног клоуна.
Остро запахло кровью. Селина закрыла глаза, давая пробудиться остальным чувствам - от холода металла, сковавшего ее запястья, волнами разошлась проснувшаяся боль. Она знала, что увидит, когда откроет глаза. Она знала, что ей может не хватить на это смелости. Прямо так, с закрытыми глазами, Женщина-кошка попыталась дернуться, высвободиться, что только заставило ее вновь вскрикнуть от боли.
- Больно... - едва слышно прошептали алые губы, после чего она все же заставила себя посмотреть на своего мучителя. Ужас сковал горло, лишил движения, но все же какая-то сила заставила ее выдохнуть вопрос, короткой чертой мелькавший в ее голове, - Зачем?..
Он зашивал рану. На живую, протыкая кожу иглой и тут же вытягивая алую нить. Капли жизни дробно били пыль, но он продолжал свое дело, будто действовал над кем-то другим, кем-то, лишенным боли, ощущений. Или у ее кошмара уже нет ни боли, ни ощущений?
Грим расползся по лицу, делая ужасные шрамы еще заметнее. Китти отвернулась, не в силах смотреть на него. По щеке покатилась новая, соленая капля страха - слеза, но Селина не удивилась бы, если бы узнала, что это кровь. Такая же, как на его пальцах. Такая же, как его подчеркнутые гримом шрамы...