Домой. Они возвращаются домой. Эта мысль будоражила разум, не давая покоя ни днем ни ночью. После всего того, что им с Визерисом пришлось пережить, после всех тех скитаний от одного Вольного города к другому и унизительного попрошайничества, она казалась безумной и нереальной. С самого рождения Дейнерис и ее брат были желанными трофеями для узурпаторов, что мечтали отыскать детей Таргариенов и убить их, растерзать, словно стая голодных псов. Они скрывались от них все то время, что помнила себя Дени. Девочка помнила также и то, как их приютил в своем доме в Браавосе сир Виллем Дарри. О тех временах у нее остались воспоминания о красной двери и терпком, щекочущем нос, запахе лимонного дерева, что росло под окном их маленькой комнатки. Они жили в постоянном страхе за свою жизнь, что душил их по ночам своими костлявыми руками, надеясь, что завтра, завтра они наконец-то вернутся домой. Эти воспоминания - вот ее детство.
Дени помнила сказки, что рассказывал ей теплыми вечерами Визерис, помнила как маленькая свеча отбрасывала причудливые тени, напоминающие ей драконов. Иногда ей снились сны о том, что у нее был свой собственный дракон, по величине и силе не уступающий Балериону Черному Ужасу. Много лет прошло с тех пор. Драконы ушли, и больше века уже не слышно свирепого рева Вхагара и Мераксеса, которые, могли заслонить солнце своими огромными крыльями, а черное пламя Балериона, подобное его сверкающей чешуе, не наводит ужас на врагов Семи Королевств. Драконы ушли, но их кровь, родная кровь осталась. Однако, дни в Браавосе проходили один за другим, но ничего не менялось. А однажды карточный домик, служивший единственным убежищем для маленьких детей, распался и они вновь оказались на улице. Все повторилось вновь и, казалось, из этого ада нет выхода. Но боги бывают порой милосердны к своим детям. Они скитались по Вольным городам пока, в конце концов, не были приняты в доме Иллирио Мопатиса, магистра Пентоса.
И вот теперь они плывут домой. Домой. Мысли путались в голове, отдаваясь пульсирующей болью в висках. Неужели их скитания закончились? Мерно раскачивающийся корабль, попутный ветер и темная гладь за бортом подтверждали это. Видимо, боги, действительно, существуют, раз услышали их молитвы.
Но было и то, о чем Дейнерис не рассказывала Визерису. Странные чувства боролись в ней. С одной стороны, мысль о том, что худшее уже позади, радовала ее, но, с другой, ее обуревал страх. Страх перед теми, кто были ее родителями. Родителями, которых она ни разу в своей жизни не видела. Девочка часто размышляла об этом среди шума волн, бьющихся о борта. Какой будет их встреча? Будут ли родители рады своим детям? За все это время Дени забыла какого это - быть чей-то дочерью и родным дитя. До этого момента у нее был только брат, ставший для своей сестры и матерью и отцом. Она пыталась представить то как они выглядят, но ничего не выходило. Волны укачивали ее, убаюкивали в своих объятиях, и она засыпала. Как-то раз, в один из таких вечеров, ей приснился сон, где ее встречали мать и отец. Она пыталась разглядеть их лица, но все было словно в тумане, а потом ее родители превратились в драконов. Она проснулась в поту от того, что их огненное дыхание опалило ее лицо.
Через пару дней "Драконица" высадила их на Драконьем Камне, родовом гнезде Таргариенов. Встретили их воистину по королевски - Дени еще долго разглядывала богатые одежды, подаренные им лордами. Она водила своими тоненькими пальчиками по узорной золотой вышивке, мирийскому кружеву, щупала ткань. А потом разглядывала себя в огромное зеркало от пола до потолка. В этой богатой одежде девочка ощущала себя иначе. Слегка вьющиеся серебристые волосы с золотым отливом, фиалковые глаза. Теперь Дени точно могла сказать, что принадлежит к древнему роду, в чьих жилах течет горячая кровь драконов.
Жизнь научила быть Дени кроткой и тихой, почти незаметной. Она всегда была простым ребенком, желавшим лишь вернуться обратно домой. Люди вокруг них одаривали их подарками и различными почестями. Видя это, девочка старалась быть вежливой и учтивой с достопочтенными лордами, но всякий раз Визерис что-то шипел ей на ухо и, больно стискивая запястье, отчего кожа на них сразу краснела, тянул куда-то в сторону. А она лишь распахивала свои глаза и немигающим взглядом смотрела на брата, кивая всему, что он говорил, но не понимая, почему она поступает неправильно. Как бы то ни было, им пришлось пережить нелегкие времена, и Визерис был ее единственной защитой от ужасов этого мира. Она не могла сомневаться в действиях своего брата. Не могла.
И вот они здесь. То, чего они желали больше всего, свершилось. Королевская гавань встретила принца и принцессу шумом, гамом и радостными криками толпы. Время словно замедлилось, а может и вовсе исчезло, испарившись под жарким солнцем. Дени могла лишь разглядывать окружавших их людей, здания, красные знамена Таргариенов. Она крутила головой, жадно вглядываясь во все, до чего мог дотянуться ее взгляд, пока девочку не отрезвило ощущение того, что ее снова тянут куда-то. Дени посадили на лошадь и теперь они с Визерисом ехали рядом. Она видела как он нервничает и понимала брата. Маленькое сердечко в груди трепыхалось, готовясь вот-вот выпрыгнуть из нее. Всю дорогу до Красного замка она лишь смотрела вперед, пытаясь успокоиться. Когда они приехали, Визерис помог ей слезть с лошади и сразу же снова потащил вперед, не давая продохнуть. Сердце бешено стучало в груди, и теперь она слышала лишь этот гулкий звук в своей голове.
- Отец. - Дени поспешно поклонилась вслед за братом, даже не успев разглядеть лица своих родителей, что были так близко, как никогда прежде. - Мать.
Дейнерис выпрямила спину, застыв подобно каменной статуе. Застыв, словно любое неосторожное движение могло все испортить. Она выпрямилась и наконец-то подняла взгляд фиалковых глаз на стоящих перед ней людей. Своих родителей.

Аркхэм. Мрачное место с дурной репутацией. Больница, ставшая для душевнобольных огромным миром, что нашел свое отражение в маленьких камерах. Она принимала под свое крыло всех, кто заплутал в коридорах безумия, так и не найдя выход обратно. О, эти стены, пол и потолок были пропитаны безумием, здесь оно удваивалось, возвращаясь к ее обитателям новыми кошмарами, ужасом, навсегда застывшим в расширенных и остекленевших зрачках.
Время здесь не существовало - постояльцам Аркхэма оно попросту было не нужно. Все они находились каждый в своем собственном мире, там, куда так желали попасть лечащие доктора-психиатры, проводя сеанс за сеансом. Но, увы, этот мир был скрыт от чужих глаз. Ручка с синими чернилами старательно выводит размашистые закорючки на чуть пожелтевшем листе бумаги. Диагноз. Приговор или же спасение - каждый решал для себя сам. "Психически больной", - подытоживает человек в белом халате, закрывая пухлую тетрадь. Слова, за которыми спрятано так многое. Никто никогда не разгадает, почему один пациент в память о каждом совершенном убийстве, оставляет метку на своем теле, второй убивает лишь только по праздникам, а третий представлял себя Безумным шляпником, напаивая каждую "Алису" галлюциногенным чаем.
Интенсивная терапия. Темные коридоры, усиленная охрана, горький запах препаратов, смешанный с криками и тихими стонами. Особенное место, предназначенное для особенно опасных пациентов. Именно в этом отделении содержался тот, чье имя повергало всех жителей Готэма в пучину животного ужаса.
Джокер.
Ему была отведена крохотная камера, стены которой были обиты мягким войлоком. Если бы кто-то в данный момент решил посетить безумного маньяка, то увидел бы как он спокойно лежит на узкой кушетке, уставившись, немигающим взглядом зеленых глаз, в темноту.
Удивительная вещь эта темнота. Она то сужается, сдавливая легкие и не давая вздохнуть, то расширяется до размеров вселенной, давая мимолетную возможность забыть о неудобной скамье и смирительной рубашке, не позволяющей лишних движений, отчего спина быстро затекает и ноет, поэтому приходится часто ворочаться.
Проведя долгое время в замкнутом пространстве быстро учишься распознавать и запоминать малейшие детали. Так пару часов назад разносили ужин, если это можно им назвать, а значит сейчас был уже вечер. Скоро медперсонал начнет свой ежедневный обход по палатам и крики особенно буйных затихнут.
Топ, топ, топ, топ, топ...
Негромкие, но отчетливые шаги где-то вдалеке донеслись до его слуха, заставив насторожиться. "Неужели кто-то умудрился выскользнуть? - мелькнуло в голове клоуна, но внутренний голос тут же опроверг это мимолетное предположение: - Нет, пациенты Аркхэма ходят босяком". По крайней мере те из них, что содержатся в Интенсивной терапии. А это, совершенно очевидно, был звук крепких грубых ботинок, чью ударную мощь успели почувствовать на себе многие заключенные, и с тех пор безошибочно распознают их стук. Охрана. Значит его ждет очередной сеанс с доктором.
И вот шаги уже совсем близко. Вначале по ту сторону двери слышится возня с замками, а потом дверь приоткрывается, разбавляя темноту камеры слабым светом из пустого коридора. Свет не яркий, но Джокер поневоле жмурится на пару секунд - обычное дело с непривычки.
- Подымайся, клоун! - один из двух громил махнул в сторону Джокера, так и не решаясь подойти ближе. - С кем я разговариваю? Вставай давай! А... хрен с тобой. Джефф, бери его под локти.
- Что? С какой это кстати? - сразу возмутился тот, кого и звали Джефф, с опаской поглядывая на клоуна-психопата.
- С той, что смотрит он именно на тебя, - негромко гоготнул первый, переводя взгляд на забившегося в угол маньяка с зелеными волосами и бледной кожей. Его рука нервно похлопывала кобуру на поясе, что выдавало замаскированный страх и желание уволиться с этой гребаной работы уже раз и навсегда.
Однако его напарник даже на миллиметр не сдвинулся с места, глядя как Джокер, чуть склонив голову и не моргая, уставился на него из своего угла. Он сидел наполовину в тени, поджав худые ноги. Белки его глаз усеивали многочисленные лопнувшие капилляры, отчего взгляд маньяка казался еще более пугающим, и охранник невольно задался вопросом, как долго этот парень вообще способен не моргать, смотря вот так и игнорируя резь в глазах? Или не чувствуя ее? Ощущая, как от этого зрелища на лбу выступает предательская испарина, он сглотнул ком в горле и поспешно отвел взгляд.
Второй громила торжествующе ухмыльнулся испугу приятеля.
- Вот видишь, ты его интересуешь больше, - ехидно заметил он. - Тебе его и вести.
Здоровяк пнул дверь ногой и с силой втолкнул заключенного в слабо освещенную просторную комнату, понимая, что тот не удержится на ногах. Скорчившись на полу, клоун устремил цепкий взгляд зеленых глаз, в которых мелькнуло что-то недоброе, на самодовольную морду охранника. Здоровяк сглотнул и, словно опомнившись, резко поднял Джокера, усадив его за одинокий стол посредине комнаты и снял сдерживающий намордник, а после поспешил быстро ретироваться.
- О, вы такие заботливые, мальчики! Я этого никогда не забуду... - слова больно ударили в спину охраннику и тот, обернувшись, увидел злорадную, наводящую ледяной ужас улыбку, от уха до уха и нескрываемую, практически дикую злость в глазах. Джокер, наблюдая за тем с каким видом громила захлопнул за собой дверь (наверняка мысленно перекрестившись), заливисто захохотал, запрокинув голову назад.