Чего стоят клятвы, когда произносишь слова, не понимая их истинного значения? Как можно верить таким словам, за которыми беспокойными тенями роются сплошь иллюзии глупого юнца? Принимая такие клятвы, короли и лорды, обладая властью лишить любого жизни, могут рассчитывать лишь на то, что страх предателя перед ними послужит хорошим стимулом не нарушать данных, пускай по глупости или незнанию, но все же священных обетов… Что принесшие клятвы воины и слуги исполнят их, найдя в себе настоящую смелость, храбрость или стойкость. Клятвы не дают по пустякам, они требуют самоотречения, о котором изначально многие и не подозревают…
Джон Сноу не понимал этого, когда покидал стены Черного замка вслед за Мормонтом. Амбициозный, смелый, смышленый, молодой человек глупо надеялся, что сможет добиться почета среди братьев Ночного дозора, и принес клятву, смысл которой стал доходить до него слишком поздно, далеко за Стеной, среди одичалых, с грузом вины на плечах вместо черной мантии. Конечно, как и многие другие новые братья, Джон рассматривал данную клятву через призму как возраста, так и своей откровенной неопытности, поэтому оказавшись в стане врага, лишив Полурукого жизни, равно как и других участников маленького отряда, он обнаружил кровавые осколки слишком хрупкого стекла вместо некогда произнесенной с уверенностью клятвы.
Я не надену корону и не буду добиваться славы, говорил он, но не стремление ли прославиться повело его к Мансу за Полуруким? Не то ли желание возвыситься над остальными, от которого должен был отказаться ради службы? Оглядываясь назад, Джон видел свои поступки уже не через призму, а через то самое стекло, из которого была слеплена его клятва, жалкая и хлипкая, по сути ничего не стоящая. Он так поздно осознал, что все же рискнул надеть корону, но не смог ее ни удержать в своих руках, ни доказать на деле, что воистину ее достоин, когда погубил братьев, пощадив одичалую. На его руках была кровь тех, кто в силу одной лишь клятвы надеялся на его стойкость и смелость, и Джон подвел их, оказавшись слабее, чем думал.
Я буду жить и умру на своем посту, говорил он, но теперь вокруг Сноу были лишь враги, в число которых Джон вступил, чтобы выжить. Выжить и попытаться что-то сделать по-настоящему правильно, чтобы спасти Черный замок от наступления Манса и его бесчисленной армии. Выбора уже не оставалось, и погрязая в своем уме в путанных мыслях, Джон скрывал за ними самую страшную тайну, что могла погубить его еще на подступах к лагерю. Он должен был предать братьев, чтобы спасти их, и глубоко внутри чувствуя, что несмотря на свою вину, все еще «меч во тьме», Сноу намеревался исполнить свой обет. Я — дозорный на Стене, сказал напоследок Куорен, прежде чем испустить дух, и его слова преследовали Джона как отзвук его собственной клятвы, наконец обретшей форму.
Сноу должен был стать одним из одичалых, должен был научиться их путям жизни и выживания, чтобы в нужный момент оказаться сильнее, чем был раньше, но… Было у его смятения и имя. Игритт. Несмотря на всю свою глупость, несмотря на те кровавые неудачи, которыми обернулись его попытки быть лучшим среди равных, Игритт стала новым источником света в окружившей Джона тьме. И если первый звал домой, к братьям Ночного дозора, то второй манил к чему-то недоступному и запретному, о чем Сноу не смел даже думать, пока не понял, что доверяет ей. Он доверял ей, как не должен был доверять ни один «ворон», о которых так презрительно выражались все одичалые в лагере Манса, включая саму рыжую бестию, высмеивающую его самого и все его жалкие обеты. Но она защищала его, от чего-то встревая в любое столкновение, грозящее Сноу смертью...
Может быть, конечно, чтобы оставить удовольствие убить его для себя, думал Джон, угрюмо собираясь на встречу с «учителем». Лук и стрелы одичалых покоились рядом с его мечом, что Командующий подарил в знак благодарности за спасение своей жизни. Глядя на свое оружие, Сноу не мог отделаться от мысли, что вместе с ним берет с собой и ответственность, о которой не мог признаться ни одной живой душе вокруг, оставляя этот груз сокрытым от чужих пристальных глаз. Понять его могли разве что мертвые братья… Со вздохом надев ножны, закинув колчан на спину и лук перевесив через плечо, Джон с хмурой миной преодолел ряды палаток, возле которых уже копошились давно проснувшиеся одичалые. Одни разводили костры, чтобы согреть котлы с похлебкой, прочие же уже ели или без устали занимались подготовкой своего оружия к грядущим боям у Стены и за ней. Проходя мимо одичалых, Сноу старался не оглядываться на брошенные ему в спину ненавидящие взгляды, полные презрения и опасений, что надевший их цвета «ворон» так и останется братом Ночного дозора. Но хотя бы камни в него уже не кидали. Пробежавшие под носом дети лишь задорно засмеялись, словно он был больше похож на чучело, а не равного им, еще таким молодым, но все же гордым и свободным.
Уверенно шагая к границе лагеря, Джон еще издали заметил огненную копну волос и ее обладательницу, едва ли женственную издали из-за мехового одеяния... Но не менее гордую и уверенную в себе вопреки всему, как Сноу казалось всякий раз, когда он видел Игритт. К массиву заснеженных деревьев они направились уже вместе, и Джон мог откровенно признаться, что испытывает странное предвкушение. Он умел стрелять из лука, и явно доказал свое мастерство в умении обращаться с мечом, что готов был продемонстрировать еще не один раз. Джона отчасти уязвлял тот факт, что «учить» его собиралась девчонка, но перспектива утереть Игритт нос и показать, что обучать по сути нечему, в какой-то степени даже приободрила Сноу. Оглянувшись назад к лагерю, Джон поудобнее перекинул колчан со стрелами и вздохнул:
— Наверное, тяжело прокормить такую армию среди голых льдов и заснеженных скал… Как вам это удалось?[NIC]Jon Snow[/NIC] [AVA]http://savepic.su/6077612.png[/AVA][SGN]The only time a man can be brave is when he is afraid.[/SGN]

Отредактировано Farenheight (2015-08-21 20:25:25)