[NIC]Ike "Staroski" Isaac[/NIC][STA]слишком много безумия[/STA][AVA]http://s2.uploads.ru/CqgK5.png[/AVA]

Очередные сутки его странных ироничных кошмаров и новые картины. Веретено из этих фрагментов и огромное количество мелочей, которые он пытается вписать в свои работы. Само небо, кажется, готово сегодня ему помочь в рисовании очередного творения, но рука с кистью почему-то не поднимается. Очередной из образцов чертовщины этого городка смотрит на Айка не моргая и практически не двигаясь – предел совершенства для рисования с натуры, - и только до последнего непонятно, что же обозначает этот взгляд извне, которым он окидывает художника.
- К чёрту, - рука полоснула по холсту тёмной краской, кисть неровно прошлась по поверхности бумаги, и Айк цыкнул, посмотрев на полученный результат. Уродливая карикатура из неровных полос тёмных цветов.
Айку нужно на свежий воздух. Даже если здесь он пропитан туманом и непонятной субстанцией, о которой он прочитал в какой-то из отсыревших книг заброшенной библиотеки.

Этот мир – маленький мир, спрятанный в большом, настолько уродливый и непринятый другими, не заставлял его скучать, каждый раз преподнося новые сюрпризы и выкидыши больной фантазии, вырожденные в настоящих тварей. Староски закурил, вспоминая, сколько раз здешние твари давали ему повод творить дальше, но чего-то они дать не могли даже такому чудаку, как он.
Например, свободы.
Или человеческой компании.
И пусть последний фактор был для него скорее привычен, чем действительно нужен, ощущение одиночества периодически давило с такой силой, что Староски задыхался. А когда видел, как твари здешнего городка раздирают очередную забредшую сюда человеческую тушу, и пусть это настолько невероятно, что похоже на сон, в  нём просыпалась жалость и какая-то тоска по человеческому теплу. Ему не было страшно, потому что осознание, что всё вокруг реально, не ощущалось полностью, хотя и Айк жил здесь, наверное, слишком долго для обычного путешественника, который перепутал когда-то дороги.
Он вышел на главную пустынную улицу – даже здешние обитатели не повылезали ещё со своих мест обитания – то ли из-за отсутствия очередных гостей, то ли из-за времени суток. Выкуривая очередную сигарету – та ещё гадость, которую он отыскал в запасах одного из пустых домов, он осмотрел широкую автомобильную полосу и повторил себе вопрос, который застрял в его голове уже достаточно давно, чтобы серьёзно над ним задуматься.
- Я бы не смог выбраться, - отвечая на него, Айк говорит с окружающим его туманом. Может быть, он даже не говорит, просто ему кажется, как и всё вокруг, как и его работы и эти твари, пришедшие из кошмаров. Наверное, он где-то лежит в подворотне, избитый или обкуренный; даже с возможным передозом пускает слюни на грязный тротуар, и всё это – плод его больной фантазии, как свободного художника.
Но эта фантазия слишком затянулась даже для того, кто должен корчиться и бессвязно болтать в пустоту.
А если это и есть Ад? Или Чистилище, которое он так давно пытался нарисовать?
Очередные вопросы разбавляли могильную тишину этого городка, но, увы, не давали нужных ответов. Не помогали ни книги, ни боль, ни эмоции, которые он периодически испытывал, замечая что-то излишне непотребное. Он даже пытался поговорить с кем-то из таких же, как он, затерянных в этом городе, но в ответ получил только бессвязный поток из слов и фраз, которые взбудоражили его сознание. Перед тем, как убежать от Айка, человек говорил что-то о зашитых вовнутрь людях и монстре, похожем на человека. Ни одного, ни второго Староски не видел, но ему хватало и тех существ, которые оказывались на пороге его новоиспечённой мастерской, чтобы просто поверить в сказанное.
Возможно, для каждого в этом мире существует свой монстр.
А, возможно, ему просто повезло.
После сказанного тот человек убежал, и больше Айк его не видел. Возможно, он выбрался из города, но Староски не был бы так уверен. Сам он не решался твёрдой походкой дойти до конца – раньше не было необходимости, а сейчас какой-то суеверный страх отворачивал его от выхода из города. Почему-то он был уверен, что это место его так просто не отпустит.
Потому надо было продолжать рисовать и думать.

Измазанные в краске ладони, словно в крови, натолкнули на определённые мысли, но Айк не успел сформулировать их полностью, потому что услышал голос – настоящий человеческий голос. Свали он это на галлюцинации от чувства одиночества или очередную шутку городка, но нет – Староски был уверен в том, что голос являлся настоящим. И он не сразу заметил, как ноги его потащили в сторону этого голоса и одного из возможных выходов, к которым прежде он боялся приближаться.
Это чистое любопытство, - уверял себя Айк.
Это может помочь для вдохновения, - заставлял себя верить Айк.
Но ноги вели его вглубь тумана на голос, и он продолжал свой путь, пока не заметил размытый небольшой силуэт впереди.

Отредактировано outsider (2017-02-24 15:20:28)

[NIC]Фрэнк Клеренс[/NIC]
[AVA]http://storage8.static.itmages.ru/i/15/1021/h_1445463594_3819952_09de1d2fed.jpg[/AVA]

Фрэнк прислонился к стене и беззвучно расхохотался. Да, да, мистер Дьявол! Ищейки опять проиграли. Псы пощелкали зубами и остались ни с чем. Его так просто не возьмешь! Хотя, если на чистоту, ему показалось, что у агента Купера почти получилось. Фрэнк убрал пистолет и провел рукой по боку. Всё хорошо, и погоня отстала, но… всё же, как он тут оказался? Мужчина посмотрел на красные следы на ладони, расстегнул рубашку и задрал футболку. Царапина, и кровь уже почти засохла.
Только Фрэнк помнил – звуки выстрелов, а потом, как стало горячо. Он тогда не сотановился, а продолжил бежать, пусть каждое движение отзывалось пульсирующей болью, но остановиться означало проиграть… А затем Фрэнк оказался здесь, на окраине. И если то, что ищейки отстали, было хорошо, то вот то, что он не может вспомнить, как  добрался из леса в этот заброшенный город, было как раз плохо. Фрэнк всегда гордился тем, что знает и помнит всё, что делает. И такой пробел в воспоминаниях заставлял его нервничать.
Что же, всё равно оставаться здесь, на одном месте, не вариант. Мужчина опустил футболку и аккуратно застегнул пуговицы на рубашке. Одернул джинсовую куртку, она хорошо скрывала пятна. Надо будет чем-то перевязать ранение и найти смену одежды, эта испачкана. Кто-нибудь обязательно начнет спрашивать – «что с вами случилось, сэр у вас кровь, сэр, может быть, вам в больницу, сэр»… Раздражает, знаете ли. Хотя тут даже близко не наблюдалось никого, кто мог бы говорить. Пустынный и заброшенный город-призрак. Фрэнк читал про такие. Умирает основное градообразующее предприятие и люди постепенно перебираются туда, где могут найти себе работу.
Мужчина еще постоял несколько секунд, а затем уверенно зашагал в выбранном направлении. Стоять на месте  - не вариант, может, ищейки его сейчас и потеряли, но уж точно они не смиряться с проигрышем. Нужно увеличить разрыв. Хорошо бы, конечно, тут найти машину… но если в таком месте и найдется авто, то вряд ли оно будет на ходу. Остается дойти до шоссе, и там уже ловить попутку. А там… мотель, или заправка. Будет уже видно. Но что обязательно, так это позвонить агенту Куперу. Фрэнк широко улыбнулся. Как же чертовски приятно будет услышать его голос! Нужно будет обязательно спросить, не ушибся ли он, бегая по лесу. И передать привет  миссис Купер и маленькому Джонни. Единственное, что будет жалко, так это то, что не будет видно выражения лица агента. Увидеть ярость и страх в его глазах. О, какая это, должно быть, прекрасная картина! Но и услышать его голос и дыхание тоже прекрасно. Угрозы, обещание поймать Фрэнка… Эта божественная музыка для ушей мужчины. Предвкушение этого момента будет греть душу, пока Фрэнк добирается до цивилизации.
Он заглянул в пару домов в поисках одежды. Безрезультатно. А если и повезет найти, то, как знать, не расползется ли ткань от времени? Хорошие вещи редко попадаются. Фрэнк шел аккуратно, прячась в тени и осматриваясь, если уж ищейки тоже дойдут до города, лучше, чтобы он из первым увидел. А потом мужчина услышал вроде бы звук голосов… Да, это определенно были голоса. Где люди – там одежда. И машина, иначе как они сюда добрались? «Спасибо, мистер Дьявол, я знал, что ты рядом».

Отредактировано Белопушистое (2015-10-22 00:53:34)

Бесконечные иллюзии на фоне одиночества. Айк продолжает свой путь до дна в мире кошмаров и странных галлюцинаций и ищет людей – ищет спешно и с толикой надежды, ищет без веры, но с ощущением того, что этот поиск ему попросту нужен. И он был уверен, что сначала слышал, а потом и видел кого-то – но некоторые из этих очертаний так и остались размытыми силуэтами, а некоторые – резко исчезли, стоило ему подойти слишком быстро. Прежняя слабая тоска по человеческой компании становилась всё явней, дыхание – глубже, глаза – шире. Он мотает головой из стороны в сторону, беспомощно опуская руки, и совсем не хочет поднимать глаза вверх. Чёрный пепел подобно снегу сбивается в кучу и падает с неба, касаясь всего и прожигая своим цветом. Здесь никто не остаётся чистым, совершенно, и Айк погряз в этом пепле, став, как и он, пепельно-серым, безжизненным и отвратительным.
Но не таким отвратительным, как его гости и модели.

Этот город творил с людьми странные вещи. Ты можешь считать это галлюцинациями и безумием, творить и дальше, получая журналы с хвалебными отзывами и мольбами продолжать. Это плата за привычную жизнь в привычном мире, это плата за тебя настоящего – город уродовал известные факты и лица, пережевывал и уничтожал посещающих, и, если и отпускал, то совершенно другим человеком.

Однако и в этом Айк начинал сомневаться – малая толика надежды, всё также без веры, но с твердым шагом. Он продолжает свой путь, он слышит голоса, и чем дальше идёт вперёд на голос (или даже голоса), туман становится плотнее, а звуки более испуганными. Староски был уверен, что слышал крики, слёзы, мольбы и истеричные возгласы; он готов был сказать, что слышал, как будто кто-то рядом раздирает что-то мягкое на части, что-то весомое…

Айк спешит на голос и резко прерывается на обычный шаг, когда видит новый силуэт – человек идёт неровно навстречу, спотыкается, рыдает – это слышно и ощутимо даже в плотном тумане, и Староски продолжает свой путь.
Он хотел спросить этот силуэт, может даже заговорить с ним, пока она сама этого не сделала, и он, услышав человеческий голос настолько близко и отчётливо, даже остановился.
Что-то было в новинку и неправильно – Айк привык, что он может с кем-то заговорить, но и также он знал, что разговор этот будет недолгим. Город помогал ему ровно настолько, насколько считал нужным, чтобы держать его здесь. И Айк оглянулся по сторонам в поисках угрозы, прежде чем снова уставился на форму, которая приобретала всё более и более точные очертания. Это была девушка: молодая, слабая, раненная и почти… полуголая. Это ввело в некоторый ступор, и когда девчонка оказалась рядом, Староски просто уставился на неё, разглядывая живого и ещё дышавшего человека.
Человека, который ещё не знает, где оказался.

- Ты так долго не протянешь, - оглядев быстрым взглядом раны, высказал Айк. Такие девчонки, - он вспоминал, - появлялись на его картинах, но были порождением города или всё-таки какой-то дряни, которой либо он сам, либо кто-то мог его пичкать. Они были уродливы и смешивали в себе нескольких человек, истерзаны, разодраны в чёрную кровь. Странно, почему не принять бы за возможный факт то, что это странная  и долгая галлюцинация?...
Он осматривает свои руки, прежде чем снова перевести взгляд на девушку.

- Добро пожаловать в Сайлент-Хилл, - он говорит это холодным голосом. Былая надежда сменилась на непонимание и раздражение всей этой ситуацией. Что теперь он будет с ней делать? Он не знает в городе ничего, он не может пройти и несколько шагов, потому что мешает туман, а тут девчонка. Раненая. Слабая.

Он ещё мешкается с минуту, прежде чем грубо взять девчонку за свободную руку и положить её к себе на плечо, второй рукой сцепив за талию, чтобы она не свалилась. Он делает это неумело, и ей наверняка больно, но подобное он видел по телевизору в прошлой жизни и бросать её вот так, когда он сам искал какой-то помощи по-человечески глупо.
Это ему не зачтётся.
Город не даст ему это сделать просто так.
И он ждёт отпора не только со стороны города, но и со стороны этой девушки. Потому что это нормально – сопротивляться, когда чуешь опасность.

На мгновение Айк сам задумался над тем, а не ловушка ли это. Не проверка ли это его, как практически гения современной формы и виденья, на собственный талант. Гении – не обычные люди, и тут он оказался по тому же поводу.
Кто же это девушка? Как понять, что это не ошибка?

Ноги тащат его обратно – нужно проверить раны. Нужно поговорить, показать единственному живому работы и узнать о том, что творится за периметром. Может и смысла нет задумываться о том, чтобы вернуться обратно. Может быть там даже хуже, чем здесь?
Может и она - иллюзия?...

[NIC]Ike "Staroski" Isaac[/NIC][STA]слишком много безумия[/STA][AVA]http://s2.uploads.ru/CqgK5.png[/AVA]

Отредактировано outsider (2017-02-24 15:20:50)

Весь спектр эмоций, который может быть подвластен человеку, ведущему образ существования отшельника, вырывается наружу, и, если раньше это всё притупляло чувство страха и явное ощущение иллюзорности, то с каждым криком, хлюпаньем и требованием от раненной девушки, раздражение снова возрастало. Постепенно и уверено, и уже прежние мысли, которые посещали голову Айка, от самонадеянных до возникших под чувством страха, заменяла странная человеческая злость. Или тоска. Или что-то другое. Староски уже давно позабыл, как в человеческом мире называются подобные эмоции. Он терпеливо тащит девушку вглубь города, стараясь игнорировать очередной ворох её вопросов; он мычит что-то, бормочет под нос, но всё это так тихо и непонятно, что не всегда достигает уха девушки. Только когда она начала что-то снова требовать, он поднял голос, стал говорит чётко и холодно:
- Тебе надо быть тише. Тут, - грубый голос; он перевёл дыхание и на миг остановился, вглядываясь в туман впереди. Нет, явно показалось, впрочем, как и чудилось ему до этого. Здешний туман, как и город в целом, просто специфически влияют на обитателей, но после того, как Айк ощутил полностью тяжесть чужого тела, как осознал, насколько неприятно режет уши чужой почти_истеричный (а может и истеричный) голос, он осознал одно – эта девушка гораздо живее и существующее некоторых «жителей», - не стоит слишком привлекать внимание.
И она принесёт проблемы.

Если раньше он только подозревал об этом, то теперь был уверен. Словно город, который когда-то пустил его вовнутрь себя, взаимодействует, рассказывает ему и говорит о чём-то. Вечная верная супруга, которая шепчет тебе на ухо варианты наилучшего развития событий.
Он вздрагивает, когда  девушка снова вскрикивает о боли и чуть не сбрасывает её на землю, задаваясь вопросом, зачем вообще ввязался во всё это. Злится и снова предупреждает её о том, что кричать здесь небезопасно, что надо терпеть, снова игнорируя вопрос о телефоне. Переглядывается по сторонам, словно ощущает – вот-вот и придут их палачи, те самые, которых он любил изображать на своих холстах, те самые, которые сияли на обложке глянцевых модных журналов, которые приходили к его новому «дому».

Злость и раздражение резко утихают, когда он вспоминает о том, что совсем рядом от дороги, по которой они совершают свой путь, есть аптека. Он говорит о том, что там, вполне вероятно, есть телефон, но звучит это лживо и неправдоподобно – Староски давно разучился по-человечески (в привычном понимании) «врать» и даже сейчас это не могло не пройти мимо стонущей от боли девчонки. Он тащит её в сторону аптеки, вспоминая план города, молча, изредка вставляя какие-то нелепые, а порой и глупые фразы. О городе он практически ничего не говорит – не пришло время. Сайлент-Хилл сам расскажет о себе, если захочет.

Они приближаются к заветной цели, не встречая сопротивления на пути. Староски готов был поклясться, что слышал какой-то шум, которого не было ранее, но он был слишком далёк и не помешал ни ему, ни девушке добраться до здания аптеки, которая, в свою очередь. выглядела так, как будто здание забросили лет сто назад.

Это всё туман, – уверял он себя, оставляя девушку рядом на скамейке и разбивая окно стеклянной двери, чтобы пробраться внутрь. Что о нём думала его спутница – ему было плевать. Он просто хотел найти человеческую компанию, которую город ему, наверняка, ненадолго, предоставил. Он хочет залезть внутрь, но не один – уверен, что так ничего не случится и на автомате тащит раненую за собой, стоило открыть дверь с другой стороны.

- Телефон. Телефон должен быть здесь, - но наверняка не работает, как и большинство вещей, но последнее он не говорит, снова мотая головой, будто умалишённый. В здании уже нет привычного страха города и ощущений, будто ты целиком в его власти. Айк, надеясь, что своим поиском может прекратить крики, плач, а, соответственно, и собственную злость и раздражение, идёт вглубь к подсобному помещению, само собой не осознавая, что по логике вещей всё здесь должно было  уже давным-давно испортиться.
Но этот город всегда был полон загадок и нелогичностей.
И никогда нельзя было быть уверенным в той или иной вещи.

[NIC]Ike "Staroski" Isaac[/NIC][STA]слишком много безумия[/STA][AVA]http://s2.uploads.ru/CqgK5.png[/AVA]

Отредактировано outsider (2017-02-24 15:21:18)

Она что-то болтала. Болтала, болтала, болтала. Айк почти не слушал, когда уходил в подсобку в поисках хоть чего-то, что помогло бы ей и заткнуло наконец. От человеческого голоса он, кажется, уже успел устать, а от неумения общаться с людским родом, вызывал порцию нового недовольства со стороны. Однако, когда Староски вернулся к девчонке с пустыми руками и мотнул головой на её вопрос о телефоне, она не устраивала ему скандала, и это даже принесло спокойствие. Отсутствие рабочего телефона было почти ожидаемо, но глубоко в душе он всё-таки надеялся, что случится чудо. Поэтому и в подсобке рылся долго - из полусгнившего, полуржавого мусора найти что-то казалось почти невыполнимой задачей. Впрочем, это не помешало ему запастись бинтами, которые по возвращению уже были не нужны, и ватой. На всякий случай.

Вглядываясь в её находку и осматривая её саму, он отмечал свойственные для художников детали, вроде изгибов, мелких и больших ссадин, синяков. Формы, цвета и качество; лицо, руки, кисти, пальцы... Джудит была бы неплохой натурщицей, встреть он её в другом месте и в другое время: где-нибудь в шумном городе, желая быстро подзаработать оригинальным способом и без издевательств над собственным телом. Ведь на его счетах (которые он никогда не видел) наверняка уже куча денег, которые он сможет потратить как хочет, когда вернётся? Если вернётся.
Айк снова мотает головой, достает из под пазухи флягу с чистой (как он надеялся) водой, протягивает девушке.
И только потом как-то неуверенно и сухо отвечает на её вопросы:
- Везде, заброшен. Почти, - косится в сторону выхода, где сплошной туман скрывал от них даже улицу напротив, не то что рядомстоящие здания, будто сталкивался со стеклянными стенами, обволакивал сооружение вокруг, пытался проникнуть внутрь. Но в аптеке было пусто и пыльно, очень грязно; часть восточной стены заросла чёрной плесенью со странными наростами и не более, - здесь бывают ещё люди. Снуются, теряются; приходят как ты, случайно, - и не возвращаются. Но Айк не говорит об этом; о любви города поглощать гостей и знакомстве с его старыми-старыми обитателями, которых Староски привык видеть на своих картинах. Интересно, видела ли их она, и, если да, то почему не узнаёт его? Ведь наверняка рядом с той или иной работой есть фотография автора. Газеты, журналы. Если он популярен, то наверняка она хотя бы слышала о ужасающих разум картинах и их авторе - талантливом художнике-отшельнике, который создаёт неповторимые картины в городе Сайлент Хилл.
- Ты не слышала обо мне? Староски? Айзек Айк?
Это было жалкой попыткой, но всё-таки. Она выглядела такой настоящей и современной, пока он здесь ошивается и не может выбраться!...

От одной мысли об этом художник ужаснулся и спрятал свои найденные припасы под куртку. Почему-то именно сейчас что-то внутри него, может, шестое чувство или инстинкт самосохранения, трубили вовсю, он уставился в сторону выхода и внутри просто похолодело.

Что-то надвигалось на них с улицы - медленно и постепенно, размашистыми шагами. Шлёп-шлёп-шлёп. Айк от неожиданности попятился к стене, прижался спиной, не смея переводить взгляд в сторону. Боже. Боже. Это же что-то новое: непонятное, странное, сгусток массы, образующую форму... чего-то.

[NIC]Ike "Staroski" Isaac[/NIC][STA]слишком много безумия[/STA][AVA]http://s2.uploads.ru/CqgK5.png[/AVA]

Отредактировано outsider (2017-02-24 15:21:53)

Он смотрел - внимательно, пристально, затаив дыхание и боясь шевельнуться. Пока девушка двигалась и впадала в истерику, Айк прижимался пальцами к обшарпанной стене, не отводя взгляда. Как он осознал ранее - это был новый, уникальный монстр, невиданный им прежде. Эти детали, формы, движения - каждый шаг к ним раскрывал его, обнажал выразительные, - как мог бы сказать художник, - формы. Но эти формы были отвратительны, нелогичны, словно насмешка над человеком. Пародия.

И тогда Айк вспомнил о своих монстрах - утонченных, словно слепленных рукой скульптура, уродливых, красиво-уродливых, и таких же ненасытных. Когда он просит их замереть, они не шевелятся, щурятся множеством своих глаз, если у них есть глаза, и раскрывая рты, если у них есть рты. Этот не был знаком. Он не был похож на увиденное когда-то им в этом городе вовсе. И осознание ужаса не покидало художника; как рыба он раскрывал рот, глотая воздух, и не мог шевельнутся, пока тварь постепенно пробиралась к ним. Оказавшись совсем рядом, она прилипла к стеклу, растеклась, давя, пока под её весом последнее не начало расходиться трещинами на глазах. И тут что-то щелкнуло в сознании Айка - может, голос девушки наконец-то дошёл до него, может, собственное чувство самосохранения - он вцепился в руку, сжав как можно сильнее и тем самым заставил себя сдвинуться с места. Резким движением поймал Джудит за руку и потянул в сторону внутрь здания. Где-то там можно спрятаться, нет, даже выбраться. Ведь в таких местах всегда есть запасной выход, о котором болтала девчонка, верно? Его только надо найти, только добраться. В темноте внутри помещений было чертовски сложно ориентироваться, то тут и там они натыкались на мусор и грязь. Кажется, сам Айк оцарапал руку, когда пытался опереться на одну из стен, чтобы не упасть. Он не смотрел назад, только слышал, как витринное стекло разбилось вдребезги, а шум от пробирающего внутрь тела отчётливо сотрясал воздух. В конце коридора тусклый свет с улицы через дверь запасного выхода подарил надежду, но и та была завалена старым и сгнившим мусором, который Айзек начал лихорадочно выкидывать в сторону.
- Помогай! - рявкнув это, он вновь обратил всё своё внимание на груду хлама - разрывал коробки, выкидывая то, что осталось от прежнего декора, расцарапал собственные руки о ржавые детали, но это плевать - главное, выбраться, потому что Айк был уверен, что своими силами, даже если и найдёт какое-то жалкое оружие, вряд ли сможет сопротивляться той твари за спиной. Её шаги уже были отчётливо слышны в коридоре. И когда мусор бы убран, а руки коснулись двери, чужеродный нечеловеческий голос прокатился по коридору, добравшись до них.

[NIC]Ike "Staroski" Isaac[/NIC][STA]слишком много безумия[/STA][AVA]http://s2.uploads.ru/CqgK5.png[/AVA]

[NIC]Ike Isaac[/NIC][STA]слишком много безумия[/STA][AVA]http://s5.uploads.ru/t6Gxl.png[/AVA]
Надо было давно признать это место Адом. Когда он попал сюда, когда всё увидел и не смог отвернуться. Но само понимание «Ада» стало чем-то иным, чем в понимании обычного человека. Сейчас же Айк ощущал тот страх, который испытывает любое живое существо, оказавшись в месте, сравнимым с Сайлент-Хиллом. Первобытный нечеловеческий ужас. Внутри него всё сжалось, нервы были натянуты, ладони - прижаты к дереву, а когда самое отвратительное начало происходить на его глазах, тело просто оцепенело.

… Он бежал так сильно, как только мог, и не сразу заметил, что девушка осталась где-то там. Айзек не слышал, не видел, не ощущал, и явно не хотел ощущать её отсутствия, позволив себе обернуться только, когда оказался по другую сторону дороги от аптеки. Карманы его были набиты всякой нужной и не очень мелочью, но они так не тяготили, как какое-то мерзкое чувство, образовавшееся внутри…

В ушах до сих пор стоял крик, полный истерики и испуга: всё это вместе передалось ему, целиком, без остатка. Рот был широко открыт в гримасе ужаса, а сам он не мог оторваться от того, что ухватывал его взгляд со стороны леса к зданию: мешал туман, мешало расстояние, но, казалось, это неважно, ведь всё то, что он не смог разглядеть, успешно дорисовывало его воображение, полное отвратительных образов из собственных работ, наверняка, также гуляющих по улицам города.
Он чувствовал жжёную боль в ладонях, но не пытался что-либо сделать. Весь процесс, который происходил в аптеке, всё это время, казавшееся таким долгим, он простоял, боясь сделать шаг вглубь тропинок, чтобы попытаться исчезнуть. В голове его была мысль, что эта тварь не должна его тронуть. Нет. Ведь оно одно из них, творений на бумаге. Их всех. Они его не трогают. Ведь правда? Это предупреждение. Предупреждение самого города, что будет с ним, если Айзек решит уйти или просто попытается. От осознания подобной мысли, он сжал зубы, не в силах выдавить из себя хоть одно слово, только вой, тихий, беспомощный, вперемешку с последними криками и хлюпаньем со стороны аптеки.

Когда человеческий голос стих, и хруст перестал быть слышен, Айк был уверен, что слышал напоследок угасающее утробное рычание. Тварь так и не вылезла за пределы чёрного выхода, как и не показалась с другой стороны из-за улицы, ни намёка художнику, и прошло совсем немного времени, пока шлёпанье от её движений не растворилось в тумане вслед за девичьим голосом.

Только тогда Айзек выдохнул.
Или считал, что выдохнул. Вой в какой-то момент прекратился – мужчина этого даже не заметил, пальцы перестали драть кору с дерева. Он перевёл на них взгляд: израненные, окровавленные, где-то сломанные уродливые ногти, и кровь, кровь на ладонях.
Нет. Так нельзя. Он же художник. Руки – это его самая большая ценность. Особенно в этом городе. Если не будет рук, он не сможет их рисовать, а кто знает, чем тогда для него обернётся пребывание здесь.
Надо было обработать пальцы. Надо было успокоиться.

Лихорадочно залезая в карманы, он начал вытаскивать прямо на месте все, что нашёл: что-то выпало, что-то, как он потом заметил, упало ещё во время его побега к окраине леса. Найденным были сразу обработаны пальцы и ладони, пока сам Айк делал шаги в сторону, где он жил.
Если это можно было назвать жизнью.
Он держался рядом с дорогой, вжимал голову в плечи и прислушивался к любому звуку, какой бы мог возникнуть в плотном слое тумана. Вот только ничего не было, что, однако, не уменьшило его страха или неприятной боли в сокровенных руках. Перед глазами до сих пор была девчонка: её образ, её ужас. Сжимало в груди с каждым теперь воспоминанием о её последних криках, а руки, неумелоперебинтованные, были прижаты к груди. Тело - будто покрыто гусиной кожей. И ничего не менялось.