Дерево. Вернее – уголь, торф. Жидкость, разливающаяся по горлу, по вкусу была словно застоявшееся болото, в котором сгнили некогда могучие, а теперь же жалкие, ни на что ни годные дубы. Пойло казалось гадким: гортань начало жечь, словно мокрый уголь наконец просох и весело всколыхнулся ярким пламенем. Пытка, впрочем, была недолгой: стоило яростному пламени сорокаградусного алкоголя погаснуть, как освободились ароматы иные – терпкий вкус солода и ячменя, взращённых на суровом севере Ирландии, мягкий душок деревянных бочек, казалось, что язык различал даже застоявшийся аромат прошедших веков.
Добрый ирландский виски. Настоящий, тот самый. Не чета жалким подражателям из Нового Света, поправших все традиции, нарушивших все правила и святые законы, даже поставивших жирный крест на самом имени напитка и окрестивших новое снадобье «бурбоном». Нет им прощения!
Тяжелому бокалу-тумблеру, в котором сладко переливался благородный напиток, ровно как и высокому графину, чье горлышко было заткнуто массивным рубином, в данном помещении были совсем не к месту. Им бы сейчас громоздиться на поверхности массивного стола, сбитого из железного дерева и покрытого эбонитовым лаком, а сам стол должен непременно стоять в залитой теплым светом комнате, во главе которой находится камин, в чьем чреве весело потрескивают сосновые дрова. Увы – не повезло. И поэтому благородный домашний очаг замещала жалкая масляная лампада, проржавевшими цепями подвешенная к кольцу на стене; вместо теплых стен, сделанных из цельных стволов могучих шотландских вязов, были серые камни, противно-скользкие от сырости и покрывшиеся смердящей плесенью.
Длань стола же в центре тюремной камеры представлял огромный валун с поверхностью достаточно плоской, чтобы исключить естественное его происхождение. Сейчас же на валуне извивалась в агонии, сравнимой разве что со страданиями в адской преисподней, груда тряпья: не различить – мужчина то, женщина, человек ли это вообще? Ибо раздирающий барабанные перепонки, многократно усиленный отраженным от каменных стен звонким эхом визг, прерываемый лишь секундными обреченными захлебывающимися в собственной слюне глотками воздуха, мог принадлежать и тем, и другим.
Краткий жест – неторопливый, едва ли не ленивый, и безостановочно сжимаемое в ужасных спазмах тело безвольно опадает на свое каменное ложе, будто куколка-марионетка, у которой разом оборвали все нити. Прервались и страдальческие визги, а и вновь в подземелье воцарилась благословенная тишина, в которой можно было различить мерное дыхание находящихся в ней леди и джентльменов, да несинхронное тиканье нескольких карманных часов, прерываемые всхлипами и хныканьем кучи грязной ветоши, распятой на «алтаре».
– Признание? – вежливо, едва ли не по-светски поинтересовались у свернувшейся в клубок человеческой фигуры. Таким тоном официант мог бы поинтересоваться у посетителя, не хочет ли тот еще одной кружки горячего Эрл Грей.
Мужчина (а теперь, когда один из присутствующих брезгливо сдернул с головы страдальца тряпку, стало ясно, что это – именно мужчина) не ответил, жадно глотая ртом воздух, словно выброшенный на речные камни пескарь. Даже глаза его были измученно выпучены, и в сапфировых зрачках не было видно даже капли человеческого рассудка. Некогда хорошо ухоженные волнистые волосы цвета спелой пшеницы слиплись и свалялись грязными колтунами, а вся нижняя часть лица поросла неопрятной щетиной.
– Я-я… – прохрипел страдалец. Едва ли непонятный гортанный сип можно было назвать осмысленной человеческой речью.
– Вы-вы, – подбадривающим баритоном подтвердили из затененного угла.
Яркий язычок пламени на мгновение осветил лицо мужчины, прикурившего сигарету. К смрадной сырости подземелья прибавился еще один аромат – на этот раз благородный дым изысканного кубинского табака. Луис Эрнан Уильям де Фернандо Флинт – сотрудник Министерства Магии и лидер так называемого Отряда специального назначения, глубоко затянулся, пропуская сквозь легкие дым, и плеснул себе еще виски – чуточку, на самое донышко. Простенький деревянный столик и приставленный к нему стульчик (в котором развалился Флинт), резко контрастировали со всем, что их окружало. Они были мазком кричаще-алой краски в картине художники-мариниста. Может быть поэтому они и находились в тени, ровно, как и сам мужчина, одетый слишком опрятно, чтобы походить на палача, дознавателя и уж тем более – пыточных дел мастера. Впрочем, стоит добавить, что за весь сегодняшний вечер он и к палочке своей не притронулся.
– Оливер Лоуренс Грант, – держа перед глазами пергамент, зачитал мужчина, чье полное имя было слишком длинным для порядочного британского джентльмена, – тридцать два года, порядочный семьянин. По профессии – гм… артист! Вот это новости! Борода Мерлина, сэр, а я ведь вас не признал! Дамы и господа, дамы и господа! Да ведь это сам Лоуренс Кристофер Грант – солист британской группы, как же ее там зовут… Ладно, не важно.
Из тени раздались хлопки ладош. Волшебники, кругом оцепившие пленника, впрочем, даже не пошевелились. Каменные истуканы с мраморной маской отсутствия всяких эмоций вместо лиц – сейчас они были орудиями, не более чем лишними палочками, подчиняющиеся приказам своего командира, уловителями его мельчайших эмоциональных перемен. О-о, то было отнюдь не заклинание «Империус». Едва ли даже заклятием абсолютного подчинения можно было достичь той слаженности, той сплоченности, царствующей в отряде сильнейших боевых магов Британии. Объединенные разной судьбой, разными причинами, притертые друг к другу сперва лишь прихотью чиновника, но позже – крепко-накрепко скрепленные узами, которые могли появиться только у товарищей, побывавших в бою, сотрудники ОСН были хорошо отлаженным механизмом, точным, словно швейцарские часы, острым, словно меч короля Артура. Сегодняшний допрос вел их лидер, и каждый из членов отряда смотрел сквозь едкие циничные высказывания и неторопливую четко отмеренную жестикуляцию, различая в каждом знаке однозначный приказ.
– Вы промолвите: «Ошибка! Я невиновен! Это возмутительно!», – покинув свой темный угол, Флинт приблизился к заключенному и даже присел на корточки, чтобы его лицо сровнялось с уровнем глаз того. – Напоминает дешевую беллетристику, согласитесь? Эй, мистер Грант, вы меня слышите? Еще не время для сна!
Раздался легкий хлопок и изнуренный заключенный принялся захлебываться в резкой струе воды, которая ударила ему в лицо – поток вырвался из палочки ближайшего сотрудника ОСН. Луис Флинт стряхнул со своей мантии капли воды, а потом, обреченно махнув рукой, подставил ладони под воду, зачерпнул и, ничуть не смущаясь, сполоснул лицо.
– Глаза на меня! – внезапно рявкнул он, и в тот же миг один из волшебников схватил певца за волосы, рванув вверх. – Лоуренс Грант, рожденный в 1966-м году, женат, двое детей, чистокровный, уважаемый член волшебного сообщества Британии. Нарушений Магического Статута нет, мелкие правонарушения отсутствуют, приводы отсутствуют. Так скажите же мне, уважаемый благонадежный член общества, что вы делали три дня назад в Лондоне, Харли-стрит, дом номер 13 дробь 2, что было подтверждено письменными свидетельствами троих людей из вашей свиты тайных фанатов-почитателей? Именно в том доме, который подвергнется рейду отряда авроров Минестерства Магии и будет подтвержден, как один из притонов террористической группировки, известной как «Пожиратели Смерти», но окажется пуст и покинут за день до штурма. Ходили в гости? Знакомились? На меня глаза, я сказал!!
– А знаете, мистер Грант? – внезапно совершенно иным голосом заговорил Луис, отстраняясь от узника и удаляясь в свой прежний угол лишь за тем, чтобы вернуться со стулом. – Я вот порой с интересом погружаюсь в современную культуру магглов – какие они выдумщики, согласитесь! Все эти изобретения, «технологии», как они их называют. Но вот что еще более занятно, да и напрямую касается нас с вами… да-да, вы не ослышались, – поспешил добавить он, – именно нас с вами, так это методы пыток! Набрел я на одну занятную маггловскую книжонку. Так вот знаете что, мистер Грант? Оказывается, что «Круцио»-то наше – заклинание вполне себе опрятное! Есть боль – нет боли, есть боль – нет боли. Вы меня слушаете? Хорошо.
Флинт вновь поднялся, отошел к своему столику и вернулся с тяжелым подносом, на ходу говоря:
– Магглы ведь не умеют колдовать, вот и приходится бедняжкам прибегать к подручным средствам. Смотрите: всякие молотки, пилы, кусачки… Я это стянул из нашего хозяйственного отделения. Не вполне уверен, что они выглядят аутентично, но уж на безрыбье и рак – рыба, – мужчина, словно извиняясь, пожал плечами. – Ну так вот, Лоуренс. Я могу называть вас Лоуренс? Спасибо. Одна из прелюбопытнейших маггловских методик – медленная ампутация конечностей. Кусочек за кусочком. У магглов-то этим занимается профессионал и всегда следит, чтобы наказуемый не окочурился от потери крови, но нам это не грозит – к счастью, в нашей дружной компании есть весьма достойный колдо-медик. Так что не волнуйтесь, мгновенная смерть вам не грозит! Ах да! Совсем забыл! Нам понадобится зеркало! Ампутацию ведь надо проводить прямо на глазах у наказуемого! Где бы его найти…
Флинт поднял с подноса здоровенные кусачки и незадачливо почесал ими спину, совершенно не обращая внимания на истекающего слезами и брызжущего слюной, шипящего и хрипящего пленника.
– Что-что вы говорите, Лоуренс? – спросил Луис, присаживаясь на корточки и приближаясь ухом к Гранту. – Вы все скажете? Правда? Все-все? И про ваших друзей, и про те трупы магглов, которые были найдены в доме 13 дробь 2 по Харли-стрит?
Грант, обезумивши выпучив глаза, утвердительно замычал, подкрепляя это кивками.
– Ну вот, видите, Хэмиш, я ведь говорил вам, что вежливость – наше лучшее оружие! – брезгливо отбрасывая грубый инструмент куда-то к стене (лежащий на камне мужчина взвизгнул), Луис Флинт повернулся к одному из своих коллег. – Примите командование, мой друг, займитесь показаниями. Ах да, когда закончите, прошу, попросите у нашего гостя автограф для кузины моей супруги: она – большая фанатка.
Не дожидаясь утвердительного кивка, глава подразделения ОСН Министерства Магии Великобритании, в сопровождении двоих членов отряда, покинул тюремную камеру. Впереди его дожидался кабинет и бумажная работа. Рапорты – пытка не меньшая, чем «Круцио» или маггловские пыточные инструменты.