Их отпустили с подачи разыгравшей усталость Беллатрикс и под напором миссис Блэк — Белла знала, что директор не сможет устоять, да и предъявить ему было нечего. Все участники событий расскажут одно и то же: мальчишка действительно задирался, норов этого парня знали все в округе, а по итогам, когда свести дело в одно не получится, все участники событий получат по минус сколько-нибудь баллов к факультетским очкам — Белла быстро отработает их на ЗоТИ — и постепенно инцидент забудется. Всё. Разговор окончен. End of story.
Под твёрдым взглядом директора, провожающим мать и дочь до дверей, Белла почувствовала себя неуютно, однако не подала виду: держала спину ровно, как полагается, вежливо попрощалась перед уходом и плотно прикрыла за собой дверь. Горгулья у входа разве что не зашипела при её виде, и Беллатрикс самодовольно усмехнулась, тут же пряча абсолютно неуместную усмешку. Мать шла рядом: Белле больше всего хотелось, чтобы она прямо из кабинета директора отправилась домой, однако она прекрасно понимала, что впереди их ждёт разговор. Возможно, этот разговор заведёт в не самые приятные дебри, и тогда выпутываться придётся без посторонней помощи: Белле остро захотелось сбежать, но вместо этого она неторопливо шагала рядом с матерью, разглядывая носы своих туфель. До гостиной ещё далеко. Раз шаг, два шаг, три шаг...
Друэлла заговорила первая. «Грязнее некуда», — подумала Белла в ответ, припоминая пошлые брюки мальчишки — как они, жимсы? Но вместо этого ответила, как подобает:
— Дело не только в этом.
Дело было совсем не в этом, думала Белла, но чем больше думала, тем чаще приходила к выводу: настоящий волшебник никогда бы не поступил так, как поступают те, в ком пополам грязной крови. Именно поэтому Салазар Слизерин ратовал за абсолютное разделение волшебников: он знал ценность семьи, знал ценность родственной связи, крови, магии, которая мешалась с этой кровью и давала волшебникам невероятную силу — силу единства. Слизерин своих не бросает. Слизерин стоит за своих горой. Может, поэтому там всю жизнь такое засилье чистокровных, а магглорожденных и вовсе не видно — потому, что они патологически неспособны держаться вместе и готовы думать только о себе, забывая о тех, с кем они одной крови? Белла вздохнула. Пауза затягивалась, и ей пришлось добавить под требовательным взглядом матери:
— Нет, нечистокровен.
Она хотела оставить все подробности только для себя и свидетелей данного инцидента, но взгляд матери не отпускал, заглядывал под форменную мантию, под кожу, и Белле хотелось поскорее спрятаться в своей комнате под одеялом, только бы не поднимать взгляд на мать и не видеть в нём осуждения.
— Он сам виноват, я не соврала. Он вёл себя как... грязнокровка, — и Белле, и её матери было хорошо известно, что именно вкладывают в это понятие настоящие, правильные волшебники. Грязнокровка — это не только вопрос чистоты крови, не столько вопрос того, сколько магглов было в поколении и почему родители предпочли друг друга, а не выгодную пассию. Грязнокровка — это вопрос чести, чести, которой у магглов не было отродясь, как будто вместе с магией их лишали этого самого важного качества. Белла выдохнула и всё-таки бросила быстрый взгляд на мать.

Белле удалось увернуться от связывающего заклинания — она вовремя нырнула под вспышку и успела как раз вовремя, чтобы остаться со свободными руками и палочкой. Нужно было рисковать. Сердце бешено колотилось, руки пока держали твёрдость, но Белла знала, что стоит ей оказаться в безопасности, они мгновенно потеряют былую уверенность. Она думала только о том, как добраться до границы антиаппарационного барьера, остальное — дело техники. Она так наловчилась в заметании следов аппарации после того случая с хит-визардом и Малфой-мэнором, что иногда абсолютно ненужно аппарировала до десяти раз, возвращаясь из гостей, забываясь.
Белла швырнула ещё два Stupefy в авроров (того, что командовал и другого, слегка сползшего у стеночки, явно не ожидавшего такого напора от пойманного на месте преступления). А потом решила, что терять больше нечего — скорее всего, её просто задавят количеством. Она набросила на себя Protego и сунула руку в карман.
Вот оно! Порошок мгновенной тьмы, три щепотки которого Белла отчаянно берегла на нужный случай — и, кажется, этот случай настал.
Она бросила порошок на землю и всё вокруг заволокло плотной чёрной завесой. Нужно было быстро прорваться мимо авроров.
— Avada Kedavra! — закричала она, споткнувшись обо что-то, думая только о том, как бы не запутаться в чьих-то безжизненных руках и ногах.
"Только бы не угодить в самые объятия аврорских шавок", — стучало в голове, пока Белла бежала и всё безуспешно пыталась аппарировать. Она уже готова была сдаться и прибавила шагу — и её тело с громким хлопком растворилось в воздухе.
Она запутала следы аппарации прежде, чем отправиться домой через общественный камин в Косом Переулке, предварительно сняв маску и быстрым движением распустив волосы по плечам.