— Ненавижу, — зло бросил Криденс, с силой захлопывая дверь в дом. Дом предсказуемо отреагировал посыпавшейся с полотка пылью.
На этом весь его — Криденса — запал и закончился. Переменившись в лице, юноша со стоном осел на пол сначала на колени, затем и вовсе распластавшись сломанной звездой израненной спиной кверху. Дом его встретил привычным поскрипыванием половиц, словно бы смиренно констатируя: «снова ты». Обычно юноша тихо бубнил что-то в ответ или виновато извинялся за свое вынужденное присутствие, но сегодня не хватало сил даже на это. А на все что хватало... терпеть боль в спине, стиснув зубы и до боли сжав кулаки, и оставаться в сознании до победного. Ведь если он отключится, произойдет то, что так не любит и боится Мэри Лу...
Криденс сосредоточился на пульсирующей боли. По спине расплывалось влажное тепло, огнем жгли вспоротые раны. Это было его наказанием. Это было его излечением — так любит говорить Мэри Лу.
Думать ни о чем не хотелось. Да и не до мыслей было. Перед глазами вспыхивали и гасли кровавые кляксы. Тьма наступала, хотелось поддаться ее спасительным объятиям, хотелось отдаться ей без остатка. Тварь внутри рычала от возмущения и негодования. Тварь просилась на свободу. Криденс впился зубами в запястье. Нельзя. Нельзя позволять взять ей контроль. Нельзя-нельзя-нельзя. Иначе может случиться непоправимое. Он не знал, что это могло быть, но всегда страшился — последствия всякий раз были крайне плачевными. В такие моменты он понимал, что вероятно Мэри Лу была права — он недостойный самой жизни. Безотцовщина, изгой, неправильный. С такими разговор короткий — ремень и лишения.
Терпеть боль становилось невыносимей. Хотелось поддаться спасительному забытью. Прижатая к полу щека ощущала все неровности и шероховатости деревянного пола. Отчего-то Криденс знал, что пришел сюда не умирать. И хотя логически он понимал, что никакие силы не снизойдут для его спасения, и все же он знал — стоит закрыть глаза, и раны затянутся. Много быстрей, чем этот процесс происходит у иных подростков. А выводы... а выводы напрашиваются сами собой. Он не такой, как все. Он неправильный. Ему не место в этом мире. И Мэри Лу, увидев затянувшиеся раны, непременно разозлится еще больше. А, значит, наказание будет еще суровей.
Щек и губ коснулась соленая влага непрошенных слез. Разве может быть еще хуже?
Бесконечный полет в темную пропасть.
[NIC]Credence Barebone[/NIC][STA]Tears don't fall[/STA][AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/1224/h_1482580044_1966529_0fcc789eab.jpg[/AVA]

Терпеть боль становилось все сложнее. Из глубин подсознания поднималась злость. Темная и разрушительная. Злость на самого себя — за свою слабохарактерность, на Мэри Лу — за ее убеждения и взгляды на мир, за ее фанатичность и слепую преданность своим идеалам, на весь остальной мир — за равнодушие и нежелание присмотреться, и на этот дом — за отчужденность и холодность. В целом мире нет ни единого человека, который мог бы защитить юношу. Ни единого. А ведь он ждал... с самых ранних лет ждал и верил, надеялся и немного страшился. А ведь хотелось, очень хотелось, чтобы на пороге дома Мэри Лу явился высокий статный мужчина, с такими же как и у самого Криденса темно-карими — как горький шоколад — глазами, посмотрел бы на него, крепко обнял и тихо прошептал «ты больше не будешь один». Но шли года, и вера гасла. Пора принять одну простую истину, которую столь рьяно и методично Мэри Лу вбивала в еще не сформировавшееся сознание маленькому Бэрбоуну с первого дня, как только он переступил порог ее дома — волшебства не существует. Вообще. Чудес не бывает. Пора с этим смириться. Окружающий мир озлоблен и жесток. В нем нет места для слабаков. Чтобы выжить — необходимо уметь вгрызаться в чужие глотки и рвать. В противном случае велик риск оказаться в роли жертвы. Криденс не умел сражаться. Криденс не умел идти против течения. И ненавидел себя за это. Именно поэтому он находится здесь, в старом покосившемся доме, который, кажется, еще немного, и рухнет, оставив после себя лишь горсть щеп и пыли. Где бы он находился, если бы имел смелость противостоять Мэри Лу, Криденс предпочитал не задумываться. Как и не задумываться о каком-либо сопротивлении ее напору.
«Тварь дрожащая».
В сознании раздался противный голос Мэри Лу. Испытываемая Криденсом злость совершила новый виток, поднявшись на уровень выше. Злость помогала оставаться в сознании и не обращать внимание на боль в ранах. Злость перекрывала боль физическую. Тварь внутри забилась в самый дальний угол и притихла, сдавленная его злостью. Все правильно. Так будет лучше. Так будет правильней.
«... ты в порядке?»
Криденс на мгновение в изумлении замер, осознав, что раздавшийся в его сознании голос не был его собственным, не принадлежал ни Мэри Лу, ни какому бы то ни было иному знакомому Криденсу человеку. Юноша прислушался. В сознании была поразительно пусто. Нет, это был не бред его собственного воображения. Проснувшийся инстинкт самосохранения отозвался вмиг похолодевшими пальцами рук и ног. Внизу живота неприятно заныло. Криденс осознал, что в доме он не один. Это было ударом под дых. Он пришел сюда, чтобы скрыться от мира, чтобы спрятать свою боль от чужих глаз, но даже тут его настигло чужое равнодушно-отстранённое любопытство. Бэрбоун сделал над собой усилие и развернулся, чтобы увидеть сначала до блеска начищенные мужские туфли, затем до идеала выглаженные штаны, черное солидное пальто и лишь только затем темно-карие глаза, увидеть которые он столь долго мечтал увидеть. Криденс смотрел на незнакомца широко распахнутыми глазами и не могу выдавить из себя и слова. Это не могло быть правдой. Это не могло быть тем самым чудом, о котором он мечтал и которое так отрицала Мэри Лу. Ведь чудес не бывает. Криденс подумал, что это все ненастоящее, что он в бреду и это лишь видение, порожденного его измученными болью воспаленным сознанием. Дом не впустил бы никого иного. Не впускал же ранее. Дом не мог его предать. Не мог.
Или мог?
Криденс протянул руку, чтобы удостовериться, что это лишь мираж, и все же почувствовал подушечками пальцев вполне реальную материю. Быть такого не может. Отпустив низ пальто, до которого он дотронулся, Бэрбоун отшатнулся. Вместо злости его заполнил страх.
— Не уверен, — прохрипел юноша, пытаясь отодвинуться как можно дальше от незнакомца.
И все же не мог отвести взгляда от его темно-карих глаз. Не мог и все.
[NIC]Credence Barebone[/NIC][STA]Tears don't fall[/STA][AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/1224/h_1482580044_1966529_0fcc789eab.jpg[/AVA]

Ситуация была абсурдной. Невозможной, нереальной, непозволительной… И все же ситуация была реальной. Этого не должно было произойти. За три с половиной года, за которые Криденс почти присвоил право на дом себе, еще ни разу не было случая, когда юноша, находясь в его владениях, сталкивался с кем-либо. Крыс, пауков, мотыльков — сколько угодно. Но ни разу Бэрбоун не встречал в доме человека. К дому не приближались, дом обходили, дом игнорировали, дом словно бы был для всех позабыт. Или невидим.
Но вот — визитер. Как снег в жару — настолько неожиданно. И все же пальцы Бэрбоуна ощутили вполне реальную материю пальто незнакомца. Это не могло быть правдой. И все же было.
Криденс шумно сглотнул, продолжая потихоньку отползать от незваного гостя. По спине побежали предательские мурашки.
— Откуда вы...? — конец вопроса он проглотил, когда его настигло понимание.
— Мэри Лу, — безэмоциаональным голосом констатировал столь очевидный факт. Он никогда не задумывался, приносила ли какие-то плоды деятельность Мэри Лу. Разумеется, он в мельчайших подробностях владел всей философией ее движения, и не придавал ему никакого значения. Он слепо раздавал листовки, преданно выполнял все ее поручения, преданно искал места собраний и старался как можно дольше находиться за пределами ее нотаций. Оказывается, она была знаменита. И хотя незнакомец был прав и, наверняка уже о своей правоте догадывался, Бэрбоун все же зачем-то подтвердил его догадку:
— Да, — Криденс облизал пересохшие губы. Он немигающим взглядом следил за незнакомцем и пытался понять кто он такой? Хозяин дома? Инспектор? Кто? Хотелось, чтобы мужчина ушел, оставил юношу в покое. В его глазах не было участия или жалости. Его глаза оставались холодными и безучастными. Это пугало. От этих глаз — которые, кажется, проникали в самую душу, вспарывая самые потаенные ее уголки — хотелось закрыться, хотелось спрятаться. Криденс не двигался. Спиной он чувствовал какое-то препятствие и понимал, что путей отхода для него не существует.
Было страшно. Очень страшно. Что бы юноша мог предпринять, вздумай визитеру… Додумать мысль Бэрбоун не успел. Мужчина удивил его, опустившись на корточки. Юноша замер, недоверчиво смотря на него.
Что произошло? Разве он может рассказать, разве может поделиться с кем-то? Нет, он не должен, ему не разрешено. Если Мэри Лу узнает, что ее подопечный направо и налево распаляется о подробностях жизни под ее опекой... Нет, об этом думать нельзя. Просто... нельзя.
— Я упал, — напустив в голос уверенности и отведя глаза, ответил Криденс. — Я неудачно упал, — повысив голос, добавил он.
На глаза наворачивались слезы. Раны на спине продолжали болеть и кровоточить. Криденс желал лишь одного — чтобы поскорее все это закончилось. Чтобы визитер не мучал его своими вопросами и ушел, исчезнул из поля зрения так же внезапно, как и появился. Чтобы прекратилась боль. Чтобы закончились раз и навсегда его мучения. Разве он многого просит? Разве это так уж невозможно? Каков толк от его жизни? Да какой, собственно, жизни? Жалкого существования.
— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — едва уловимо шепчет он, сворачиваясь клубочком.
Стоит лишь закрыть глаза... и настанет долгожданный покой.
Стоит лишь закрыть глаза.
[NIC]Credence Barebone[/NIC][STA]Tears don't fall[/STA][AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/1224/h_1482580044_1966529_0fcc789eab.jpg[/AVA]

Спасительная темнота все не приходила. Криденс начинал испытывать злость. Почему нежданный визитер не уходит? Чего ждет? Почему сверлит взглядом юношу? Злость острыми когтями скреблась в районе солнечного сплетения. Но Бэрбоун не позволял ей выйти за рамки дозволенного. Да и, признаться, у него самого не было сил на борьбу. А все, чего хотелось бы — забыться долгим сном.
Увы, чужак уходить не желал. Его голос, въедливый и пытливый, не позволял Криденсу пасть в забытье. Настойчивый раздражитель, от которого не отмахнуться и который требует к себе внимания. Чужак не поверил словами юноши. Бэрбоун хотел было пожать плечами — его совершенно не интересовало мнение мужчины — но решил, что даже это, казалось бы, простенькое движение не стоит того, чтобы ради кого-то вновь будоражить успокаивающиеся мышцы спины.
У Криденса не было сил даже на односложный ответ. Солгал — невелика беда. В конце концов, мир огромен, каждый человек в нем таит свои секреты и тайны. Так почему у одного конкретного юноши не может быть своих тайн, с которым он не желал бы делиться с первым встречным?
«Мир несправедлив, Криденс», — любила говорить Мэри Лу. Однажды она продолжила свою фразу: «На твою долю тоже выпало много несправедливости, Криденс. Твоя мать была испорченной. Твоя мать была грязной. Но тебе, Криденс, я не позволю стать испорченным. Всю испорченность я уничтожу в тебе на корню». И отчего-то Бэрбоун верил ей. Про мать и испорченность. Наверно потому, что сам себя таковым считал.
А чужак все не унимался, продолжал глумиться. Секрет? Что за вздор! Криденсу Бэрбоуну — изгою среди сверстников и взрослых — никто и никогда не доверял секретов. Быть может, он все-таки ушел, и теперь этот тихий голос, в котором столь явно сквозит улыбка, только снится? Хорошо бы если так. Хорошо...
— Что? — Криденс резко вскидывает голову, запоздало понимая, что его спина взорвётся болью от столь вопиющего обращения с ней и с удивлением обнаруживает, что боли нет. Наоборот, его кожу словно бы обхватывают потоки теплого ласкового ветра. Необычное ощущение. Кожу словно бы ласкают осторожными прикосновениями и баюкают невидимые руки. Словно бы... Криденс даже на несколько мгновений зажмуривается от удовольствия — не описать своих ощущений. Словно бы — как в далёком-далёком детстве — мама укоризненно смотрит на стертый в кровь бок, обрабатывает чем-то щиплющим кожу и дует, чтобы болело меньше...
— Как?.. Что?.. Как вы это делаете?
Криденс чувствует, как вскрытые и вспухшие раны затягиваются, как разом уменьшается боль, как высыхают мокрые разводы по спине. И чувствует себя вполне сносно, чтобы...
... чтобы что? Криденс резко поднимается на ноги и, прищурившись, смотрит на мужчину.
— Как вы это сделали? — уже громче повторяет свой вопрос. То, что Мэри Лу лгала — он если не знал наверняка, то догадывался. Ведь он сам — яркое воплощение того, чего она так боялась и ненавидела. Но чтобы вот так столкнуться с себе подобным… Взгляд Криденса падает на руки незнакомца.
— Что это? — Бэрбоун хмурится, глядя на кусок отполированного дерева. Он видел подобный предмет. В своем далёком-далёком детстве. Такой предмет был и у его матери. У его настоящей матери.
Криденс вновь смотрит в темные глаза чужака, силясь понять его мотивы.
[NIC]Credence Barebone[/NIC][STA]Tears don't fall[/STA][AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/1224/h_1482580044_1966529_0fcc789eab.jpg[/AVA]

Что-то происходит такое... такое... Будь Криденс куда младше, он бы сказал — в воздухе кружится самое настоящее волшебство. Волшебство, от которого с лица не сползает улыбка, по телу бегут щекочущие мурашки, а в груди зреет пушистый комочек счастья, который вот-вот встрепенется, распушив свой хвост. Но Криденс давно уже не ребенок, и в чудеса разучился верить очень и очень рано. Но то, что происходит, он не может логически объяснить. Как и тот факт, что во все прошлые разы его раны затягивались сами по себе в считанные часы, стоило Бэрбоуну закрыть глаза и окунуться в мир сновидений. То, что происходило сейчас на его глазах было невозможным, отчасти безумным, фантастическим и все же реальным.
— Не может быть. Не может быть. Этого не может быть, — шептал Бэрбоун одними губами, продолжая смотреть сверху вниз в глаза незнакомца. Отчего-то эти глаза сейчас ему казались наполненные теплотой и сочувствием. Отчего-то все происходящее казалось ему столь естественным и таким знакомым, словно бы кружащееся сумасшествие — часть его жизни.
Однако происходящее пробуждает в Криденсе давно позабытые, запрятанные в глубине своей памяти, запретные мысли.

Большая гостиная, в середине которого стоит огромный овальный стол с расставленными на его поверхности серебряными кубками и тарелками с резными краями...
Улыбающаяся мама, что-то веселое и незамысловатое напевающая тихим голосом и время от времени предлагающая маленькому Криденсу на пробу что-то вкусное...
Зажжённый камин, что гипнотизирует, приковывает взгляд Криденса все сильнее и сильнее...
Темные — почти черные — лижущие языки пламени, срывающиеся с решеток и устремляющиеся к...

Запретные мысли. Запретные. Криденс сосредотачивается на словах незнакомца и зачарованно смотрит на кусок дерева в его ладони. Всего лишь проводник. Проводник… чего? Материи, подобной той, что однажды вырвалась из-под его контроля? То, что делает чужак — Криденс должен признаться сам себе — не зло, однако, в его сознании вспыхивает нешуточная борьба между тем, что он видит сейчас собственными глазами и ощущает, и тем, что он знал до этой необъяснимой встречи.
Волшебства не существует.
Чудес не бывает.
— Магия — зло, — категоричным голосом заявляет Криденс, опускаясь на колени перед незнакомцем. Он не понимает, что происходит. Или не может поверить. Или не хочет. Новое знание никак не ложится в его картину мира. Оно входит в противоречие и отвергается, как ложь. Но как объяснить то, что он видит своими глазами? Что ощущает каждой клеточкой израненной плоти? Криденс даже отводит ладонь за спину, просовывает ее под футболку и ведет по пояснице вверх, ощущая уже затянувшиеся рубцы.
— Зачем?.. — Криденс облизывает пересохшие губы. — Зачем вы это делаете?
Магия может быть прекрасной? А перед глазами вновь жадные темные языки пламени, подползающие к маленькому Криденсу, лижущие носки его ботинок, подбирающиеся к коленкам, вспыхивающие на раскрытых ладонях и... не причиняющего ему никакого вреда. Бэрбоун сжимает до боли ладони в кулаки, отгоняя видение.
Магия — зло. Иначе быть не может.
[NIC]Credence Barebone[/NIC][STA]Tears don't fall[/STA][AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/1224/h_1482580044_1966529_0fcc789eab.jpg[/AVA]

Отредактировано Neuromancer (2017-01-21 22:34:35)

А ведь за всеми своими внутренними переживаниями и борьбой он не замечает магию в действии. Но когда замечает, широко распахнутыми глазами окидывает дом, преобразившийся в считанные мгновения. Исчезает пыль и труха, испаряется плесень по углам, восстанавливаются предметы мебели и вспыхивает огонь в камине. Криденс морщится от настигающего его в этот момент воспоминания о другом камине и черном пламени, неверяще трогает ладонью вновь поднявшийся на прямые ножки рядом стоящий стол и еще раз вновь осматривается, с восхищением отмечая полное преображение дома.
— Не думал, что здесь так красиво, — шепчет непослушными губами Криденс, вновь переводя взгляд на незнакомца. На мага-незнакомца, теперь уже вне всяких сомнений. Когда боль окончательно уходит, юноша осознает, что готов к диалогу, что готов думать и воспринимать… не только в штыки. И то, что говорит маг, кажется ему более чем логичным. Все его жизненные устои, все вбитые в голову правила и постулаты разом начанают давать слабину и оглушительно трещать по швам.
— Ваша магия — нет, — почему-то Криденс продолжает говорить шепотом. Всю свою сознательную жизнь он прятал воспоминания о магии, давил в себе любое ощущение, которое могло бы быть схоже с тем, которое он испытывал тогда, рядом с камином и темным пламенем, послушным ему и не причиняющем никакого вреда Криденсу. Но вот теперь он ощущает нечто схожее, но чужое, во сто крат сильное и... прекрасное. От испытываемого чувства кружится голова, подгибаются ноги и что-то такое приятно разливается по груди и животу. Неужели все, что говорит маг-незнакомец, правда? Не может быть...
Или все-таки может?
— Правду?
Криденс зачарованно смотрит в камин, в котором — как тогда много лет назад — растет пламя с той лишь разницей, что это пламя привычного медного цвета. И все же юноша пугается, инстинктивно делает пару шагов от камина, почти утыкаясь макушкой в руку мага и тут же возвращается на место — на некоторое расстояния от чужака, краем глаза отмечая, что пламя притихло и не причинило никакого вреда решетке.
— Но... — он хочет задать вопрос, но слова никак не хотят складываться в связное предложение. — Такие как... мы? — переспрашивает Криденс. Не может же маг догадываться? Не может же он знать о прошлом Криденсе. Незнакомец его пугает. И в то же время притягивает. Две стороны одной медали.
— Я? Смогу? Научиться? — в голосе сомнение и безумная надежда. — Но я никогда раньше... Со мной никогда ничего подобного не происходило. Как я смогу?
Об инциденте из детства Криденс умалчивает. Это его и только его тайна. Темная тайна, о которой никто не должен узнать.
Он думает о своих сводных сестрах. А ведь Модести что-то такое могла делать, например, силой мысли перемещать предметы. Бэрбоун видел однажды, когда она убирала гостиную, не заметив его. Но об этом он тоже никому не скажет.
— Вы меня научите?
[NIC]Credence Barebone[/NIC][STA]Tears don't fall[/STA][AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/1224/h_1482580044_1966529_0fcc789eab.jpg[/AVA]

Мир не таков, каким кажется.
Криденс невольно повторяет эту фразу про себя. Быть может, незнакомец не так уж и не прав? Сам Криденс не таков, каким старается казаться. Он — иной. Он — особенный. Но кажущийся совершенно обычным, совершенно... нормальным. Так отчего же чему-то еще подобному не быть скрытым от его глаз? Достаточно из ниоткуда появившегося огня, достаточно по мановению одной лишь волшебной палочки восстановленного интерьера дома, чтобы Бэрбоун поверил в существование сил, о которых боялся мыслить на протяжении долгого времени, и допустил в свое сознание мысль о существовании иного — куда более доброго и сказочного — мира. А Криденс верит. То, что он видел несколькими секундами назад, не кажется ему миражом. А сопоставив с событиями, произошедшими с ним в далеком младенчестве, и вовсе принимает незнакомца за истину в последней инстанции. И принять тот факт — все то, что он так долго и так тщательно запрятывал в самые далекие и темные глубины своего подсознания — правда — оказывается почему-то так легко и просто.
— Понимаю, — Криденс опускает голову так, что на его глаза тут же падает отросшая челка. Учиться всегда трудно. Но знания стоят вложенных в них и сил, и средств. Бэрбоуну отчего-то становится ужасно стыдно, что он не начал обучение ранее. А через мгновение его захлестывает ненависть к себе. Ведь если бы не он... не его действия... не этот проклятый черный огонь, явившийся словно бы по призыву, все было бы по-другому. Криденс неожиданно понимает, как бы сложилась его жизнь, не случись того события в гостиной дома, где он жил первые свои несколько лет после рождения. Быть может, была бы жива его мать. Быть может, он смог бы узнать имя своего отца. И, возможно, даже увидеть? И ко всему прочему, он мог бы состояться как волшебник. Черт возьми, если бы мать была жива, все было бы иначе. Не было бы той боли, которую испытывал Криденс всякий раз, когда Мэри Лу говорила о грязи и несправедливости. Не было бы того одиночества, что раздирало в клочья душу Бэрбоуна. Не было бы той темной сущности, которая существовала внутри юноши, но жила по каким-то своим правилам, совершенно автономная и практически неуправляемая. И то, что тогда он был совсем крохой, его никоим образом не оправдывает.
— Я не боюсь сложностей, — отвлекаясь от созерцания протертых носков своих ботинок, шепчет Криденс, поднимая взгляд на незнакомца. Ему хочется узнать, кто он такой, как его зовут, попросить рассказать свою историю, но отчего-то боится. А может, просто стесняется.
Криденс делает вид, что задумывается. Но на самом деле он мучительно думает, как скрыть от незнакомца правду. И хотя Криденс не хочет начинать это знакомство с лжи, понимает, что выхода в общем-то у него нет.
— Я никогда не обращал внимания, — искренне признается юноша, кусая нижнюю губу. — Я бы заметил, если бы кто-то умел так же, как вы... Но, если вы хотите, я присмотрюсь.
Он думает о Модести. С одной стороны, Криденсу хочется, чтобы незнакомец ему доверял, а чужое доверие надо заслужить. С другой стороны, он никогда и никому не расскажет, что Модести — тоже иная. Потому что между ними заключено негласное соглашение о молчании. А слова свои Криденс сдерживает всегда. Ведь если не сказать правду, но умолчать — за ложь это не будет считаться?
— У меня будет такая палочка, как у вас?
[NIC]Credence Barebone[/NIC][STA]Tears don't fall[/STA][AVA]http://storage5.static.itmages.ru/i/16/1224/h_1482580044_1966529_0fcc789eab.jpg[/AVA]

Отредактировано Neuromancer (2017-01-28 17:47:09)