Вся проблема в моём дурном воспитании, точнее, в его отсутствии. Отец был ко мне благосклонен только до трёх лет, пока я сам ничего не умел делать, а потом ему стало тяжело. Работа плюс ребёнок – это практически невыносимая ноша для одинокого мужчины, который страдает множественными психическими расстройствами. А что я? Я не хотел рождаться, я не выбирал таких родителей, просто подстроился под подобие существования. Голоден? Нужно хорошенько попросить, или найти что-нибудь самостоятельно. Холодно? Есть шкаф в спальне отца, где ты сможешь найти его тёплые вещи. В общем, Кевин, ты большой уже с трёх лет, поэтому решай как-нибудь сам свои проблемы, хорошо?
И только эти редкие ноги, когда я просыпался от скрипа двери в мою комнату. Когда избежать прикосновений было невозможно, ибо они вызывали привыкание. Когда горячие, любимое дыхание отца было слишком близко, а его руки, как всегда, были крайне нежны – всё прощалось. На всё закрывалось глаза, как будто так и должно быть. Накопиться, найти место, чтобы разрядиться, а потом зайти на новый, повторный круг, который я не мог разорваться. День тянутся за днём, время набирало темп, не хотело останавливаться. Я рос и понимал, что нужно что-то в своей жизни менять, раз уж родственнику так на всё плевать. Поэтому я находил себя в компаниях разных людей, отдаваясь музыке и танцам. Никогда не упивался для блевоты, потому что так делают только последние скоты. И никогда не употреблял наркотики, кроме травки, если честно. Сигарета – это мой аксессуар, отец ничего мне не сказал, когда она появилась у меня, как постоянная необходимость. Сначала ругался, да, а потом просто забил. Он всегда забивал.
После смерти папаши, я перебрался в семейное поместье Грейвсов. Что я там делал? Жил с другом папы, доживал последний год перед совершеннолетием, чтобы свалить в университет. В любой, главное, чтобы подальше от Лидвелла. Мне не хотелось тут подыхать, не хотелось заниматься добычей горных пород. Я хотел стать физиком или математиком, мне крайне нравятся точные науки. Поэтому, вернувшись с очередной вечеринки, мне хватает пары часов, чтобы более или менее выспаться, а потом вернуться к научным книгам. Всё-таки, у отца получилось привить мне интерес к науке, хоть я и сопротивлялся. Благодарен этому ублюдку за всё, что он для меня сделал.
Очередной поздний вечер, или даже утро, я не знал, который час. Возвращаюсь домой, но не к себе, а этой треклятое поместье. Меня шатает, потому что я пьян, но в сознании, отлично понимаю, что делаю. Ключи теряются в грязном месиве под ногами. Я наклоняюсь, чтобы их поднять и вставить в дверной замок, бормочу всякие плохие слова себе под нос. Дверь открывается, я вваливаюсь вовнутрь. Тут всегда прохладно, а я ненавижу холод, потому что и так всё время мёрзну, даже летом. Предательство. Иду достаточно быстро, но тихо, чтобы не разбудить хозяина дома. Прошмыгиваю мимо кухни, но чувствую короткий взгляд, поэтому замираю на месте, уже положив руку на перила, которые ведут на второй этаж. В мою комнату. Делаю полушаг назад, поворачиваю голову и натыкаюсь на взгляд мистера Грейвса. Он тоже не спит. Но мне нечего сказать, и оправдываться я не собираюсь. Поэтому просто ступаю обратно в сторону лестницы, чтобы бегом добраться до своей комнаты и там закрыться на ключ. Да, комната моя закрывается на ключ.
Я всегда встаю достаточно рано, с этим проблем у меня нет. Будит яркое солнце, пробивающееся через окно. На мне огромная, растянутая футболка, тренировочные штаны и сигарета за ухом. Волосы за целый месяц достаточно сильно отрасли, глядя в зеркало, я понимаю, что пора сходить в парикмахерскую. Спускаюсь вниз, иду на кухню, чтобы заварить себе там кофе. Обычно я заваривал на нас с отцом, но тут я практически ничего не знаю про Растина, хотя и живём мы целый месяц уже вместе. Подмышкой у меня учебник физики, который я собираюсь прочитать, или хотя бы пару страниц осились. Опускаю свой тощий зад на стул, открываю книгу там, где торчит закладка. Вкусно пахнет дорогим кофе, поэтому тело только сейчас начинает расслабляться от вчерашнего. Я бегло читаю теорию, потягивая горячий напиток. Затем слышу шаги, которые явно направляются также на кухню, мистер Грейвс застревает в проходе.
— Доброе утро, — кидаю я, даже не поднимая головы, потому что точно знаю, с кем здороваюсь. Хотя, возможно, у Растина кто-то мог ночью появиться. Очень странно: мужчине уже сорок лет, а он всё одинок. Неужели, он даже проституток к себе не водит? Взгляд всё также напряжённо сверлит меня, поэтому я отставляю кружку, облизываю влажные губы, но всё ещё не поднимаю головы. Мурашки от него по спине бегут. Бр. — Мистер Грейвс, Вы могли бы так не смотреть на меня, хорошо? — выдавливаю из себя чуть тише, хотя голос звучит всё равно требовательно. Этот взгляд тёмных глаз меня пугает, а если я боюсь, то начинаю отступать назад, чего бы мне ни хотелось. Ссоры – не цель моего пребывания здесь. Я хочу этот год прожить спокойно.