Я лежала на больничной койке, упорно смотря в потолок. Я могла так лежать часами, а потом не замечать, как по вискам стекали непрошеные слезы, отдавая солоноватым привкусом на губах. Я смотрела на белый потолок словно зачарованная, словно пыталась найти ответы на интересующие меня вопросы. Сначала это даже отвлекало, я смотрела и думала обо всем и одновременно не о чем. Мысли беспорядочно витали в голове не желая останавливаться, да и я не хотела сосредотачиваться на чем-то одном. Это было моим моральным спасением, потому что я знала, что если остановлюсь, если мысленно сосредоточусь на чем-либо, то это меня непременно погубит, я знала, ибо сотни раз была на грани.  Так странно, все может так кардинально измениться в один момент, нет, в одну секунду. Раз и я счастливая молодая будущая мамочка, которая ждет и любит маленькое создание внутри себя, которая бежит к любимому мужчине, чтобы насладиться в его объятиях, приготовить ему ужин и продолжать быть счастливой парочкой; два и ты не замечаешь машину, которая стремительно едет на тебя, во время того, как ты переходишь пешеходной переход; три тебя сбивает машина и ты теряешь своего ребенка, и все, от твоей счастливой жизни не осталось ни следа.
Больше всего мне было больно от того, что Элиот очень ждал этого ребенка, он хотел его, и мне даже казалось, что он рад этому событию больше, чем я. Вы бы видели его лицо, светящиеся от счастья, помню, как его лицо озаряла воодушевленная улыбка, он не мог поверить, что вскоре станет отцом. Это его пугало, но в то же время придавало сил и энергии, чтобы жить, сто роить планы на будущие. Он даже начал закупать детские вещи в нашу комнату, помню, как мне доставляло неизгладимое удовольствие наблюдать за ним, как он мечется по магазину и выбирает коляску, кроватку, игрушки. Помню, как отдернула его, сказав, что покупать вещи еще не рожденному ребенку – плохая примета. Он остановился, пристально на меня посмотрел, и, очевидно, заметил мои обеспокоенные нотки в глазах и с размеренной улыбкой произнес, что он не верит в это все, ведь мы будем счастливы, несмотря не на что. Глупый, мой глупый мальчишка. Надо было послушаться, надо было не быть такими счастливыми, быть может, тогда, мы бы не потеряли наше счастливое будущее.
Стены этой больничной палаты видели много боли, истерик, слез. Когда я пришла в себя после наркоза, то возле меня никого не было. Лишь цветы на прикроватной тумбочке ярко благоухали, что их запах ударил резко мне в нос, от чего я сощурилась. Я нервно начала озираться, искать глазами Элиота, доктора, медсестру, хоть кого-нибудь, кто смог бы мне рассказать, что случилось. А потом, когда осознание пришло ко мне, я резко, словно ошпаренная кипятком или раскаленной сталью, схватилась за живот, и знаете, что?! Я не почувствовала, НИЧЕГО.  Меня, как будто молний ударило; меня, как будто-парализовало. Я не стала задаваться вопросами, просто нахлынуло, беспощадной волной. В этот момент зашла медсестра, или интерн, или ординатор, не знаю, кто это был, но ей не надо было ничего говорить, все было ясно по ее глазам. Пять месяцев срока – слишком маленький срок, чтобы новорожденный выжил. Он не выжил, я чувствовала, сердце матери чувствовала. Я отрицательно качала головой, не веря, не хотя верить во все это. Нет, это происходит не со мной, нет, этого нет. Слезы градом катились по щекам, и я начала истерично кричать, словно, мне руки ампутируют без наркоза, словно тупым ножом вырезают сердце. Я билась в агонии, в истерики, я была себя по животу руками, я не знала зачем, то я била руками и ногами по кровати, я не могла успокоится, просто не хотела. Помню, как в этот момент забежал какой-то мужчина. Он был обеспокоен, испуган. По его глазам читалось, что он не понимает, что происходит, он не знал кто я, он посмотрел на эту юную девушку, надеясь, что она даст ответы, но она была в шоке, она с широко распахнутыми глазами смотрела на меня, не зная, что делать. Мужчина был недоволен, я видела, я заметила. Он подбежал ко мне, крепко схватил, или обнял, не знаю, он просто держал меня так крепко, что я не смогла даже пошевелиться больше. Я даже не могла дышать, и, знаете, да я и не хотела. Я плакала, мертвой хваткой вцепившись в его белый халат, откинув голову назад, отдаваясь во власть истерики и боли. Но где-то в глубине водоворота подобных чувств, я ощущала, что от присутствия этого мужчины стало как-то на одну миллиардную спокойней. Он что-то шептал на ухо, успокаивал, держал, а после прибежала медсестра и сделала мне укол, после которого я погрузилась с крепкий сон. Потом я узнала, что этим мужчиной был доктор Хью Уэллер. Это я помнила хорошо и ясно, как будто это было вчера. И когда я смотрю в белый потолок, позволяя мыслям овладеть мною, я снова и снова мысленно возвращаюсь именно в этот момент.
- Мисс Брик? Как вы себя чувствуете? – из легкого оцепенения меня вернул знакомый женский голос, я медленно повернула голову в сторону источника звука и увидела своего лечащего врача – доктора Лаванду Браун. Ее появление очень положительно сказывалось на меня в последнее время. Когда я ее увидела, то сразу же привстала и села на кровать, расположив руки поверх одеяла. – Здравствуйте. Вроде хорошо. Мне лучше.  Я просто устала уже лежать, доктор, когда меня уже выпишут? – после трагедии мой голос приобрел сухие нотки, он перестал быть таким озорным, как раньше, без доли энтузиазма и позитива. – Я, как раз, по этому поводу. Если вас сильно ничего не беспокоит, то, думаю, вас можно выписывать. – ее голос был спокоен и сосредоточен, как всегда. Мне она нравилась, ее тон всегда вселял надежду, да и она никогда не приукрашивала действительность, говоря всю правду, без утайки. Возможно, другие врачи покритикуют ее за это, ведь пациента нельзя так резко бить плохими новостями, но я ценила это и была благодарна. И сейчас, когда она сказала, что меня выписывают, то я ей поверила и расплылась в довольной улыбке. – Серьезно? а когда мне можно ехать домой? Сегодня? – я сгорала с нетерпения, мне уже хотелось побыстрей убраться с этого места. За долгие месяцы реабилитации я возненавидела это место, она сказывалось, на мой взгляд, на мне не очень хорошо, ведь ничего хорошего тут не произошло. – Думаю, что да. Мы успеем подговорить все документы, чтобы выписать вас сегодня вечером. Так что, собирайтесь и приготовьтесь уехать домой, к вам еще зайдут попозже – женщина сдержано улыбнулась, а я лишь кивнула ей в ответ, не произнося ни слова. Я не хотела ее больше задерживать, я не хотела больше задерживать себя. Как только она ушла, я резко распахнула одеяло и вылезла из кровати. Не думая не о чем, босыми ногами, в больничной одноразовой ночной рубашке я вылезла из палаты и побрела по коридору, в поисках одного человека, с которым хотела поделиться этой новостью. Я глупо улыбалась и шла прямо, вглядываясь в лицо каждому мужчине в белом халате. Я искала Хью Уэллера, того самого, который оказался рядом, когда было необходимо, и, знаете, он всегда был рядом. Поддерживал меня, рассказывал интересные истории из практики, отвлекал и заговаривал зубы. Я знала, зачем он это делает и была очень благодарна ему. Мне было интересно, и в какой-то момент я уловила себя на мысли, что он мне необходим. Мы стали близки, мы стали очень хорошо общаться. Поэтому я очень хотела поделиться с ним радостной новостью. Когда я заметила его, то мои глаза радужно загорелись, и я подбежала к нему. Потом, я увидела, что он немного занят, а именно вез какого-то мужчину в операционную, он что-то кричал медсестрам, но, когда заметил меня, то остановился. Наверно, был удивлен, почему я тут стою в таком виде. – Меня выписывают. Сегодня вечером. Представляешь?! -  я сразу выдала то, что хотела сказать, боясь, что не успею. Я заворожённо улыбалась и смотрела на него, он хотел мне что-то ответить, но не успел, его настойчиво позвали в операционную. – Ничего. Иди. – я все понимала, да. Я кивнула и повернула в обратную сторону, чтобы начать собирать свои немногочисленные вещи.
Вещей, как оказалось, немного. Через несколько часов, я поняла, что чемодан почти полон и остались лишь гигиенические принадлежности. И еще через какое-то время я поняла, что Элиот не отвечает ни на звонки, не на СМС, ничего. Мертвая тишина. Ведь если так все пойдет, то я поеду домой на такси. Я тяжело вздохнула, плюхнулась на кровать, чтобы подумать немного, а потом снова встала и продолжила собирать вещи, ведь скоро можно было уезжать домой.