В какой момент моя размеренная распланированная жизнь пошла под откос? Признаюсь, я и сам запутался. Возможно слишком хотел контролировать все, рисуя в своей нездоровой идеально подстриженной голове идеальное будущее, для своей семьи, для себя. Слишком многого ждал от окружающих. Был переполнен самонадеянностью. Всего было слишком, там, что, казалось бы, осталось позади, в родном Беверли-Хиллсе. Но эхо былых дней прокрадывалось к моему слуху сквозь щели в дверях новой квартиры и даже в офисе, иронически завывая о том, какой я все-таки неудачник. О жизни с чистого листа пишут в книгах с воодушевляющими названиями, в реальности от прошлых ошибок не отмахнешься как от роя назойливых мух. Подытоживая: бывшая жена категорически не желает меня даже слышать, собственный ребенок едва помнит о существовании непутевого папаши, а родной брат считает меня предателем. Что ж, работа над ошибками предстояла долгая и кропотливая. И здесь даже не будет Ральфа, готового решить любые проблемы любимого сына. Тепличный мальчик снова невольно ловит себя на мысли, что ему этого так не хватает, иной борясь с желанием забиться в угол и поджав коленки начать рыдать, утираясь своим дорогим галстуком.   
Долго уговаривать Драко дать свой адрес не пришлось, несмотря на то, что тот открыто давал понять о том, что я не являюсь первым человеком, которого он хотел бы видеть на своем пороге. Много воды утекло с того времени, когда я выпал из его жизни, а он из моей, а наша последняя встреча закончилась крепкими семейными объятиями, о которой ноющие ребра напоминали мне еще неделю. Признавать свою неправоту даже перед самим собой мне далось с трудом, когда в тот же вечер эмоции уступили место здравому рассудку. Кое в чем мой чудной близнец был чертовски прав – помощь тогда требовалась не только ему. Еще одну неделю я собирал свои волю и яйца в кулак, для того, чтобы набрать знакомый номер.
Я совсем недавно обосновался в Сакраменто, поэтому довольно долго искал нужный дом, нарезая круги по указанному району в юго-западной части города. За окнами совсем стемнело, когда я наконец сориентировался и припарковался под окнами заветной высотки. Достаю из бардачка мятую пачку сигарет, надежно спрятанную от чужих глаз в куче остального барахла и выхожу из машины. Обычно я курю только когда выпиваю, а пью еще реже. Делаю пару затяжек и бросаю дымящуюся сигарету на асфальт, притоптав носком туфли. Правый карман обвис под тяжестью бутылки, позаимствованной из ящика в столе начальника, свободной рукой разгоняя стену дыма, образовавшуюся перед моим лицом. Алкоголь плохо влияет на мое сознание, как показывает опыт, но предстоящий разговор я не представляю без участия старины джима.
Встречают меня, как и следовало ожидать, без излишней почести. Привет-привет, сдержанно отвечаю на скупое братское объятие и следую за Драко, озираясь по сторонам. В помещении, пропитанном табачным дымом и перегаром, с примесью чего-то еще, до боли знакомого, чего, я никак не мог взять в толк в тот момент, царил хаос, акомпонируемый мрачной транс музыкой. Примерно как-то так и я представлял квартиру Драко, когда тащил сюда свою задницу через половину Сакраменто. Кажется, я потерял ключи от этого удивительного, полного странностей мира, в котором жил он, много лет назад. Тотошка, мы больше не в Канзасе, - протягиваю себе под нос, разглядывая красочные пугающие картины, которые были здесь повсюду. Вряд ли вот это все осталось бы без внимания в родительском жилище.
Ставлю бутылку на стол и подвожу итоги после увиденного фразой «неплохо ты тут устроился, смотрю».

То было время ранней весны, но над белокаменным городом распростерлось хмурое, затянутое серыми тучами, небо, словно предзнаменуя беду своим мрачным видом. Стены величественного Минас-Тирита под тяжестью грозных сводов, казались поникшими. И чудилось, что лишь надежда, подобная несущим балкам, теплящаяся в сердцах людей, не давала им рухнуть в одночасье, под пытливым и зорким оком могущественного Врага, притаившегося где-то по ту сторону Великих Врат. Да только темное время не пощадило тех балок и они были уже насквозь прогнившими - та была надежда, балансирующая на краю пропасти, пока народ  возлагал кое-какие чаяния на своих доблестных защитников.
По главной дороге шествовал небольшой отряд. Его стезя пролегала через Пеленнорские поля, к мрачным руинам ранней, некогда прекрасной, столицы Гондора. Она была полна опасностей и в конце своем, в останках разрушенной крепости, таила пугающую неизвестность. Правитель был суров и решителен, вынося свою волю на слух Фарамира и его подчиненных – он велел возвращаться с победой, но каждый из них знал, как мал шанс вернуться вообще. Тем не менее, среди рыцарей сыскались отважные добровольцы, кои составляли большую часть войска. Смиренно внимая своей участи, оставив опасения и неуверенность, стройными рядами шли они за своим лидером.
Мирные жители в тревоге сновали по улицам города. Некоторые предпочли запереться в своих хижинах, словно их хлипкие стены могли укрыть своих хозяев от надвигающейся грозы. Другие, оставив дома и рабочие места, вышли  отдать дань уважения воинам, которым предстоял тяжелый путь - одни скорбно опустив глаза, будто навеки прощаясь, иные, глядя на рыцарей в тяжелых доспехах с любовью и упованием, ожидая добрых вестей и их скорого возвращения. Под копытами боевых скакунов  расстелился душистый ковер из нежных белых цветов, устланный заботливыми руками матерей, жен и сестер. Над широкой главной улицей нависла томная атмосфера тоски и гнетущего ожидания, вскоре обуяв собой весь город, как только Великие Врата, оставив воинов по ту сторону,  закрылись.
Поля встретили гондорских всадников блеклой зеленью травы, прохладным ветром и едва уловимым запахом дыма, приносимым с востока. Плохое предчувствие, все это время, не покидавшее Фарамира, стало расти. Но он не подал виду. За ворота ступал не сын наместника, наивно ожидающий хотя бы слов напутствия от единственного родителя. А военачальник Гондора, обязующийся быть смелым и решительным, не знающим сомнений и страха, подобно Стражу Белой Башни, на смену которому он пришел. Многим Фарамир уже расплатился перед Денетором за то, что не был похож на старшего брата, и, собрав воедино то, немногое, что у  него осталось, готовился отдать последнюю дань.     
- Небеса нам нынче не благоволят. – Молвил молодой рыцарь, идущий по левую руку от Фарамира, вглядываясь то в серое небо, то вдаль, где тьма и туман укрывали от людских глаз руины Осгилиата.
- Пусть небеса тебя не тревожат, в бою твоими союзниками будут  вера и отвага, друг мой. – Отозвался, доселе хранивший молчание, мужчина.

За окном лениво и неспешно силуэты других машин сменяли пестрые крыши домов и фонарей. Такой уже до боли знакомый пейзаж и совсем чужой одновременно. Довольно странно было находиться в одном салоне автомобиля с человеком, с которым меня некогда прочно связывал этот город, сейчас, когда земля вокруг вдруг сменил привычную орбиту. По ощущениям – словно тебя случайно затянуло в альтернативную вселенную, где бывшие приятели стали безликими незнакомцами, а близкие люди примеряют на себя роли главных антагонистов в твоей затянувшейся истории жизни. А однажды эти улицы провожали нас в закат, похожим вечером, только тогда мы стремились на встречу светлому будущему, а сейчас в никуда. Бесконечное беспросветное никуда, распростершееся между нами непроходимой пропастью. Яркие вспышки хронической парамнезии всегда будут преследовать меня, за каждым темным углом Мистик Фоллса, но я не покину его, ведь непозволительно много чувствую, даже сейчас. Пока храню молчание, вслушиваясь в ее тихий ясный голос, искусно вырывая слова из контекста, в угоду своему хрупкому душевному равновесию. Слишком много поэзии в простой человеческой пошлости. Мой скепсис вполне обоснован, ведь мне казалось, что я хорошо знал эту девушку. А в это время прохладный ветерок, прокравшийся через приоткрытое окно, будто насмешливо завывал «казалось, хорошо, казалось, знал, казалось» …
- Вот именно, не можем. – Я утвердительно киваю в ответ на так кстати справедливое замечание,- Но прошлое ведь должно оставаться прошлым. Так почему бы тебе не перестать терзать свою милую голову никому не нужным чувством вины и не сделать следующий шаг? И позволить сделать мне. Осмелюсь заметить, что это было бы справедливо по отношению ко мне. А прикрываться совестливостью так типично для тщедушной человеческой натуры, и забывать о морали, когда это удобно. – Я недвусмысленно ухмыльнулся, в свете недавних событий, оглядываясь на собеседницу, отслеживая ее реакцию. Я вовсе не хотел быть злым или жестоким по отношению к Елене, только безразличным, но мое равнодушие каждый раз коварно обличалось перед ней в неприкрытую неприязнь. Впрочем, я бы сейчас только пожал плечами, на манер бывшей возлюбленной. Руководствуется ли она пресловутым чувством вины, или «чем-то еще», только ее дело, отныне. Мне остается только поверить. Забавно. Без чувств гораздо легче верить, даже тогда, когда совсем не хочется.     
Вопрос, касающийся точки нашего назначения повергает меня в легкое замешательство, верно тут же отразившееся на моем лице. Она на удивление быстро схватывает правила игры, быть может потому, что знает меня лучше, чем я ее. И это здорово так раздражает.
- Не волнуйся, твоя многострадальная персона сегодня вне опасности. – Сухо изрекаю я, предупреждая ее возможные опасения. - Ведь тебя сегодня тут вовсе не ждали. Мы и правда направляемся к Клаусу, а подробности, думаю, интереса для не представляют, так как не касаются тебя. Ну а если ты ему вдруг когда-нибудь понадобишься, будь уверена, что ты узнаешь об этом первая. – И я совсем не шучу. 
В голове невольно всплывает другой ее вопрос, и я отмахиваюсь от него как от назойливого насекомого, пока в машине предательски не воцаряется тишина. Свободной рукой тянусь к магнитоле и начинаю методично клацать по панели, переключаясь с одного канала на другой, пока не надоедает. Недолгая звенящая тишина тяготит чуткий вампирский слух, разбавленная ощущением недосказанности, витающим в душном пространстве. Из динамика парень начинает тихо завывать о несчастной любви, после многообещающего длительного проигрыша. Убавляю звук. 
Да какого черта вообще? ... Очередной прилив негодования подступает с новой силой и на этот раз я не считаю нужным ему сопротивляться.
- Возможно. А что по-твоему есть нормальная жизнь? – Выпаливаю на одном дыхании, и не дожидаясь ответа, продолжаю парировать. - «Нормально» это там, где близкие разбивают тебе сердце? Или где люди предают друг друга? Если «под «нормальной жизнью» ты подразумеваешь это, то ты не можешь винить меня в том, что я выбрал больше не быть разочарованным. Если это твое «нормально», оно мне больше не подходит, Елена. – Выходит гораздо более эмоционально, чем хотелось бы, и я беру паузу, тщательно подбирая слова, когда снова начинаю говорить. Оставалось надеяться, что это укрылось от ее внимания. Как и моя попытка оправдать собственную слабость. 
- Я знаю, что ты скажешь, что жизнь — это всегда череда разочарований, побед и снова поражений. И это тоже нормально. В таком случае, хорошо, что я уже мертв. Иногда, Елена, когда люди говорят, что им не нужна помощь, они именно это имеют в виду. И знаешь, я должен поблагодарить тебя за то, что открыла мне глаза, ведь весь этот цирк мог затянуться на более долгий срок. Так что, спасибо. Спасибо и… - Обрывок предложения застревает в горле. 
Я ни разу не взглянул на нее, пока забивал все новые гвозди в крышку гроба наших отношений, точнее того, что осталось от «нас». Не осмелился, не смог заставить себя. И все-таки она стала последним, что я увидел, прежде, чем слепящая вспышка света поглотила весь окружающий мир.