Обычно, когда удавалось угадать чужую реакцию, это отдавалось внутри темным удовлетворением, почти торжеством — но не в этот раз. Страха Дэмерона было недостаточно сегодня, ведь пилот еще даже не понял, что ему ничего от него не надо: ни координат новых или старых еще не найденных баз, ни имен агентов Сопротивления в рядах Первого Ордена, ни данных о тайных, скрытных контактах между лидерами повстанцев и Республики, которые они так долго тщетно пытаются вскрыть и вытащить наружу... ему ничего не надо от капитана Дэмерона, кроме его боли, его страха и его отчаяния. Он почти чувствовал, как бегут в голове у По картины, одна омерзительнее другой, картины страшные и чудовищные в своей жестокости — с пленными в Ордене не церемонились, милостью генерала Хакса, исповедовавшего пренебрежение к любым конвенциям и любым договорам о пленниках на войне, достаточно было представить, что один такой пленник мог стать виновником гибели восемнадцати тысяч человек экипажа "Финализатора", или одной базы "Старкиллер" вместе со всем обслуживающим персоналом. В конце концов, у них война.
Кайло не сдержался, улыбнулся едва заметно, но вышло больше похоже на озлобленный оскал. Ощущение его ярости и гнева скорее забавляло, чем злило или раздражало, но вот слова "мой пилот" применительно к Рей всколыхнули его собственную притихшую было злость, разворошили осиный рой жалящих до кости ос, у каждой из которых пронумерован день появления на свет — те дни давно в прошлом, но в глаза они липнут так же, как песок на Джакку, где все закончилось. Казалось, что закончилось, а теперь пошло на новый виток, и По Дэмерону невдомек, насколько теперь это не его пилот.
Кайло со злостью саданул ладонью по одному из рычагов пыточного кресла, кожей ощущая, как ионизируется от электрического разряда воздух, как начинает снова пахнуть на всю камеру паленой кожей и тканью. Умереть от этого невозможно, те, кто создавал это кресло, побеспокоились о том, чтобы пленный не умер от первого е разряда. Чтобы смог испытать на себе все удобства этого изощренного пыточного инструмента, но Кайло уже имел удовольствие допрашивать здесь капитана Дэмерона, чтобы понимать прекрасно и представлять, что его боль физическая не пугает, что для него сомнительным наказанием станут даже тяжелые увечья, лишение конечностей или смерть. Он проходит за спиной у прикованного пилота, мимоходом трогает его податливое сейчас сознание... небо, крестокрыл, боевые товарищи, ощущение полета... все очень просто, даже смешно. Какие простые слабости и страхи и лучшего пилота Сопротивления.
— А что делают с диверсантами, саботажниками, агентами в Сопротивлении, капитан Дэмерон? — Кайло чуть наклоняется над ним, рукой опираясь на железный каркас пыточного кресла, он говорит тихо, почти ласково, словно о каких-то обыденных будничных вещах, не имеющих значения. Вспышка злости уже прошла, но под золой остались недотлевшие угли, которые могут в любой момент загореться снова, было бы от чего. И будет, он точно это знает. — Если не знаешь, я расскажу тебе, у тебя все равно не будет уже возможности спросить у своего командования о мальчике по имени Аран Рен... не слышал о таком?
Даже в Первом Ордене мало кто слышал о таком, и в этом не было ничего удивительного — он действительно был почти ребенком. Неофит, только-только получивший право на собственный сейбер и не успевший довести его до ума, но Риган был одним из тех, кто поклялся найти допрашивавшего Арана члена Сопротивления и медленно, методично его потрошить.
Конечно, По Дэмерон о таком не знал.
— Ему было почти столько же, По Дэмерон, сколько твоему пилоту, — он выделяет это словами, подчеркивает еще раз. — И он тоже ничего не знал, но Сопротивление решило, что любой, кто носит на себе знак Ордена Рен, обязан знать хоть что-то о тайных базах, о секретных верфях, о планах командования. Ведь в Сопротивлении тоже каждому рядовому рассказывают, что творится на наверху, да?
Голос только сейчас дал сбой, сломался, и снова от с трудом подавил в себе желание просто свернуть По Дэмерону шею или выжечь мозги одним прикосновением... или позвать по такому случаю Литу, которая устроит ему воображаемый прощальный салют такой силы, то тот не забудет его даже на том свете. За Арана каждый у них вырвет язык и ноги, и плевать, что По Дэмерон тут не при чем.
Они все еще на войне, и невиновных не существует.
Кайло снова стукнул кулаком по рычагу, на этот раз другому, который включал механизм, заставлявший плавиться весь организм. Иллюзия, но ощущения незабываемые. Кайло вышел из-за спины капитана, вновь встал перед ним, на этот раз вполоборота, лениво рассматривая стену под едва слышный гул пыточного кресла.
— Я сделал с твоим пилотом то же, что вы сделали с моим рыцарем, — это прозвучало почти равнодушно, хотя на темной стене камеры и сейчас кровавое пятно, только стоит вспомнить: у него совсем не было лица, одного глаза и ни одного пальца на левой руке. Возможно, стоило бы показать это По Дэмерону, чтобы тот мог представить в красках.