Скрипел под ногами крупный песок. Свистел ветер. Рыцарь осознал себя идущим — куда? Вокруг царила тьма.
С усилием переставляя ноги, он вдруг понял — подъём. Под ногами — подъём. Он идёт вверх. Немного проваливается при каждом шаге, но всё-таки вверх... где-то на юге. Возможно, в бесконечных пустошах.
Не видно собственных рук. Как же темно.
Обречённо, на одной ноте, свистел ветер. Крепче стиснуть древко полэкса — тщетно? Тревога не покидала его. Нашёптывала, что ночь полна ужасов.
Скрип, скрип под ногами. Холодно.
Но угли ещё тлеют.
Гораций, Гораций, где ты...
Девочка подтягивает повыше рваную дерюгу — снизу тут же становятся видны босые пятки, единственное светлое пятно в окружающей тьме.
Я не знаю, как быть... Гораций...
Блестит заколка-колокольчик в соломенных волосах. Она тянется к плошке с водой. На мгновение длинные рукава падают, обнажая торчащие косточки запястий.
Монахи приходили к Алисии, забрали её... В храме много келий, но когда-нибудь придут и за нами...
Она плачет, вздрагивают плечи под сутаной с чужого плеча. Белая ткань, цвета тех, кто воспевает Белый путь.
Возвращайся скорее, мне так страшно... Ты ведь вернёшься?..
На самом-то деле она уже смирилась.
Девочка всхлипывает в последний раз и отпускает заскорузлый от крови плащ.
Если ты меня слышишь, возвращайся скорее, Гораций... мне так одиноко.
Огонь давно погас, но угли ещё тлеют.
Раскрыв глаза, первое, что он увидел — синий полумесяц. А сделав ещё пару шагов — лес надгробий, иссиня-чёрных, источившихся от времени.
Кладбище. Кладбище из старинных легенд.
А там, дальше — храм. Руины храма с замолчавшим навсегда колоколом.
И тела. Немыслимо много. В доспехах и с оружием в руках. Почти обратившиеся в прах. Почти как он.
Почти как она.
Среди могил сражалась женщина. Она была невелика ростом, в смятом ударами доспехе, и поэтому двигалась не слишком грациозно. Мешало ей и расползающееся под ногами каменное крошево. И всё же, она целиком отдалась бою. Остатки некогда светлого шарфа развевались вслед за росчерками длинного меча. Лицо закрывали намокшие от пота светлые пряди.
Крупный белый зверь неторопливо кружил вокруг своей добычи. Был он красив и походил на собаку: вытянутая морда, острые уши, загнутый полумесяцем хвост. Желтоватые клыки, длиннее чем у обычного пса. Несоразмерность лап, слишком тонких для столь могучего тела, скрадывалась шелковистой шерстью, ниспадающей почти до земли. Хищник что-то учуял — чутко поводил ушами, нюхал воздух, приоткрывая пасть, и тогда становилось ясно, что зубы по мощи не уступают клыкам.
Её спас незаконченный пируэт. Белоснежный монстр, набравший скорость для броска, промахнулся. Но слитным с приземлением движением он развернулся и прыгнул вновь. На этот раз точно.
Рванул — и отскочил.
Она не издала ни звука, позволив себе один короткий взгляд. Рана не кровоточила, только несколько густых багряных капель упало на могильную плиту.
А зверь, закидывая голову к луне, торопливо глотал вырванный кусок. Зверь облизнулся. Он больше не был красив. Он стал страшен. Глаза его точно выбирали самое лакомое. Горло — потом. Сердце, печень, — десерт. Охота не будет скоротечной. Тварь почти по-кошачьи поджала задние лапы, готовь к следующему прыжку.
И кувырком полетела вбок от сокрушительного удара. 
Даже не пытаясь выяснить, кто на него напал, зверь вскочил — его немного повело — и бросился удирать. Тварь оказалась труслива и осторожна. А главное, очень дорожила своей шкурой.
Удрать не вышло. Закованный в воронёные доспехи рыцарь подсёк заднюю лапу крюком. Почти без натуги швырнул о колонну, неторопливо двинувшись следом.
Зверь извернулся в полёте и упал на четыре лапы. Осознав, что бежать не удастся, тварь оскалилась, подобралась. Решила принять вызов.
Ответом стал дробящий камни удар.
Из-за спины донёсся вой. Он обернулся. Ещё двое белых падальщиков спешили на помощь собрату. Слишком близко к девушке. И рыцарь ринулся им наперерез. Он пришёл не наказывать, а защищать.
Сначала — защищать.
Расправа длилась какой-то миг. Враги сшиблись, сплелись в клубок, который быстро распался.
Одна из тварей оказалась стиснута между железным боком и рукой, будто в капкане. Она бешено выгибалась и упиралась. Зловонная пасть распахнулась, целясь на такое близкое человеческое горло. И мужчина сунул в это жерло руку. Глубоко сунул. Ухватил там, внутри, трепещущее, горячее, изо всех сил стиснул пальцы и рванул назад, раздирая кольчугу об острейшие зубы, но почти вывернув зверя наизнанку.
Рука обвисла со сжатыми в кулаке внутренностями.
На песке осталась лежать одна тварь. Другая слабо билась, обмякшая, противоестественно вытянутая во всю длину меча, на который насадилась в прыжке.
А пёс, напавший первым, убегал. Сообразительный, а потому не испытывающий сожалений ни об упущенной добыче, ни о погибших сородичах.
Ещё есть время, Гораций...
Рыцарь, не теряя времени, двинулся к девушке. Она молча, с каким-то отстраненным любопытством разглядывала рану на бедре. Касалась её, то одним пальцем, то другим. Истечение сгустившейся крови давно остановилось, но прах под ногами намок. Отодрав от собственно рукава длинный лоскут, он быстро и умело перетянул рану.
Голос его был низок и бесстрастен:
— Скажи, негорящая, помнишь ли ты, где твой дом?..