Обычное утро не предвещало ничего плохого, но из-за вынужденного обособленного положения и паранойи обычные в это время дня занятия не шли. Не удавалось посчитать простое с точки зрения физики конструктивное решение для моста, который обваливался каждый год в сезон дождей в соседней деревне. Или закончить дело с несколькими переводами местных статей на английский, ждущими своего часа в пыльном ящике уцелевшего стола. Даже элементарное приготовление кофе в это утро сошло на нет, погрозив легким ожогом на ноге, кожа на которой, восстанавливаясь, теперь отзывался зудом.
Вьетнам был прекрасной страной, оживленной, наполненной, буквально кишащей людьми, как рыбой, поднимаемой вместе с сетями. Плюсом в этом месте на геополитической карте было то, что на европеоидное население давно перестали обращать внимание. Туристов и людей с причудами хватало. Шло в годность к поселению и то, что в ней было много деревень и мелких селений, расположенных на окраине либо в горах, не развитых, но только вступающих на путь развития – словом, мест отдаленных, но не слишком людных. С погодой тоже было все в порядке. Как и с морем, лежащим поблизости и не грозящим в ближайшее время бурей. Или крупными судами-базами, принадлежащими тем, с кем не хотелось ни встречаться, ни пересекаться, ни говорить.
Во Вьетнаме слишком непривычно звучали для ушей чиновников англоязычные имена, поэтому их можно было перестроить как угодно. Произносимыми аналогами Брюс обзавелся в первые дни. Тоже плюс. А местное население ничего не имело против близости тихих одиноких путешественников, готовых помочь с техникой.
Главной бедой оставалась лишь ограниченность ресурсов и некоторая недостаточность в товарах, которая, тем не менее, также воплощалось во благо. Центр деревни – центр новостей, досужих пересудов, сплетен, иногда газет, но чаще – отрывочных телевизионных выпусков, пускай по большей части развлекательных, но перемежающихся с новостями. Наводненный местными работягами и жителями, предоставленными самим себе и собою занятым. Иногда любопытные, но в меру – местный менталитет ставил в приоритет личное пространство. Удобно слушать и наблюдать. Полезно учить язык и быть в курсе событий, как бы сильно ни было обратное желание.
В последнее время было тихо, даже слишком, несмотря на общий информационный вакуум или крохи информации, добываемые во время редких поездок в город, нельзя было сделать вывод о том, что часть информации умалчивают. Либо глушат. В любой случае, чья-то трепетная и твердая рука обрывает каналы связи и любезно подсовывает привлекательное подобие миролюбивой обстановки. Претендентов на это было много и вытекающих ситуаций тысячи.  Силовой маятник работал на славу. Прекрасно.
Стоя на небольшой естественной песчаной насыпи у дома, можно было размышлять, не торопясь, мерно помешивая альтернативу кофе в кружке. На этот раз местную разновидность чая, по слухам, дарующую крепкий сон. Напиток был горьким и на удивление вяжущим, отдавался неприятным кислым послевкусием. Вспомнив уверения местных и название чая, Брюс усмехнулся.
«Стоит лучше учить язык, Беннер, если элементарно не различаешь прилагательные».
Мужчина повернулся к морю и ощутил приятное теплое прикосновение стесанных водой камней. Легкий ветер с моря и солнечный свет, заставляющий на мгновение прикрыть глаза. Было свежо. Было тихо, спокойно и проникновенно-выдержано для того, чтобы остановиться и подумать, сопоставить в голове отрывки и от них достроить хотя бы часть картины событий. На горизонте не было ничего, кроме рассеянных по акватории рыбацких лодок. По звукам сопутствовала только природа и рыбаки.
Несколько сообщений о найденном где-то человеке. В большей части сходных с той историей, которую Брюс услышал не так давно и увидел результат такого извлечение воочию. То ли мистификация, то ли уловка, то ли профанация, которая может быть правдой. Пока отметается.
Несколько сообщений об актах точечного насилия в разных странах, по неестественному неизвестному принципу сводимых в ряд. Допускается, но с долей погрешности. Разным был характер воздействия, тонкость организации событий способов осуществления и давления. Либо одна хорошо организованная группа, либо ряд мелких, но сотрудничающих и поделивших сферы своего влияния. Или ряд противоборствующих, хотя последнее сомнительно. Первый вариант заслуживал большего доверия.
Наконец, обращение какого-то военного, смысл и видимая часть которого перестала быть понятной из-за помех. Может быть, отечественного. Трудно характеризуется из-за технической неясности, но, судя по слухам, нечто вроде заявления о введении чрезвычайного положения. На время опускается. Параноики были и в вооруженных силах, у некоторых ожидание предстоящих войн превращалось чуть ли не в религиозный экстаз, но, судя по частоте упоминаний этого заявления, исступление было сильным. Не без причины.
Были статьи, заметки, колонки в журналах, с одновременно понятным и пространным смыслом: описываемые красивыми словами, скрашенные обтекаемыми выражениями, они давали все и ничего.
И то же самое дало заверение человека, возникшего у доктора за спиной вместе с характерным шумом двигателя и встревоженным работой последнего деревьев: фигура, облаченная в военную амуницию, с мирно поднятыми руками, шагающая к мору и к нему. Несколько видов вооружения, которые он не пытался скрыть.
«И другие, о которых я не знаю».
Мужчина обернулся, скользнув взглядом по фигуре как можно нейтральней и спокойней. Мерно сосчитал до десяти, пытаясь узнать по строению корабля хотя бы базу, к которой он принадлежит. Скользил взглядом по хромированным линиям и вспоминал.
На ум ему пришло несколько сводок из баз данных, уведенных из-под носа военных, часть рассказов Стива Роджерса и музей, в котором однажды пришлось побывать. Все стягивалось к одному простому имени-прозвищу, шапочному знакомству, не прогнозируемому и очень странному. Впрочем, к странностям Брюс привык. Рефлекторно  сжал пальцы, когда дело дошло до «Мстителей», отношения с которыми оборвались после его ухода, и сделал шаг вперед, коротко взглянув на дом.
- Думаю, нам стоит поговорить в более приватной обстановке.
Этого участника в организации он не помнил, но этому и не следовало удивляться: еще пару лет назад Тони говорил о возможности "привлечения новых кадров" и их последующего обучения. Возникшему человеку учиться было ни к чему, и, насколько можно было судить, мистер Барнс прошел принятие экстерном и сразу включился в работу. И старательно выполнял ее сейчас. Был велик искус перейти к делу прямо здесь, узнать, зачем он пришел, но долгое общение с организациями научило его быть терпеливым. Скрывать интерес. Доводить все до логического финала и избегать подозрительных моментов, если сложившееся положение ими грозило.
В этой деревне не было ничего подозрительнее корабля, спустившегося явно из другой страны и превосходящего отечественные разработки на порядок. Как и человека,  демонстрировавшего оружие.
Секунды хватило, чтобы отвести взгляд и скрыть свою реакцию, пять, чтобы добраться до подобия крыльца и открыть Зимнему Солдату дверь. Прибегнуть к маленькой задержке, чтобы сформировать ответ, и к психологической уловке, чтобы сохранить спокойствие.
[AVA]http://sd.uploads.ru/t/Yq1oy.gif[/AVA]
[NIC]Robert Bruce Banner[/NIC]

Ученый отстранено наблюдает за тем, как Джеймс медленно подходит к дому и настораживается. Будь у солдата простое срочное  задание, он шел бы быстрым ровным четким шагом – такому учат на начальных ступенях военных училищ, - но в данном случае все идет по обратному сценарию – шаг неуверенный, с варьирующейся длиной. Замечает Брюс, и некоторое напряжение в лице, плохо скрадываемое усилиями солдата, а Беннер знает, что он старается. Или превозмогает себя ради чего-то важного. Не стал бы он появляться на пороге в подобном состоянии к нему. Слишком большие риски: можно вовремя не успеть отразить атаку, просто не долететь или…
«Познакомиться со значительной проблемой».
Пару раз Брюс думает о том, чтобы предложить руку, когда дело доходит до ступеней, и всякий раз отказывается: не хочется увеличивать больше неловкость ситуации, попирать чужое личное пространство или гордость. В жизни лейтенанта Барнса было куда больше и серьезнее проблем, чтобы недомогание не заслуживало снисхождения. 
«То ли ранен, то ли устал, то ли сильно изнурен».
Не ускользает от внимания и то, как солдат прошлого столетия сжимает и разжимает пальцы, особенно тогда, когда тот входит в дом: порог обозначает чужие правила, чужие границы, за которые нельзя заходить и возможный чужой отказ, вероятность которого, увы, бывает велика. Но мысль эта не вербализуется и ждет своего часа.
Физик некоторое время привыкает к сумраку, стоящему в комнате, а затем находит старый стол и пару плетеных стульев. Одно из сидений отодвигает, предлагая Барнсу сесть, а сам наливает воду в большую алюминиевую кружку и предлагает гостю – единственное, пожалуй, что можно починить, случись рецидив прямо здесь. Но пока раздражителей нет, и Беннер внимательно слушает.
Ему нравится то, что некоторые оглашенные моменты ставят точки над «i», пусть не во всех местах и не безвозвратно: он не может не понимать, что одним актом помощи это не обратится, и в скором времени его жизни станет менее устойчивой и размеренной. Плохо, но терпимо.
Пару раз Брюс всерьез думает о том, чтобы предложить руку и помощь, когда дело доходит до ступеней, и всякий раз отказывается: не хочется увеличивать больше неловкость ситуации, попирать чужое личное пространство или гордость. В жизни лейтенанта Барнса было куда больше и серьезнее проблем, чтобы недомогание не заслуживало снисхождения. 
Не ускользает от внимания и то, как он сжимает и разжимает пальцы, особенно в тот момент, когда тот входит в дом: порог обозначает чужие правила, чужие границы, за которые нельзя заходить и возможный чужой отказ. И тем не менее держит планку.
Ученый некоторое время привыкает к сумраку, стоящему в комнате, а затем находит старый стол и стулья в луче света, прорывающегося из подобия окна. Одно из сидений Брюс отодвигает, предлагая Барнсу сесть, а сам наливает воду в большую алюминиевую кружку и протягивает гостю – единственное, пожалуй, что можно починить, случись рецидив прямо здесь. Но пока раздражителей нет, и Беннер внимательно слушает.
Мельком он оглядывает комнату, на ходу оценивая перспективы и то, что, в случае чего, придется брать с собой.
Ему нравится то, что некоторые оглашенные моменты ставят точки над «i», пусть не во всех местах и не безвозвратно: он не может не понимать, что подобная просьб одним актом помощи не обратится, раз его нашли в одном случае, обязательно найдут во втором, и в скором времени его жизни станет менее устойчивой и размеренной. Плохо, но терпимо. Старо, но от этого обычно и приемлемо.
Вызывает подозрение и то ли нервное, то ли рефлекторно-баюкающая манипуляция с одной из рук, но пока не удается выяснить причины столь скорой частоты касаний к ней.
- Парень с отравлением токсинами; какая-то новая разработка «Гидры». Он… его способности на Пьетро похожи; метаболизм все равно не справляется.
- Когда это произошло? Какими симптомами сопровождалось поражение? Была ли отсрочка их появления?
Новость отзывается притихшим звоном молота и наковальни: именно с этого момента возникает желание взять дополнительное время на размышления, но в нем-то ощущается острая нехватка. Будучи знаком с токсинами, Брюс знает, что любое промедление обратимо серьезными повреждениями, дисфункциями и последствиями, временами инвалидностью, и если все действительно так, а не иначе, мотивация продолжить разговор и отпадает вовсе из-за все тех же узких рамок. И желания внести хотя бы малый вклад в копилку осмысленных поступков с пользой.
Однако мужчина вовремя удерживает себя и, положив голову на одну из рук, согнутую в локте, методично слушает речь, стараясь взять и упорядочить все необходимое. Большая спешка - свидетельство того, что, скорее всего, инцидент произошел недавно, возможно, слишком скоро даже по меркам привыкшего ко всему Щ.И.Т.а, а значит, и в дальнейшем скорость распространения токсина по телу снижать не будет. Если только это токсин, а не яд, сонм нано-ботов, паразитические организмы или неудачный симбионт.
Когда ему демонстрируют пораженный участок тела, мужчина коротко кивает и внимательно осматривает поверхность, больше похожую на химический ожог, и оценивает его тяжесть. Примечает наличие открытых язв, но при том отсутствие кровотечений. Пытается в уме представить глубину поражения тканей эпидермиса и не только их, но и внутренних органов. Результаты его не утешают. Как и то, что организм с усиленной искусственно иммунной системой и ускоренной регенерации не в состоянии не только ликвидировать последствия, но и различить опасный реагент. Или обнаружить его с фатальным промедлением.
- Доктор Чо редко ошибается, - мужчина отводит взгляд и некоторое время выдерживает паузу, - Если вы не против и... вам не нужен отдых, мне бы хотелось поскорее приступить. Вы можете остаться здесь, если хотите. Или пройти со мной, чтобы иметь возможность сдать образец и следить за ходом, - короткий, почти незаметный вздох, имеющий подоплекой привычку к оценке своих сил другими, часто негативную, - Обследования.
Брюс поднимается и рассеянно оглядывается, по привычке складывая руки в перекрещенном защитном жесте - сам факт наблюдения со стороны остается неприятным для него, но с подобным приходится мириться. Хочешь доверия - сделай шаг навстречу, но осторожно.

Прохладный в это время воздух в хижине располагает к расслаблению и беседу, а кресло, расположенное в тени, к тому, чтобы избежать роли препарата под линзами микроскопа, расположенного, как на виду, и легко читаемого. И, хотя небогатая мимики и сдержанность спасает от такого скорочтения, подстраховка лишней быть не может. Он сомневается, что срок не укладывается в рамки возможного до приема антидота. Не может поручиться за то, какую конкретно область первой атакует яд, а значит, чего можно ожидать. Он может даже думать, что юноша сейчас мертв, а слова небрежно, но щедро сотрясают воздух и уходит в пустоту, но эти мысли держит при себе. Во-первых, оттого, чтобы не ухудшать чужое состояние, во-вторых, по причине до боли приземистой и прагматичной - оттого, что данные по состоянию наверняка отслеживаются ИскИном и передаются на какое-то устройство, взятое Барнсом с собой. Или не передаются вовсе, что делают правой мысль ученого, если ретранслятор успешно забыт и лежит где-то в многообразии устройств панели управления. Однако образ собеседника, его манера говорить и сосредоточенность вопреки отравленному состоянию в сторону беспечности ничего не говорят.
Не свидетельствует в пользу этого и согласие дать образец, необходимый для полноценного анализа. Маленькая, но облегчающая задачу деталь прибавляет малую нотку уверенности.
Брюс ждет, пока собеседник утоляет жажду, а после слушает его рассказ внимательно, но и сохраняет достаточную наблюдательность для того, чтобы заметить латентные симптомы отравления, самим человеком не воспринимаемые. Усиленная работа слезных желез, заставляющее временами отводить глаза или чаще двигать веками.  Пучки проступившей капиллярной сетки на склере глаз. Сильный, подобно чахоточному, румянец на щеках. Начинающееся воспаление слизистых оболочек, переходящее сначала в слабое першение в горле, сухость, редкие приступы, затем - в сильный кашель. Первые признаки нарушения дыхания. В голове навскидку приходят группы известные ядов, способных вызывать подобные симптомы - один из них хуже другого, - и Беннеру не хочется думать о том, что произойдет, дойди действие химиката до легких. Однако ему приходится.
«Каждый риск сводится к сумме вероятностей».
Ученый уже не сожалеет о том, что не смог увидеть первую стадию - к счастью или нет, оба пораженных могли способствовать изучению токсина. На сержанте Барнсе - близкую к начальной, когда вещество напрямую соприкасается с лимфой, кровью, клеточным веществом, костями, тканями, словом, показывающие начальные очаги распространения и пути возможного его замедления. С ремаркой слабой концентрации, а значит, сложностей в обнаружении. На пострадавшем юноше - близкую к конечной, но оттого усиленную, чтобы красноречиво показать, на какие центры стоит обращать особое внимание. Дать субстрат для проведения опытов над пораженными клетками. И то, и другое, достойно сожаления с человеческой точки зрения, но Беннер по привычке отставляет появившееся на кромке сознания чувство в сторону. Слова бывшего Зимнего Солдата уместно отвлекают.
– Сейчас все равно… не до отдыха.
- Вам нежелательно перенапрягаться, мистер Барнс, - Брюс отводит взгляд и некоторое время смотрит на руки, будто на них могли проступить адекватные для обстановки слова, объясняющие все и сразу, - И необходимо по возможности как можно меньше двигаться. Физическая активность стимулирует распространение.
Сообщение о времени поворачивает мысли на источник. Быстрое распространение могло получиться в случае поражения газом. Или в жидкой, введенной в кожу, форме.  Ничего удивительного в потере сознания в месте с высоким содержания Брюс не видит, а в том, что яд так быстро проявился и на человеке с ускоренной регенерацией – вполне. Он осознает,  соединение, скорее всего, обладает комплексным действием, иначе обнаружить его по единичной дисфункции было бы просто, если просто - быстро, следовательно, и риск летального исхода сходит на порядок. Неэффективно и невыгодно. Другое дело, когда на определение уходило больше времени.  Слишком мало для радужной картины.
Как мало подобного в этой аскетично обставленной комнате. Маленьком окне, напоминающим прожектор из-за сильного потока дневного света, обходимого мужчиной по дуге. Столе, который приходится обогнуть, потому что он слишком велик и угловат - шесть необычных граней, с встроенными у каждой грани ящиками, ставшими удобным хранилищем, и прерывистыми полосок досок, которые поскрипывают, выбивая пыль. Маленький анклав спокойствия, сменяющий нейтралитет после ухода хозяина, не оставляющий привязанности к себе, но к более-менее устоявшемуся образу жизни.
- Мелкий иногда редкую чушь треплет. Лучше делите его болтовню на двадцать и… не принимайте близко.
Мужчина позволяет себе подобие улыбки и кивает военному через плечо. Игнорировать все, сказанное в свой адрес Брюс, научился целую пропасть лет назад и увидел много вариантов, достаточных для того, чтобы удивить чем-то или оскорбить было трудно.
Ученый спокойно оставляет свой единственный на протяжении многих месяцев опорный пункт, не обернувшись - в мире, в отличие от фильмов с грубой проработкой, места и времени сантиментам, не оставляют, - отправился вниз, на этот быстрым шагом, не жалея гальку, вертящуюся под ногами сковородочным ужом. Поднимает взгляд и ждет, пока корабль разгерметизирует отсек, чувствует на глазах невыносимую - от яркости, внезапности или самого цветового спектра, - вспышку, мягко приглушенную затем с помощью основной части помещения, наполненного холодным белым светом.
Мужчина вступает в помещение и без труда находит пострадавшего - тот находится в сознании, что делает эту процедуру проще, но далеко не легче собственное состояние больного. Хотя бы потому, что создание речи отнимает много сил. Первым пунктом, по схеме, идет вежливое приветствие, легкий поклон для того, чтобы коснуться пациента, - спасибо кровати с регулируемой высотой, - затем быстрый, но точечный осмотр.
- Не беспокойтесь, я не причиню ваш лишней боли, только осмотрю.
Юношу слегка приподнимают на подушке и открывают ворот защитного экипировочного костюма, обнажившего ряд крупных язв ближе к шее и мелких в районах ребер и живота. Временами пальцы усиленно прощупывают некоторые места на предмет сильного болевого признака, а их хозяин готовится отстранить руку при причинении боли.  Прощупывает лимфатические узлы, бьющие тревогу на все лады от появления необычного возбудителя. Вежливо просит открыть рот и наблюдает местами поврежденную слизистую и пока нетронутый язык.
Растягивание губ в легкой ободряющей манере мужчина отвергает в сторону. Слишком наигранно, нечестно, вяло это для отравленного человека. Оттого физик ограничивается простым вниманием.
- Поспите хоть немного, - советует мужчина, обнародовав пару упаковок с шприцами, - Вам будет легче. К сожалению, обезболивающего я дать вам не могу, но это снимет боль.
Не состоявшийся в свое время медик дает воды, следя за тем, чтобы он не подавился: не может игнорировать того, как близость прошлых приступов и риск новых обезвоживает организм. И  приступает к делу, освобождая приспособление от полимерной шелухи.
- Какой набор лекарств, пробников и антидотов у вас присутствует кроме стандартного? - вопрос скрепляется дезинфекцией нетронутого язвами и перетянутого чуть выше локтевого сгиба ремешком, а после и введением иглы с пустым шприцем для набора крови. Затем проделывает то же самое для солдата, чтобы сравнить полученные образцы. Ученый думает над тем, получится ли у него получить доступ к ИскИну и решает, что нет, поэтому находит данные вручную, отходит к креслу и делит кровь на порционные пробы для тестов. Временами поднимает взгляд на индикаторы, таблицы, вероятные цепочки соединений, конструирует и планомерно исключает их, отставляет использованные пробники в сторону и рассчитывает формулы возможных комбинаций, когда выделяет выжимку - токсин, похожий на прогорклый нефтяной отход коричневого цвета и отставляет в сторону кровь, соотнося что-то на оказавшемся рядом клочке бумаги, временами нервно сжимая руками край стола и тут же отпуская, но не замечая этого. Рефлекторно сминает пальцами бумагу, когда открывает сводки с получаемыми реакциями и формулами. Часть данных с реактивами быстро забивает в табличное поле системы и запускает автоматический поиск на соответствие. И в какой-то момент, не дождавшись конца работы, смешивает реактивы в пропорции 7:5:3:1 и получает яркое желтое вещество, способное служить сывороткой. Испытывается на оставшейся крови и дает строго положительный эффект на обоих образцах.
И только тогда оборачивается, чтобы оценить состояние пациентов.