Дубин сомневался, сможет ли поднять такой объем работы за три дня. Вмешалось несколько обстоятельств: несколько вышедших в отпуск сотрудников, намечающаяся проверка, готовая из принципа одной видимости перетрясти бюрократический костяк организации и документацию от и до, и множество отчетов, не готовых ни к проверке, ни к синхронизацию в том или ином деле, ни даже к простому упорядочиванию. Печати, заверения, отправка документов по пункту назначения, разрешение, прикрепление к делам материалов и оформление свидетельских показаний появились с тем же минут, когда у многих коллег осуществился нежданный форс мажор, грозящий разрешиться только к уходу "гостей их комитета".
При всей упорядоченности и привычности распорядка дня подобная накладка создавала хаос. Неудачным образом совпал и переезд, затеянный вместе с Лилей, за город. Оставшиеся вещи даже не приступали к сборке, не было и времени для того, чтобы сесть и органично собрать необходимое для подобного перемещения. За всей кутерьмой Дубин забыл ей не только позвонить, но и подзарядить мобильный, в связи с чем он, драматично пискнув где-то на двадцать сантиметров правее носа под корешком бумажного планшета с планом работы, отключился.
"Такими темпами я стану воплощением автопилота".
В прошлые шесть часов он просмотрел всего двенадцать дел из сорока, три раза успел наведаться в архив и пять раз отправился искать за заверением и уточнением сотрудников, которых не было на месте. Час из всего времени пришлось потратить на сортировку. Лежащие перед ним и принявшие отчетливо ровную, даже раздражающую форму, папки больше энтузиазма не стремились добавлять. В какой-то момент часть листков с заметками, нагроможденная на край стола, свалилась белым снегом на пол тогда, когда концентрация над седьмым дублем справки достигла предела, а рука соскользнула, сделав ненужный взмах и штрих. Тонкая в начале строчки и перешедшая в жирную черту из пасты линия сделала возможным новый дубль и тесноту в корзине для бумаг. Дмитрий медленно вздохнул, взял в руки новый лист бумаги, но вместо разметки и линованной стороны желтоватого заверенного бланка обратил внимание лишь на тесноту стен кабинета, загороженную только зеленой настольной лампой, чашкой и очередной, стоящей слева стопкой документов, и мнимую черноту за окнами от того же света лампы.
Маленький старый компьютер в углу чадил и шкваркал, дожидаясь конца поставленной печати, а по воздуху лился терпкий запах нагретой краски, клея, способствовавшего схождению не одной страницы в комнате, и легким остатком тяжелых сладких духов забежавшей за справкой девицы. От голубого экрана, который Дубин теперь видел чаще неба и утлого унылого пейзажа с выходом на однотипные постройки, болела голова. Сковывая обручем виски, она медленно плелась к затылку, выстукивала в такт вибрации крышки принтера и только после этого овладевала шеей. Создавалось впечатление, что в нее влили на палец расплавленный свинец.
Вспомнив о поддержании сидячего положения, ее группа мышц решилась взять свое и предсказуемым образом заныла. Дмитрий посмотрел на потолок и потянулся к чашке, но, встретившись в радужной пленкой на поверхности, пошедшей трещинами от движения подкрашенной соком чайных листьев воды передумал. В первый раз за эти часы прислушался и услышал мерный успокаивающий шум дождя.
За плоскостью стекла, покрытого каплями, точно бегущими от соли к краям раны амебами, синева приобрела приятный глазу серый оттенок. Можно было увидеть проблески молочно-белого в лужах, возникших рядом с фонарными столбами. Или приметить за очертаниями крыш деревья, нанесенные игрой светотени на темном шелке неба, как аккуратные мазки художественной тушью.
Захотелось не просто открыть окно, но выйти на улицу под теплые, прибивающие к земле пыль, струи и оказаться вымокшим до нитки. Затянуться свежестью, ставшей милостью после экстремально долгой по климатическим показателем последних лет жары, и не беспокоиться о том, что в руках не будет изобретения прагматично настроенных китайцев.
Очередная папка, толстая, как почтенного вида мандарин, отточенным движением архивариуса, успевшего впасть в маразм, была сброшена в один из ящиков стола, и Дубин посчитал громкий звук ее падения весомым подтверждением того, что на сегодня может завершить работу.
Легкий щелчок по мыши - и общий ветеран, технический любимец этого и нескольких соседних кабинетов замер, копя в себе пыль и дожидаясь момента следующего шумного пробуждения.
Звон ключей, несколько шагов по коридору, лестничный пролет и проскок в просвет казарменного вида современной ключницы отдела остались закрытыми контрольными точками в вечернем квесте.
Полчаса, и он окажется в пределах дома.
Очки, намокшие в первые несколько минут, не составили большой проблемы и плавно переместились на затылок.
Город дышал, избавляясь от сумятицы людей.
Несколько пунктов на карте метро, выступающих взбухшими точками-суставами, и пересадок, преодоление некоего расстояния пешим ходом и остановка у продуктового магазина на побочной улице для ликвидации сумятицы, ставшей последние несколько дней привычной, в холодильнике предшествовали тому, чтобы выйти на знакомую дорожку дома и рассмотреть знакомый фасад соседних со своих домов. На секунду сложилось впечатление, что одно из окон горит там лишним образом, но это быстро списалось на переутомление.
Чтобы пройти в подъезд, шурша полиэтиленовым пакетом, понадобилась три минуты, но что-то юношу насторожило, но это чувство оставалось из области иррационального - Лилия всегда предупреждала за день раньше о своем визите, а сестра сейчас решила погостить в Москве, - ровно до того момента, как он посмотрел на дверную ручку.
Замочная скважина, будучи обычно аккуратной в обращении, обзавелась новой царапиной, ощущаемой поверхностью ладони при попытке пристроить ключ в потемках.
Осталось свежо предание о том, как квартира была вскрыта в прошлом в прошлый раз, поэтому против воли по телу пробежала дрожь, а рука непроизвольно сжала шуршащую поверхность ручки. В следующую минуту ручка легко поддалась нажиму, будто и не было двух закрытых на несколько оборотов замков.
Внутри было тихо, но свет горел как в коридоре, так и в кухне. Коврик у шкафа был примят и немного сбит, но куда хуже то, что можно увидеть, подойдя к выступу левой стены. Какая-то фигура хозяйничает среди его вещей, не чувствуя не то что угрызений совести, но даже элементарного желания остановиться при раздавшемся резком звуке ключей, и одной этой наглости хватает, чтобы равновесие закачалось, как продукты, оставленные от оторопи у прикрытой по инерции двери.
И видеть, как перебирают содержимое заметно опустевшей полки.
Хватает несколько секунд на то, чтобы понять, какие из нескольких вопросов, - "кто вы", "какого черта вы трогаете мои вещи", "откуда вы взялись", "кто вам позволил это делать", - следует озвучить.
- Что ты здесь делаешь? - чтобы опрокинуть этикет, вбитый с детства при общении с незнакомыми людьми в знак уважения хотя бы оттого, что такого уважения нет со стороны, сжать ладони и пройти в комнату, выхватив из чужих рук одну из любимых книг, - Кто ты и зачем сюда пришла?
Предмет с характерным стуком оказывается на столе, пока Дубин выдерживает паузу, в принципе не надеясь получить ответ.
Разряженный мобильник - не лучшее обстоятельство для подобных разговоров.
[nick]Дмитрий Дубин[/nick][status]Ворона за море летала, да лучше не стала[/status][icon]https://pbs.twimg.com/profile_images/784459532370149376/3Xqi-6Lq.jpg[/icon]
Отредактировано Zehn Übel (2017-04-30 14:02:38)
