[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Валинор разливался красотой. Цвета и блеск, совершенство, наполняющее воздух, свет, сияющий в миллионах различных граней, составляющих всё созданное, отражающийся в каждом живом существе. Мир внутри Амана дышал чистотой, спокойствием, благоденствием. Тихий, исполненный равновесия и счастья.
В глазах Манвэ так и остались бушевать молнии, так и светился яркий свет Чертогов Безвременья. Не все могли сносить этот взгляд. Не все видели за светом то, что скрывалось внутри.
Король Валар. Манвэ Сулимо.
Он перебирает в пальцах хрустальные отблески, глядя, как те вьются вдоль рук и льнут, чувствуя старший первоисточник. Ему нравится рассоединять их, разбирать на самые мелкие частицы, тревожа ткань мироздания, чтобы рассмотреть всю красоту – сравнимо, как перебирать сотни полупрозрачных тканей, колышущихся на лёгком ветру, поигрывая с лучами света. Он знал и слышал каждый вздох этого маленького мира. Он должен был хранить его и беречь, протягивая соединительные нити от сердец к своей собственной душе.
- Старшие Дети нашего Отца пробудились! Теперь угроза Мелькора явна как никогда раньше. Мы должны что-то предпринять, - голос Йаванны решителен и в то же время звенит волнением. Он видит, как её прекрасное лицо перечёркивает тревога, граничащая с гневом. Кажется, это слишком тёмные эмоции для Айнур, вечно светлых и прекрасных. Но разве они не такие же создания Илуватара, как те, что пробудились у залива Куивиэнен? Разве у них нет свободы воли?
Манвэ безмолвствует, наблюдая. Сквозь абсолютно светящиеся глаза никому не видны его мысли. Лишь Варда бросает на супруга один неоднозначный взгляд. Он чувствует его на себе, но не двигается. Длинные белые одежды спадают по ступеням у трона Короля Валар и в белых волосах его видны серо-белые перья.
- Она права! – вскакивает Тулкас, вечно вспыльчивый, вечно резкий. – Я готов идти в Утумно и разбить Врага. Оромэ позаботится о Первых.
Кажется, почти все смотрят на восседающего на престоле Айнура. Все ищут ответов в светящемся взгляде. Может быть, лишь Мандос не смотрит в его сторону, молча, как и прежде, не вмешиваясь в споры. Может, только он слышит, что на самом деле творится в сгустке молний, в груди его Короля.
- Одно лишь твоё слово, Владыка… - Оромэ встаёт с места медленно, спокойно, ожидая услышать ответ.
Ждёт ли он на самом деле то, чего хочет или готов ко всему?
Он как будто непроницаем. Но больше него непроницаема тьма, которая, объяв мир по другую сторону горизонта, не видна ему. В ней прячется его мятежный брат, а он даже не может заглянуть в его лицо.
- Время ещё не пришло.

- Неужели ты не слышишь их крики?
Глаза Варды блестят почти стальным светом. Он холоден, её свет, - она не понимает.
Манвэ опускает голову, протирая рукой уставшие глаза. Нет, он – айнур, ему не ведома усталость – не должна. Он вечен и дух его сильнее многих.
И всё же...
- Слышу, - шепчет и снова замолкает. Одно-единственное слово растворяется в слоях мироздания, одинокое, никем не принятое, никем не понятое. Варда отворачивается, возвращая взгляд к горизонту, где лежат земли, по которым уже ходят Дети Илуватара. Ему не нужно смотреть – он чувствует их, по нитям, которые сам же и протянул. Он знает. Но ведь в том не его воля.
- Пора.
Белые одежды шелестят, когда Король Валар покидает свой чертог. Серо-белые перья в его волосах будто расправляются, дивно переплетаясь с прямыми светлыми локонами. В глазах горят молнии, потрескивая отблесками в его пальцах. Плечи, руки и грудь сами собой обрастают белоснежными доспехами: они похожи на стянутые друг с другом стальные перья.
В его руке меч, а над головой разверзается небо.

Он был светом во тьме, который не мог проникнуть сквозь вязкую, материальную мглу. Она не могла охватить его, но и ему нельзя было видеть сквозь неё.
Война разрушала на части и делала это медленно, постепенно, отрывая по малым кускам, чтобы потом лишь он заметил, как ноют от усталости и боли надломленные крылья. Манвэ сражался как все, бился наравне. Тьма исторгла из себя чудовищ, одного за другим, а он всё думал, что каждое из них – порождение мыслей его брата. Он не узнавал его и не мог понять. И, если бы то было возможным, не поверил бы, что мерзость, до остервенения старавшаяся отобрать у них жизнь, брала начало в том, подле которого он сам был создан Вторым.
Меч рассёк кроваво-чёрную бездну и к потолкам павшего Утумно взвились крики и визги, которых Манвэ доселе не приходилось слышать. Здесь жестокий морок плавился от присутствия Сулимо, распадался пеплом от прикосновений белых рук. Теперь Король Валар знал цену всему, что было присуще Творению. Может быть, в том была истинная воля Илуватара?
Что-то внутри Манвэ переродилось на пути многолетней войны. Он был кем-то новым теперь: айнур, знающий цену боли, испробовавший на себе законы плоти. Его оболочка, которую он принял, когда только ступил на землю Арды, изменилась, сделавшись чем-то, что он ещё сам до конца не понимал. Он мог походить на Детей Илуватара, мог чувствовать подобно им. И ещё не знал, чем станут для него эти знания.
Молнии вновь сверкали внутри белых глаз, но лик Короля Валар был отнюдь не бесстрастным. Вот только поднять руку на брата он по-прежнему не мог. Кому сражаться с Мелькором? Не ему ли, Владыке Амана, повергать Врага на колени?
Не ему…
Тулкас жаждал этого поединка. Он как всегда хохотал и Манвэ видел, как его гогот приводит в бешенство старшего из Айнур.
Манвэ наблюдал бой до конца. Манвэ видел, как сила Мелькора уступила Тулкасу. Чёрные, длинные волосы врага, стоящего на коленях, падали к ногам Короля, будто чёрные трещины в камнях Утумно. Мелькор смотрел снизу-вверх, и Манвэ, глядя в ответ, видел «другого себя», с благоговением взирающего на Первого из Айнуров в Чертогах Безвременья.

Мелькор просил простить его, но никто из Валар не поверил ему. Посреди белоснежных чертогов, в которых пребывал Совет властителей Арды, Мелькор был чёрным пятном, чужеродным телом, не вписывающимся в гармонию так же, как диссонанс, который он привнёс в миропорядок. Кажется, лишь теперь Манвэ понимал цену тех тем, которые умышленно вплёл в Музыку Айнур его брат.
Мелькор смотрел на него, заглядывал в белоснежные глаза… но, кажется, как и прочие, не видел мыслей, живущих за стеной грозных молний. Или всё же...?
Им пришлось разрушить столь много во время этой войны. Сколько уродливых шрамов они оставили на лице земли, на волю ещё ничего не понимающим Первородным! Они не могли иначе, ведь это – война. А значит Король Валар своими руками привнёс в созданный ими мир то разрушение, которое, как считали все, мог причинять лишь Мелькор. Деструктивные темы стали и его частью. Стали частью всех них…
- Три века в чертогах Мандоса, - проговорил Манвэ и холодный голос его оборвал недосказанную мольбу старшего из айнур. – Лишь после этого ты сможешь вновь просить о помиловании.
Мелькор замолчал, не отрывая глаз от белоснежного лица. Манвэ поднял руку в безмолвном приказе и пленника увели прочь. Когда чёрный силуэт Врага пропал за закрытыми дверьми, Варда положила руку поверх ладони супруга. Манвэ опустил глаза и не ответил.

Океан волновался. Огромный орёл приземлился на берег, держась подальше от угрюмых вод, и склонил голову, чтобы дать своего хозяину спешиться. Манвэ ласково провёл ладонью по его голове и мысленно приказал ему улетать. Орёл повиновался, и вскоре исчез среди низких, размыто-серых небес.
Манвэ не заметил сам, как, снова ступив на землю Арды, принял свой новый облик. Его глаза больше не горели светом, походя на эльфийские, а в светлых волосах не был видны перья. Теперь на красивом, вечно молодом лице было проще прочесть эмоции, и не слепнуть от величия Короля Валар. Но, тот, к кому он прибыл, никогда не нуждался в подобной осторожности.
Манвэ спустился ниже к воде, пока холодные, набегающие на берег волны, не начали бросаться ему в ноги. Он вдыхал полной грудью пропитанный приближающейся бурей воздух, и позволял ветрам свободно развевать его волосы и одежды.
- Ульмо, брат мой! – обратился Владыка Валар к океану, не желая проявлять самовольство и властность в уделе Повелителя морей. – Приди и дай видеть твоё лицо.

Отредактировано Greider (2017-10-22 18:16:08)

Манвэ поднял руку, устремляя к низким небесам свои пальцы. Воздух вокруг как будто застыл и внутри него мелким хрустальным бисером повисли капли воды. Буря приближалась и на горизонте хмурое небо соединялось с океаном, размывая черты и границы. Величие небесной и водной глади – соединение двух душ, двух друзей, между которыми Эру Илуватар проложил связи многочисленных предназначений. Манвэ чувствовал это, чувствовал, как звенит, порой, натянутая каждая струна, соединявшая его и Ульмо. Их нрав был различен, и всё же именно в царстве своего друга Манвэ находил успокоение: когда на поверхности бушевали яростные штормы, непоколебимые глубины продолжали хранить молчание и мглу. В них не было света, но было уединение, что так часто желал Владыка Валар. Словно бездна Повелителя океанов была сродни Чертогам Безвременья, которые все они когда-то покинули.
Порой ему было так странно ощущать время, понимать, исчисляя, дни. Познавать, что всё больше становится частью этого мира, принимая не только привычный Детям облик, но и крупицы их жизней, каждая из которых была столь драгоценна и неповторима.
- Я вижу тебя, Властелин морей, - почти прошептал Манвэ, глядя на хрустальный водяной жемчуг, - вижу во всём.
Душа Короля Валар наполнилась теплом. Сегодня он вновь искал общения со своим другом, чтобы остаться свободным от собственных мыслей. Мелькор заточён и назначенный срок его исчислен тремя веками. Манвэ не мог избавиться от того последнего взгляда, которым прожигал его Старший брат перед тем, как был уведён из-под белоснежных сводчатых потолков обители Валар. Память о нём тяготила Повелителя ветров, знакомо впиваясь в душу, чтобы снова заставить кровоточить старые раны.
Манвэ опустил руку и течение ветров продолжилось, касаясь его прекрасного лица приятной холодной моросью. Волны подкатили к его ногам, доставая брызгами до ладоней, а предваряющие бурю ветры развивали светлые волосы и одежды.
- И всё же позволь мне быть гостем в твоём Чертоге, - продолжил Манвэ чуть громче из-за шума океана, и улыбнулся.
У горизонта вспыхнула молния, разрезая небо слепящими изломами-трещинами.
[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-11-17 23:43:04)

Долгий, протяжный зов из глубин океана стал для Манвэ ответом. Водная гладь поколебалась и принялась расступаться. Белый балахон на плечах взметнулся за спиной, подобно белым крылам, и Манвэ сделал шаг вперёд.
Постепенно низкие тучи, предвестники шторма, оставались где-то в высоте, пока Манвэ уходил всё глубже и глубже в океан, по дороге, ведущей к его сердцу. Могучие водяные толщи, тёмно-синие, временами чёрные у своего основания или лазурные у берегов Валинора в свете Двух Дерев – всё это было сутью Ульмо и им самим. К океану всегда стремилась душа Владыки Ветров, когда неспокойная мысль терзала его думы, словно прося покинуть очерченные самим собой пределы, чертоги и дворцы, и быть снова свободным под звёздами и светильниками.  И тогда, превращаясь в ветер или птицу, Манвэ летел, оставляя позади свой город. Во всём Эа лишь океан был более всего близок небу, и Второй из Айнур любил смотреть, как в спокойной зеркальной глади, не имеющей границ, отражаются звёзды. И тогда летящего между небом и водой бело-серого орла будто обнимала звёздная глубина, внутри которой он снова был духом Света, не омрачённым ни потерями, ни страхами, ни болью.
Манвэ спокойно шёл по океанскому дну, наблюдая, как внутри возведённых до небес водяных стен плавают океанские создания, таинственные, прекрасные и такие же опасные, как их властелин. Под ногами хрустел влажный песок. В какой-то момент вода над головой сомкнулась, образуя огромный купол вокруг Владыки ветров, и его собственный свет, составляющий его суть, сдерживаемый сейчас плотской оболочкой, разгонял мрак океанских глубин. Сколько раз он думал, отчего Эру соединил его с Ульмо, тесно связав их через силу, которую даровал каждому. Ульмо был упрям, своенравен и нелюдим; и в то же время, пребывая в уединении от всех, был всем для всего творения. Ведь ничто в Эа не могло существовать без воды. Так же, как и без воздуха. Но как часто они спорили! Как часто не желали уступать друг другу, оставаясь каждый при своём, несмотря на то, что чувствовали, знали даже потаённое. И всё же каждый раз Манвэ возвращался, чтобы снова видеть лицо названного брата.
Манвэ вошёл в пределы Ульмонана и малые духи, наполняющие обитель Ульмо, склонились перед ним, расходясь в стороны. Но взгляд Короля Валар устремлён лишь на их властелина. Он чувствовал, как тяжела вода вокруг, как наполнена она незримыми частицами тьмы, отголосками долгой войны с Врагом. Отпечатки тысяч битв и сражений зияли страшными шрамами по всему лицу земли, и не могли не добраться до океанского дна. Манвэ чувствовал гнев, затаившийся внутри глубинной черноты, скрытый под опущенными глазами коленопреклонённого брата, но не собирался поворачивать обратно, ища мира именно в этом взгляде.
- Но я пришёл не к вассалу, а к брату, - спокойно ответил Манвэ, мягко улыбаясь, и внутренний свет его стал более заметен в окружении океанского мрака. – Потому прошу тебя: встань. Окажи мне честь своим радушием.
[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:16:32)

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]
Почти с нетерпением Манвэ заглянул в изумрудные глаза, когда Аратар, наконец, взглянул на него. Лицо Ульмо, весь его вид – о, как это было знакомо Владыке ветров! Словно северное холодное море, удерживаемое от шторма льдами, накатывающее на берег, взволнованно, сильнее с каждым разом, расходясь пенными разводами по песку. Манвэ чувствовал бурю внутри своего названного брата, как чувствовал её на поверхности земли, вдыхая движущиеся от горизонта циклоны. И всё же Манвэ прямо смотрел в спокойные, как могло показаться, глаза, и будто старался проникнуть за их пелену, чтобы видеть то, что удерживал в себе Владыка вод. В этом, пожалуй, было их небольшое несоответствие – та самая черта различия, которая должна быть даже между двумя самыми лучшими друзьями. Когда гневалось море, сила его нарастала постепенно, раскатываясь грядами волн, будто предупредительными ударами, чтобы те, кто поймут эти знаки, мог бы спасти себя. Ветры над землёй были будто откровеннее: ласковые нежно касались чужих щёк, а яростные могли вырывать с корнями деревья и даже обрушивать скалы. Ветер ничего не хранил внутри себя, не скрывая тревожащих эмоций, чем бы они ни были вызваны в средоточии яркого света в груди Короля Валар.
Те грозы, что собирались сейчас под низкими облаками, нахмурившимися в своей суровой грузности, были смятением, никак не унимавшемся в сердце Владыки Ветров. Тень старшего брата, уже заточённого, но, между тем, незримо присутствующего рядом, не рассеивалась ни светом Дерев, ни красотой Амана, ни улыбками прочих Валар. Даже Варда, нежная и беспокоящаяся о нём, пусть и не показывающая это прямо, чтобы не тревожить супруга сильнее, не смогла утешить его. Манвэ чувствовал себя тем самым порывистым ветром, который нёсся стремглав от одного края мира к другому, в поисках того, о чём не имел ни малейшего знания, и надеясь, что безумным полётом сумеет излечить сам себя. Но тени держались цепко за его душу, впившись сотнями незаметных когтей, и лишь разрывали сильнее. Потому Владыка Валар искал мира и покоя в мрачных глубинах, надеясь, что здесь найдёт свои ответы или, хотя бы, исцеление – в изумрудных, молчаливо-величественных и прекрасных глазах своего брата. 
Манвэ проследил скользнувший в сторону взгляд: поодаль от двух Валар стояла майя Уинен, и по мрачности, скользнувшей тенью по лицу Ульмо, понял, чего страшится властительница морей. Манвэ чувствовал, как тяжестью и глубокой печалью отягчено Сердце Ульмо. Совлекшийся на сторону мятежного Вала, Оссе вернулся, но, похоже, получил раны, которые не зарастали, отнимая силы бороться с единожды впущенной внутрь тьмой. Манвэ отвернулся, не вмешиваясь в молчаливую беседу. Уинен могла быть спокойна – Король Валар пришёл не за тем, чтобы призывать к ответу её супруга. Оссе был не единственным, кого смог подчинить себе Мелькор, пусть и на время. Ещё до начала войны Аман тайно покинул один из майар Ауле, лучший из его учеников. Манвэ знал об этом, пусть и Кователь боялся признаться в потере – Эонвэ, вестник Короля Валар, начальный среди всех майар поведал всё своего господину. И Манвэ видел, что тьма, исходящая изнутри его брата, была слишком сильна, губя всё, к чему прикасалась. Но как же трудно было понять её! И казалось Манвэ, порой, что внутри окружившего его вязкого мрака он словно задыхается, не видя выхода и спасения. Мрак путал его мысли, заставляя неприкаянно блуждать в сомнениях.
Ухмылка, кратко перечеркнувшая лицо Ульмо, задела Владыку ветров острым концом своим, неосторожно оставляя еле различимую царапину. Но на слова названного брата Манвэ немного устало моргнул и отвёл взгляд.
- Весьма сомнительная победа, - проговорил он тихо, и пусть в уголках губ мигнула такая же мягкая улыбка, она меркла в тревоге и печали. Манвэ шагнул в сторону, вглядываясь в тёмно-зелёные глубины, молчаливо наблюдающие за ними сквозь стены Ульмонана. – А пришёл я за твоим советом, - на ходу обернулся, вновь ловя изумрудный взгляд, - за дружеским словом. Война уничтожила слишком многое на поверхности Эа, и причиной тому был не только Вала Мелькор, но и мы сами, наносящие миру удар за ударом, пусть и желая остановить мятежника. Теперь он скован и заточён Мандосом, и всё же нет мне покоя. – Владыка остановился, стоя лицом к Ульмо, в нескольких шагах от него. Руки его задумчиво скрещены за спиной, а на красивом лице больше нет ни тени улыбки. – Первородные Дети Отца нашего пробудились, но каким достаётся им мир? Не наша ли вина в этом? Не моя ли… - Манвэ хмурится, погружаясь сильнее в свои печали. – Не лучше ль будет им в Благословенных землях, куда тени не смогли достигнуть, и где мы сможем защитить их?

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:17:00)

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Манвэ смотрит в изумрудные глаза своего брата и видит, как изнутри их океанских глубин поднимается тьма. Тяжёлая пелена гнева Повелителя морей будто глубоководным гулом заполняет собой пространство – так кажется Владыке ветров. Он разглядывает черты родного лица, того, кого сам Создатель назвал ему другом, и внимает словам, наполненным раздражением. Былая теплота, сердечность, ожидавшая ответной взаимности, пропадают и Сулимо смотрит на Ульмо со сдержанным изумлением. Чужие эмоции теперь вторгаются явственнее, и натянутая между двумя стихиями стальная нить духовной и физической связи начинает звенеть в ушах. Он слышал отголоски этой «тревожной музыки» ещё там, на поверхности, видел в беспокойстве океана. Но решил для себя быть мягче к брату, помня о войне, которую только-только пережили. Мрачность Ульмо он воспринял последствиями, отголосками боли, что не мог не чувствовать сам. Но теперь видел, что направлен этот гнев не на сторонние причины, но на него самого.
Манвэ молча выслушал названного брата, сохраняя свою сдержанность. А когда тот договорил, вновь отвернулся, устремляя взор к тёмным водам. То и дело казалось, что внутри них мелькает кто-то, - загадочные существа, величественно проплывавшие мимо него по пути в Ульмонан. Сколько бы бед не выпало Арде по причине Тёмного Валы, жизнь в ней всё ещё была, и угасить её было трудно. Наместник Илуватара не только зрил весь мир с вершины Таникветиль, но и слышал каждый вздох, стук каждого живого сердца. Всё это существовало внутри него, связывая его с миром, над которым он был поставлен. Второй из Айнуров, он чувствовал красоту Творения лучше прочих, но этот же дар мог сделаться настоящей пыткой.
Манвэ тяжело вздохнул, делая ещё несколько шагов по кайме невидимого круга, центром которого был наблюдающий за ним Ульмо. Ещё одна попытка не отвечать на гнев гневом, не принимать нагнетающейся бури, бросившейся по стальной нити от одного Сердца к другому.
- Многие из них слишком напуганы, - вновь заговорил Сулимо всё так же негромко. – Мелькор отбирал у них их близких, а мы заставили быть свидетелями войны между высшими. В их сердцах слишком много тьмы и боли, которые нуждаются в излечении. В Благословенных землях они смогут вновь обрести покой.
Манвэ помнил то, что открыл им Эру: вслед за Первородными придут Младшие. Земля должна была излечиться от множества нанесённых ей ран, чтобы вновь быть домом для Детей Эру Илуватара. Но, слыша мольбы, ему одному лишь различимым шёпотом заполняющие его сознание, Владыка Ветров не мог оставить свои тревоги в стороне.
- Эти мысли не мои только, - Манвэ, наконец, оборачивается, чтобы снова встретиться со взглядом друга, – но я пришёл сюда не для того, чтобы спорит с тобой, - терпеливо произносит он.

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:17:19)

Он слышал. Каждое слово его названного брата тяжёлыми каплями-хрусталиками падали на дно его души. И, ударяясь, разбивались, заполняя всё осколками. Среди них, безнадёжно разрушенных, уничтоженных злом и болью мечтаний, лежала повергнутой неземь птицей самая первая мечта. Та самая, о которой сказал Ульмо - о том, каким всё должно было стать. Манвэ молча взирал на его лицо, ловил его взгляд, вслушивался в голос, то суровый, то мягкий. Ни разу он не обмолвился ни словом, ни мыслью о том, что чувствовал на самом деле. Никто не знал о нём этого, никто не читал так глубоко в его душе. Только Эру... Даже Варда: Манвэ знал, что своей любовью к нему, необъятной и тёплой, она чувствует появившиеся острые углы, тёмные бездны в душе Второго из Айнур. И не могла разобрать их суть. Но... Эру Всемогущий, как же хотелось порой, чтобы хоть кто-нибудь понял это!
Манвэ сдержал тяжёлый вздох, остановил слова, вертевшиеся на языке. Война сделала его другим. Да, она отразилась на многих, но... не так, как на Наместнике Илуватара. Ведь он воевал с собственным братом. Знал ли хоть кто-то, мог ли представить, какого сражаться с собственной душой? Что значит, поднимать меч на того, кто почти был тобой и был лучшей твоей частью. Всё равно, если знать, что должен сгубить самого себя.
Порой он думал, как быть Светом этому миру, если Свет меркнет внутри него самого? Тяжесть, поселившаяся там, не желала ослабевать. И Манвэ изо всех сил боролся с ней, противостоял тьме, зная, что это то самое зло, поразившее его брата, старается добраться и до него. Но... что, если уже добралось? Он был сотворён Мелькору почти близнецом, и один дух Эру Илуватар дал им на двоих. Но дух Мелькора теперь был черен, настолько, что сквозь эту черноту Манвэ не различал того, кого когда-то называл братом. И он, Владыка Валар, как будто близок к тому же самому. Как стоящий на краю отвесной скалы.
Долго ли ждать заражения левой половины тела, если больна вся правая? Можно ли отделить одну от другой так, чтобы оба не погибли?
Манвэ ещё молчал, когда Владыка Морей произнёс своё последнее слово. Сулимо по-прежнему смотрел в его глаза, так, словно думал о чём-то многим больше, чем один этот разговор. Что-то внутри него хотело, чтобы Ульмо знал. Но другое твердило: не поймёт, как не понял и сейчас.
Голос Уильмо, кажется, отражался от стен и повисал глубинными отзвуками в океанском полумраке. Сквозь всю ту тьму, которую изрыгала на Арду тёмная душа Мятежного Валы, Манвэ слышал мольбы: тихие молитвы, исполненные отчаяния, страха и боли, зов о помощи хоть кому-нибудь, кто смог бы услышать и помочь. Бессильный, надрывный и, в то же время, молчаливый. Манвэ слышал их так, как обращённые именно к нему. Для него не могло быть иначе. Ульмо был прав и разум Сулимо твердил об этом. Но душа... душа просила тысячами плачущих тихих голосов помочь им. Спасти их. Забрать.
Эльфы не были его творением, не были его детьми, но как он мог бросить их во тьме, среди выжженных войной земель? Разве может поступить так любящий отец, уже не сумевший прийти на помощь вначале?
Манвэ отвёл взгляд. Большего внутри океанских глубин, среди которых он надеялся найти хотя бы временный покой своей уставшей душе, ему не обрести, не получить.
- Я услышал твоё слово, брат, - негромко и как-то тяжело произнёс Наместник Илуватара. Несколько обратных шагов по тому же вектору, руки сцеплены за спиной напряжённым замком. - И всё же решать это мы будем вместе, на Совете Валар. - Сулимо остановился, взирая на Ульмо с расстояния. Замок пальцев разомкнулся. - Я хочу, чтобы ты был там.
Его слова не звучат приказом. В них звенит печаль, старающаяся держаться стальным стержнем. Он всё ещё хотел увидеть в родном лице, почувствовать в родственной стихи того, кто мог бы дать ему опору. Кто поддержал бы не укором и упрёком, которых и у него самого было предостаточно для себя, - но братским плечом. Никто более в Арде не мог дать ему этого, кроме Ульмо. Такова для него воля Илуватара.

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:17:46)

Пальцы крепче сжали подлокотники трона, почти впиваясь в них. Вспыхнули ладони, засветились белым светом, но холодным, пронзительным. Свет исходил из его груди, пульсировал, натужно, почти надрывно, разрастаясь с каждым ударом, чтобы заполнить собой тронный зал Ильмарина. Его глаза закрыты, и всё сильнее кажется, что с силой зажмурены. Он чуть подаётся вперёд, не вставая, хмурится, глядя внутренним взором, которым преодолевал расстояния тысяч морей и земель.
Холодный свет, блеск обжигающих хладнокровных звёзд, стелится белым ковром, развиваясь, будто живое существо. Те из Валар, что ещё были здесь, рядом с ним, представ пред ликом Короля, замерли, зачарованно, и, в то же время, с опаской глядя на своего Владыку, на брата, поставленного над ними Самим Творцом.
- Манвэ… - тихо зовёт Варда, не размыкая своих губ, и в голосе её мыслей чувствуется беспокойство, переплетённое болью. Ей больно видеть его таким, и она не знает сама, отчего: почему его Свет, что так близок ей, который был его сутью, что она так любила, пугал её, стоило живым огням засиять так жестоко. Как будто в эти мгновения она вдруг так явственно ощущала родство Короля Валар с его мятежным братом. Словно именно вот так та хрупкая грань, что отделяла свет от тьмы, истончалась, ставя всё под угрозу. И тогда в её собственной груди, самой её сердцевине, где жило Вечное Пламя, дарованное ей Илуватаром, всё сжималось от любви, боли и страха. О последних двух она теперь тоже знала: почувствовала, ощутила за годы долгой войны.
Её Король молчит, и Варда протягивает к Любимому руку, нежно касаясь светящихся пальцев. Но в ответ её прикосновениям один лишь холод: только свет далёких звёзд, сиявших в глубине Тьмы, простирающейся за границей Чертогов Безвременья, у врат которых когда-то Манвэ ждал своего брата…
Сулимо не слышит никого из тех, кто окружают его внутри Ильмарина. Он далёк от сводчатых залов, от величественных башен, стоящих на самой вершине горы Таникветиль, усеянной вечными снегами. Он далёк от Амана, оставшись в нём лишь намёком на плоть, которую мог менять так, как хотел. Его мысли неслись вдоль морей, вперёд, прочь от Благословенных земель, туда, где остался прикованным к морскому дну остров. Сквозь тьму, сквозь бесчисленные отражения на поверхности волнующейся воды, он летел, не осознавая, чего хочет достигнуть. Король Валар, Дыхание Арды, увенчанный великой силой, чувствовал лишь одно: беспомощность. Ульмо нарушил его приказ. Он поступил так, как сам считал верным, оставив в стороне решение Совета Валар. К чему было называть его, Манвэ, Владыкой, если на самом деле для Повелителя морей это слово было одним пустым звуком? Всего лишь шум разбивающихся о камни волн, повторяющийся раз за разом, но не имеющий смысла. Может, оттого Ульмо молчал тогда, не открываясь до конца, не желая быть искренним, когда Сулимо приходил к нему за дружеским словом? Неужели Манвэ не знает того, с кем его соединил сам Илуватар, сделав братьями внутри подвластных им сил, скрепляя каждым законом, простирающимся на поверхности Арды? Это мысль делала слабым, бессильным. Выбивала из-под ног когда-то надёжные основания.
Его мысли обратились орлами, чьи перья светились тем же холодным светом. Раскинув гигантские крылья, они летели над морем, стремясь к своей цели. Ветер соскальзывал с перьев, кажущихся стальными в свете Светильников, отливал бликами на остроконечных клювах и когтях. Орлы достигли острова, стремглав проносясь над головами спящих эльфов, будто призраки звёзд, налету оборачивающие свои головы, чтобы увидеть тёплые всполохи живых сердец. И, миновав новую землю, понеслись дальше, разрезая крыльями небо.
Король Валар, сидящий на троне, вскинул голову, распахивая глаза. Ильмарин наполнился ослепительным светом, выдавая сущность Второго из Айнур. Варда вздрогнула, убирая свою руку, так и не почувствовав знакомого отклика.
- Ульмо! – крикнул он и его голос был подобен тысяче грозовых ударов, грянувшим страшными раскатами по всем небесам одновременно.

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:18:08)

Огромные грозовые облака, несущиеся от одного края земли к другому, темнели, и сами, казалось, начинали походить на гигантских птиц. Нечеловеческий крик орлов, раскинувших свои величественные крылья над просторами волнующегося моря, растворялся в шуме клокочущей бури. Внутри тяжёлые небес то и дело вспыхивали молнии, но ещё за завесой, ещё поглощённые небом, удерживаемые на самой последней границе.
Пальцы светящихся рук так сильно впились в подлокотники трона, что должны были вот-вот сломать их. Сердце, пульсирующее в груди, вспыхивало молниями, и в ответ им белые вспышки разрезали облака. Валар отступили назад, покидая тронный зал. Даже Варда, сотканная из звёзд, понимала, что Названный её не слышит её. Пространство внутри Ильмарина отяжелело, уподобляясь тяжким мыслям Владыки. Сам воздух словно стал осязаемым, будто в следующее мгновение молнии, рождающиеся внутри грозовых облаков, раскинувшихся над Ардой, вспыхнут и здесь. И на одно подобное мгновение Варде почудилось, что ей тяжело вдыхать этот воздух, больно впускать его внутрь себя. Владычица всё тянулась к нему, своему Предназначенному, тишиной прекрасных звёзд, молчанием любящих сердец, стараясь дотронуться хотя бы кончиками пальцев тех струн его сути, которые разделяла с ним. Которые бережно хранила, как бесценное сокровище, защищая в своих ладонях в эфире Истинного Света, который принесла в Эа по воле Илуватара. Но болезненный холод, охвативший Второго из Айнур, сковав стальными жгутами, заграждал ей путь.
Светящиеся облики орлов вспыхнули, проясняясь над остроконечными пиками Таникветиль, и закружили вокруг Ильмарина, сияющего светом своего Повелителя, уподобляясь новому Светильнику. Манвэ видел их глазами, и чувствовал дыханием самой Арды, что Ульмо явился на его зов. Восседая на своём престоле, он вдыхал морозный воздух, снег, расстилающийся у ног Повелителя Морей. И через нити, тянущиеся сквозь всю Эа, отданной ему, наместнику Илуватара, он находился в чертогах Амана и, одновременно, за его пределами. И всё же биение взволнованного сердца было приковано лишь к одному из ступающих по Благословенным землям. Белый свет, струившийся от престола Сулимо подобно ветряным потокам, способным менять климат на поверхности Арды, создавать циклоны, передвигая небесные тверди, вторгался внутрь снежных волн, проникая друг в друга, как в одно целое – совершенство двух прекрасных и страшных стихий.
Манвэ опустил взор на поклонившегося ему Аратара. В грозном блеске холода, рокоте молний, наэлектризовывающих всё вокруг, почти терялись очертания его облика, похожего на Детей Илуватара. Белые локоны парили в невесомости, и видные сквозь них длинные белые перья заострились.
- Ты нарушил мой приказ, - прогремел голос Манвэ, распадаясь на десятки отголосков-эхо. – Не исполнил того, что было принято Советом. Скажи мне, Повелитель морей, отчего ты решил, что твоя воля правее?

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:18:27)

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Свет внутри Манвэ вздрогнул, судорожно, болезненно. Своеволие, своенравие – понимание этих граней давалось ему нелегко. Всегда. От начала он помнил их в проявлении старшего брата, чья самовлюблённая жажда теперь исказила Творение и продолжала уродовать его, внося диссонансы в каждую клетку на плоти живой, трепещущей Арды. Слишком хорошо Манвэ помнил, как Мелькор разрушал то, что он пытался создать. Слишком болезненными, ощутимыми были удары, которые наносил Первый, уничтожая созидаемое Валар. И это непонимание, бессильное, отчаянное, взывающее к тому, кого любил больше всего в Эа, безответно вопрошая «почему?», «за что?» - почти сводило с ума. Манвэ не понимал, отчего Мелькор так жесток к нему, откуда бралась его зависть и гнев. Тогда Валар ещё не могли противостоять его могуществу и в одиночку Мелькор заставил их бежать к землям, которые теперь звались Аманом. Разве не Ульмо видел всё то же, что тогда Манвэ? Разве не Ульмо стоял рядом с ним, когда Манвэ говорил Первому, что не ему властвовать над Ардой и не ему одному обустраивать её? Почему же теперь Повелитель морей шёл этим же, мятежным путём?
Сулимо поднялся на ноги. Свет его встрепенулся вместе с ним, словно расправляя за спиной огромные, ослепительной белизны крылья. Сам воздух задрожал вокруг, становясь тяжелее, готовый разразиться грозовыми раскатами. Только теперь эта буря наполнится снегом, миллиардами ледяных игл, захваченных могучими ветрами.
- Разве не волей нашего Отца я поставлен Наместником над Ардой? – сдержанно проговорил Манвэ, глядя в глаза названного брата. – Разве не значит это, что должно тебе подчиниться мне, Повелитель морей? Не потому ли ты зовёшь меня Владыкой?
Сулимо сделал шаг вперёд, медленно спускаясь с возвышения, на котором стоял его престол. Боль, поселившаяся в нём, не давала ему услышать голос мыслей Ульмо, и тот потерялся в холодном свете и треске молний. Не сводя глаз с брата, Манвэ приблизился к нему, вставая рядом. Мысли захватили его, впиваясь в сердце с новой силой, воспоминаниями о былой боли, сомнениями, от которых он искал избавления в доме Повелителя морей.
Неужели, всё повторялось? Неужели и на этот раз он бессилен что-либо сделать?
- Пробудившиеся в этом мире – разве они знают настоящую цену Тьме, поселившейся в нём? – продолжает Манвэ и голос его, расслоенный отголосками, ниспадает, сделавшись тише. – Разве понимают происходящее? Разве достаточно мудры, чтобы принимать решение истинно верное? Они – Дети, - его глаза полыхают и пространство вокруг него дрожит от его присутствия. Манвэ не видит, есть ли ещё кто-то в этом зале, кроме них двоих. В эту минуту для него и не существует больше никого в Эа, кроме Ульмо. Нахмурившись, он отворачивается, делая шаг в сторону; молнии в его груди вспыхивают, растворяясь на поверхности светящихся рук. – Эльфы не были здесь, и не слышали Предрешённого. Но ты, - Сулимо резко обернулся, и лик его вновь был грозен, - ты слышал. И не исполнил!

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:18:45)

- Ульмо… - испугавшись, умоляюще прошептала Варда, но её голос пропал, растерзанный двумя стихиями.
Владычица вздрогнула, ощутив, как чужая боль бьёт по ней со всей силы. Словно клыки чудовищ, посланных Мелькором, когти монстров, исторгнутых его тёмным разумом – тысячи тысяч яростно-огненных клинков, которые разом вошли в её плоть, но… не убили. Варда дотронулась дрожащими руками до собственной груди, понимая, что чувствует боль Манвэ. Прекрасное лицо исказилось мукой, и она всё старалась высмотреть впереди, через светящийся холод и молнии, лик своего Возлюбленного. Но, охваченный страданием и страхами, он был слишком далёк от неё.
Манвэ взирал на названного брата, широко распахнув горящие белыми огнями глаза. Истинный облик Второго из Айнур дрогнул, явственнее пропуская черты обретённой в Арде плоти. Красивое молодое лицо было перечёркнуто изумлением и ужасом от слов, произносимых Ульмо. Боль ударила в него в полной мере, употребив все свои силы. Манвэ почти не дышал, и не мог оторвать глаз от Повелителя морей, не веря в то, что слышал. Аратар облекал в слова самые потаённые страхи, подтверждая, уверяя – обвиняя в их правдивости. Неужели всё это время Ульмо не считал его достойным? Неужели укрывался в своём царстве, чураясь Амана, потому, что не принимал Манвэ своим Королём, полагая его неспособным защищать Арду? Сколько раз Манвэ и сам сомневался в этом. Сколько раз сомнения подтачивали его, когда Мелькор одерживал одну победу за другой, разрушая начатое, и Манвэ не мог помешать ему. Ведь он был создан Вторым. Отчего Эру избрал его Наместником Арды? Что нашёл в нём Творец, ведь Манвэ был лишь следующим за Мелькором, сильнейшим из Айнур? В той песнеи, что пели оба брата в Чертогах Безвременья, Манвэ не был ведущим голосом. Он творил, создавал, но не рядом с Мелькором, которого всегда полагал лучшим себя. Манвэ был ближе всех к Илуватару, но не знал всех Его мыслей. Так, может быть, именно Мелькор должен был править Эа, если в его руки была дарована такая мудрость и могущество? Но Мелькор совратился, сошёл с истинного пути, и потому власть Наместника перешла к Манвэ.
Сулимо не хотел верить в то, что кричал, шептал своими устами Ульмо. Но, словно получив доказательства, которые давно были очевидны, которых опасался больше всего на свете, теперь не мог иначе. Он помнил каждый взгляд своих братьев и сестёр, когда они вопрошали о его воле, а он отвечал, что «ещё не время». Значит, и они считали его безвольным, слабым, неспособным на твёрдые решения? Но власть, в которой обвинял его Ульмо, никогда не была для него привилегией. Она стала бременем, которое он нёс в одиночестве. Разве посягал он на свободу воли? Ведь не останавливал даже Мелькора, который так же, как и все прочие, был создан свободным. Не было на то воли Илуватара, чтобы Мелькор был изгнан из Арды. Даже ему был дарован шанс повернуть со своего тёмного пути, оставить вожделения и зависть, вернуться к Истинному Пламени. Валар не понимали этого, но никто не восставал против Манвэ. Лишь Ульмо теперь…
Сулимо тяжело дышал. Когда-то он радовался спетой Песне, ликовал, глядя на сотворённую Арду. Когда-то первозданное вдохновение влекло его вместе с прочими Айнур в Эа, на поверхность Нового мира, наполняя предвкушением перед предстоящим. Мелькор был первым, кто, удар за ударом, разбивал эту мечту. И каждый раз, казалось, нанося их Арде, бил в грудь своего младшего брата. И мечта меркла, деформировалась, разрушалась. Превратившись в Валар, Айнур сами сделались частью Арды, согласившись на это. И потому, когда искажалась она, менялись и её Хранители. Теперь, глядя в глубинные глаза Владыки Вод, Манвэ почти не помнил той, своей «первой любви». Он помнил только боль и тьму, что входила в него, разрушая красоту жестокой реальностью. Сама мечта сделалась болью, а Любовь – одиночеством. Напрасно он искал помощи, напрасно ждал понимания. Никто не мог разделить с ним эту ношу. Его названный брат, у которого он силился найти утешение, считал его Врагом.
Вдруг облик Манвэ, утративший крепость на время, снова вспыхнул белым светом, и на этот раз холод его обжигал своей яростью. Сулимо вскинул руку в направлении Ульмо, с белёсых пальцев сорвались молнии, и оба Аратара пропали из тронного зала в ту же секунду.
Они материализовались вновь на скалистых склонах Таникветиль. Ильмарин возвышался величественным столпом на самой вершине, а под мрачными, клокочущими снежной бурей небесами ещё кружили орлы. Порывистый, отчаянный ветер нёсся вдоль склонов, разрывая свою невидимую плоть об остроконечные камни горы, поднимая с обледенелой земли снежные вихри, чтобы обрушить их в бездну и вновь вознести до небес. Небо темнело над головами двух Вала, низкое и угрюмое, и внутри него продолжали бушевать молнии.
Манвэ оттолкнул от себя Ульмо, уцепившись рукой за выступающие камни. Он вновь был в привычном для Арды образе и лишь глаза его, всё ещё полыхающие яростным светом, серебристое сияние, срывающееся с белых, трепыхающихся на ветру одежд, напоминало в нём Короля Валар. Склон уходил вниз, лишая обоих твёрдых, устойчивых поверхностей, но Манвэ не заботило подобное. Ветер растрепал длинные волосы, бил в лицо, но, как и прежде, Сулимо смотрел только на своего брата.
- Значит, вот, кто я для тебя: Враг?! – крикнул он, и уязвимый человеческий голос смешивался с гласом Айну. – Что же ты молчал? Что же молчал раньше, если считаешь себя правым?! Почему не сказал всё это на Совете? Зачем ждал?! – голос Манвэ дрожал; ему больше не хотелось быть Владыкой, взирающим на своего вассала, он обращался к своему брату и вновь хотел искренности от Ульмо, которой не дождался тогда, когда пришёл в пределы Эккайи. – Воззови к нашему Отцу, скажи, что ты достойнее, и пусть Он передаст тебе эту власть, раз считаешь, что я гонюсь за ней! Сделай это, и я первым поклонюсь тебе!
Небеса вспыхнули, и молнии ударили в основание Ильмарина, разбивая камни и льды.

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:19:37)

Манвэ отступил на шаг назад, глядя, как ледяные пики выстраивают вокруг него ощетинившуюся остроконечную стену. Будто живые, они росли из самых камней, трескались, опадали, и вновь воздевали хрустальные иглы, не оставляя надежды дотянуться. Чего Повелитель морей хотел больше: чтобы они достигли цели или остановились? Ледяные иглы не делали ни того, ни другого. Хмурясь от гнева, всколыхнувшегося внутри его души подобно смерчу, пожирающему всё живое, Манвэ протянул руку, почти дотрагиваясь до желавших коснуться его льдов. Воздух вокруг него, дрогнул, подобно земной тверди; в груди вновь вспыхнул источник молний и пространство накалилось, меняя свои составляющие. Холодный ветер ощутимо принялся теплеть, и снег на скалах вдруг начал расползаться, превращаясь в лужи. Ледяные пики замерли, делаясь прозрачнее, опадая вниз, истаивая на глазах. Но ветер, терзавший до сего мгновения снежные покровы, не унимался, не давая превращённой изо льда воде обрести видимые черты, поднявшись от безразличных тёмных скал Таникветиль.
Сулимо не опускал руку, направляя её в сторону Ульмо. Ветры обволакивали светящиеся пальцы, развивали длинные одежды и белые волосы, тревожа пробивающиеся сквозь них перья. Будто живые существа, ветры бросились вниз, к стоящим напротив друг друга Аратарам. Они гудели, выли, ловя гул морей, дрожь земли и гром сотрясающихся небес. И, низвергаясь к ногам великих, окружали их стеной, возводя вокруг шумящий купол, заточая внутрь смерча, тянущегося к тяжёлому небосводу, подобно ледяным иглам, желавшим дотронуться до Короля Валар.
- Ты не знаешь, что значит быть его братом, - сдавленно прошептал Манвэ; голос его наполнил ветряной купол, сделался безумными вихрями, и казалось, что звучит он со всех сторон мира. – Ты не видишь, не понимаешь. Не слышишь… - серебряный лик Второго из Айнур переменился, дрогнув печалями и грустью, смешавшихся с гневом. - Никогда я не был далёк от Арды, - его шёпот дрогнул, - никогда не оставлял этого мира. Я слышал каждый крик, каждый стон, и до сих пор слышу. Ведь я объемлю его так же, как и ты, существую в каждой его частице, даже внутри той стихии, что подвластна тебе. Я видел Тьму, не только разрушающую то, что мы пытались сотворить, но ближе, чем ты можешь себе представить: ею стал тот, кто был частью меня…
Ветры всё накалялись, в безумии своём кружась быстрее, стремительнее, словно у границ ветряного столба силились стереть в порошок сами камни. Земля вновь загудела, но на этот раз беспокойно. Манвэ чувствовал присутствие Ауле, но не было здесь места Кователю; не ему было вмешиваться, как и никому другому, кроме двух Вала. Воздух внутри купола медленно иссушал воду, заставляя теплеть камни, и даже мелкие осколки, показавшиеся в трещинах, стали подниматься от земли, поддаваясь ветрам.
- Не я, но ты отстранился, отгородившись в глубине своего царства. Отец даровал тебе великую силу, Предназначение, но ты исказил их в гордость, теперь поставившую тебя над всеми нами. Не обманывайся, Повелитель морей, ты обитаешь в этом мире не больше и не меньше, чем каждый из нас. И у каждого из нас есть Дар и Свобода. Даже у Мелькора.
Из резких порывистых импульсов, проникавших в самую его суть отравленными иглами, боль превращалась в чугунную тяжесть. Он сжился с этим, смирился однажды, вдруг поняв, что можно привыкнуть даже к страданиям и пыткам. Манвэ смотрел на ещё одного, кого называл своим братом, и свет в его глазах наполнялся обречённостью. Наместник Илуватара знал, что Мраку, извратившему его брата, суждено было быть, - как и многому, что ещё не открылось, заточённому в грядущих днях. Но, кажется, лишь теперь он понимал, что, вместе с Творением, столкнувшемся со Злом, должен и сам пройти через череду чёрных пологов, пустыни и бездны. Ведь он был частью сущего. И, ликуя о его рождении от начала начал, теперь должен был погибать вместе с ним тысячи тысяч раз.
Смерч иссушил воду, заставив ослабнувшего Повелителя морей пасть на колени. Манвэ опустил руку, и кружащиеся вихри начали замедляться, утихомириваясь постепенно. Холодные северные ветра, тревожившие вечные снега, не смели приближаться к своему властелину, и вокруг двух Вала продолжала царить почти непроницаемая сфера, пока внутри неё стоял Король Валар.
- Я искал твоей помощи, - прошептал он и голос его теперь был единоличен, слышный лишь одному Ульмо; шёпот дрогнул, надломившись, задевая слишком животрепещущие струны. – Я хотел, чтобы ты понял меня, помог мне. Ведь тебя наш Отец поставил мне названным братом. Братом, но не судьёй. Ты думаешь, я люблю Мелькора больше прочих. Нет. У тебя я искал опоры, не у него. Нелюбовь к нему заставляет меня губить в себе то, что вложил в меня Отец, но и любовь разрушает не меньше.
Сулимо приблизился, вставая совсем рядом, и вновь поднял руку. Ветры подхватили бессильного Ульмо, поднимая его над скалами, и невидимая сфера сомкнулась вокруг него, подвешивая в невесомости. Одежды и волосы Повелителя морей колыхались, так, словно тот был внутри родной стихии. Молнии грозными раскатами прокатились по тёмным небесам, и вторично ударили в основание Ильмарина. Орлы, рассевшись на пиках замка, наблюдали белёсыми глазами, ослепительно белыми, как и у их хозяина.
- Но ты прав, Повелитель морей, - лицо Сулимо утратило свой гнев, а свет выбелил печали, скрыв их внутри сосредоточения молний, как и прежде, - у меня нет братьев. Более ни одного.
Манвэ резко вскинул руку и отбросил сферу с заточённым внутри Ульмо прочь от себя. Стремглав преодолев весь Аман, она упала в океанские воды и растворилась в их синеве.

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:19:59)

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Золотые лучи Лаурелин протягивались длинными линиями вдоль опустевших залов Ильмарина, рисуя ровные полосы сияющих соцветий. От одного края до другого, от одной черты горизонта, до следующей. Лазурное, кристально чистое небо, на чьём посеребрённом Тельперионом лике не было ни одного облака, объемлело Валинор своей глубиной, насыщенной, яркой, словно оно сделалось океаном. Белоснежные потолки королевского дворца терялись в своей белизне. И полнились тишиной в своей пустоте. Будто гроза, бушевавшая здесь недавно, разбивающая молниями скалы Таникветиль, заставляя вихри исходить в безумии и отчаянии, опустошила всё живое. Отгородила от мира. Никто не входил к Владыке Валар, никто не смел сказать ему и слова. Лишь двое: молчаливый и вечно отчуждённый Мандос, перемещавшийся белыми тенями, находясь половиной своей сути в собственных чертогах за пределами мира; и Варда, подобно ему не проронившая ни слова, но всё ещё старавшаяся возвратить покой своему Возлюбленному.
Манвэ чувствовал их присутствие, но не обращал на них взора: знал, что поймут, не станут настаивать. Манвэ ощущал на своих руках прикосновения Варды, нежные, мягкие, и такие желанные, но не отвечал и на них, сдерживая себя в жестоких рамках. От неё исходило тепло Вечного Пламени – дыхание самого Илуватара, которым Валиэ наполняла всю Эа. Но отчего-то не мог Сулимо пустить его в себя, не мог ослабить безумно напряжённые руки, до предела натянутые струны сердца, выпустить изнутри накалившиеся, обжигающие его самого молнии. Былой гнев обратился непрекращающейся болью, мукой, сотканной из печалей и сожалений, сомнений и страхов. Весь мир переменился для него, исказившись внутри даже Благословенных земель – даже в лицах его прочих братьев и сестёр. Манвэ чувствовал, как остановилось течение рек по всему лику земли, как молчит, затаившись, океан. Небеса были столь же молчаливы и ветры словно пропали, изгладившись совсем, испарившись у подножия своего Владыки.
Сулимо закрывал глаза и видел перед собой лишь лицо Ульмо, искажённое болью и ужасом. Теперь, очнувшись от своей ярости, иначе слышались Манвэ сказанные слова названного брата. Но ни сказанного им самим, ни сделанного было не отменить. Пустота наполняла Сулмо до краёв, окружала его, проникала внутрь, облепляла со всех сторон. Половина мира ушла из-под его пальцев, истаяла, как тот самый снег на горячих камнях Таникветиль, коими их сделала его мысль. Теперь он помнил последние мгновения своего гнева и тихий умоляющий шёпот, пытавшийся пробиться сквозь обжигающе холодную пелену.
«Манвэ…»
Не оттого ли теперь он был глух к прочим голосам, слеп к другим лицам, потому что перед внутренним взором было лишь лицо Повелителя морей, а в ушах – шёпот, срывающийся с пересохших губ? Он желал заставить Ульмо быть покорным своему Королю, но не стоило ли ему самому быть в начала братом, а потом Владыкой?
Его душа болезненно вздрогнула, когда Манвэ почувствовал, услышал совсем слабое биение Сердца Повелителя морей. Сулимо встрепенулся, сидя на своём престоле, вновь, как и все дни после ссоры с названным братом, находясь в одиночестве, и вгляделся перед собой, ловя силуэт медленно идущего по тронному залу. Никогда прежде он не видел Ульмо таким истощённым и всё существо властелина ветров сжалось от отчаянной боли, жалости к брату и ненависти к самому себе. Напряжённый до предела, замерев на месте, Манвэ растерянно и в то же время пристально наблюдал за Вала, внимая, впитывая в себя каждое его слово. Молнии в груди отчаянно метались, часто пульсируя, но звук Сердца брата был почти неразличим среди дыхания Арды. Сам Сулимо еле дышал, боясь спугнуть слабый стук, и, когда Ульмо покачнулся, вскочил на ноги, чувствуя, как всего его охватывает леденящий ужас.
Когда вознеслись к белым потолкам последние слова Повелителя вод, Манвэ стремглав бросился к нему, подобный ветру, мгновенно достигающему своей цели. А, приблизившись, упал на колени, подхватывая Аратара двумя руками, и что есть силы прижал к себе. Пальцы впились в слабое тело Ульмо, боясь отпустить, потерять навсегда, так, словно вся Тьма, Ужас и Боль хотели отнять его. Сгусток молний, уподобившись Сердцу океана, пульсировал отчаянно, учащённо. Зажмурившись от боли, Манвэ весь дрожал, размыкая узы ветров, вновь наполняя жизнью каждую клетку воды – каждую частицу своего брата. Эту жизнь он передавал от сердца к Сердцу, отдавал через всего себя, без остатка, наполняя Повелителя Вод до краёв, возвращая его силу в полной мере. И, лишь почувствовав, что тот снова обрёл крепость, отстранился, заглянув в родное лицо.
Светящиеся глаза Сулимо блеснули и по щекам побежали хрустальные капли, прочерчивая тонкие дорожки слёз. Он погружался в творение настолько глубоко и сильно, что начинал походить на Детей Илуватара слишком во многом, но в эту минуту не думал об этом. Не отпуская Ульмо, не произнося ни слова, Манвэ поднял его на ноги, и прикоснулся ладонью к лицу брата, будто так лишь мог удостовериться, что тот силён как прежде. Пальцы нежно касались чужой щеки, задевая волосы; в груди билось знакомо Сердце океана. И, не удержавшись, Манвэ вновь привлёк его в свои надрывные объятия.
- Прости меня, - отчаянно раскаиваясь, зашептал он.
Напряжённо дрожащий, живой и уязвимый, - он был не Королём и Владыкой, а лишь одиноким духом, чуть не утратившим того, кого любил всей своей сутью. Пусть ещё болезненная, пусть полная горечи, эта любовь захватила его, наполняя теплом, даруя мир и смирение, готовые принять даже отказ. И раны, нанесённые некогда Мелькором, затягивались, переставая ныть от боли, от одного лишь присутствия Ульмо. Множественные связи, дарованные обоим Илуватаром, переплелись сильнее, повинуясь воле Создателя.

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:20:24)

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Сулимо замер в руках брата и закрыл глаза. Время вокруг них остановилось, затаилось дыхание всего живущего и существующего, в чьих венах текла вода, чьи клетки наполнял воздух. Сердце океана билось ровно, отзываясь умиротворением в источнике молний, и свет неугасимого пламени становился одним целым с песнью Великого океана, берущего своё начало в могущественной Мысли Илуватара. С самых далёких дней, вне времени, одновременно в каждом пространстве, существующем в Чертогах Эру, Манвэ не чувствовал себя таким беззащитным. Будто, минуя всё, что стало его частью в Арде, на несколько мгнвоений времени он вновь сделался Айну, только-только открывшим глаза, соткавшись по воле Создателя. Источник молний не горел грозной силой, но сиял, подрагивая, как огонёк, окружённый тьмой – источник тихий, драгоценный, колеблющейся и живущий в раздувающих его ветрах. Смиренный и покорный.
Король, стоящий на коленях…
Тихие слова Ульмо, его руки в белых волосах Манвэ, проникают в самую суть Владыки ветров. И, дотрагиваясь до давно сцепленных, проржавевших уз, разбивают замки, заставляя их опадать под силой связей, исходящих от Неугасимого пламени. Вместе с болью, воспоминаниями, мгновенно всплывшими перед внутренним взором, возрождая всё ещё бушующие в недрах эмоции, Манвэ почувствовал себя свободнее. Словно Повелитель морей вынул из груди своего брата осколки, не дававшие вдохнуть, тянущие его к земле. Тысячи лет Манвэ жил под их гнётом, скрывая в молниях раны, которым невозможно было затянуться. Может быть, и теперь они не пропадут, не покроются живительной коркой, пока рядом ещё есть ощутимая тень Мелькора. Но Ульмо, названный брат, ставший ближе сотворённого, облегчал давнюю муку, разделяя тяжкую ношу. И, чуть хмурясь из-за призраков прошлого, Манвэ глубоко вдыхает и отпускает её. Тьма отступает от него, ниспадая за черту горизонта, и Владыка ветров открывает глаза, благодарно улыбаясь изумрудному взгляду.
- Никогда более я не отпущу тебя, - шепчет он, крепко сжимая руку названного брата.

***

Длинные пальцы сцепились замком. Аман замолк для него, погружаясь в пучину мыслей, истончаясь на поверхности его сознания. Круг Судеб ещё пустовал, но был слишком переполнен безмолвием. Сегодня, как никогда раньше. Он не поднимал головы, упираясь локтями в подлокотники своего трона, желая быть в одиночестве иссякавшее в обратном отсчёте время. Он знал, что должен сделать, и, в то же время, нет. Манвэ хмурился, возвращаясь мыслями на тысячи лет назад…

Разверстое небо багровело от огненных всполохов. Далёкие звёзды Вечной Пустоты, уходившие вереницей во все уголки Эа, взволнованно мерцали, дрожа внутри тьмы. Огромные земные пласты, равные островам, уходили прочь, сдвигаясь, разрывая сами себя. Земля рушилась вниз, падая в сердце планеты, рассыпалась, обречённо погибая. Дрожали скалы, плавились камни. И всё то, что успели сотворить светящиеся руки Высших, умирало, пропадая безвозвратно.
Вспышка белого света озарила тьму, прочерчивая ослепительный порез через весь небосклон. Мрак всколыхнулся, загудел, исторгая из себя яростные звуки, сокрушающие всё новые земли, повергая их в выплёскивающиеся из берегов огненные реки. Жидкое пламя оставляло ожоги, растекаясь язвой, кислотой и ядом. А Мрак, собрав в дымящихся руках куски обожжённой, изуродованной земли, бросил их прочь от себя, направляя удар в источник Света. Но Свет взмыл выше, подобный огромному белому орлу, ослепительно яркому и оттого невыносимому для Мрака. Белые ветры, соткавшись из надрывного дыхания Арды, собрались вокруг него, впитываясь в крылья, и тот рванул вперёд, рассекая черноту сияющими перьями. Тьма загудела вторично, и ударила: непроглядной душной стеной, сплетённой из ненависти и злобы, она набросилась на рвущуюся к тёмной сердцевине птицу, и, схватив белые крылья у их оснований, впилась когтями в плечи. Орёл вздрогнул и закричал. И пронзительный голос его заставил всех духов обомлеть от ужаса. Подняв птицу выше, Мрак с размаху бросил её от себя, направляя в скалы, ощетинившиеся остроконечными пиками.
Но не было на то воли Илуватара, чтобы погиб, угас источник молний. Белые крылья безвольно опали вниз, перемазанные гарью, опалённые яростными прикосновениями. Лишь вздрогнули, отодвигаясь назад, не способные поднять самих себя с поверхности тёмных скал. Манвэ упёрся руками в камни, с трудом приподнимаясь после сильного удара. Длинные белые волосы ниспадали бессильным дождём по скалам, а с крыльев опадали перья. В плечах его, куда впилась пальцами-иглами Тьма, виднелись чернеющие раны, из которых капал, стекая слезами, свет. Никого не осталось рядом с ним в ту минуту. Великой мощью своей Мелькор охватил почти весь мир, и, обернув её во Тьму, сам воплотившись ею, одерживал победу за победой, изгоняя прочь некогда братьев и сестёр своих. Тёмной воле его соблазнялись и малые духи, и поднимали руки на Валар, принимая сторону Врага.
Манвэ поднял голову к небесам. Их труд, разрушенный, испепелённый, низвергался в жерло стонущей от боли земли, и отсюда он видел падение Светильников, уничтоженных его братом. Рассечённый на части Иллуин распадался, теряя Истинный свет, зажегшейся по благословению Сулимо. И чувствовал Владыка ветров, что вместе с ним, вместе со страданиями Творения, меркнет что-то внутри него самого.
Скалы расступились позади него и чьи-то руки заботливо подхватили со спины, помогая подняться с камней. Манвэ обернулся: в его белые глаза заглядывали алые очи Ауле.
- Что нам делать, Владыка? – взволнованно спросил Кователь, не размыкая рта, и в сполохах, пляшущих на его лице, Манвэ видел огни погибающих Светильников. – Враг слишком силён.
- Мы должны отступить, - тяжко ответил Сулимо, отворачиваясь от Тьмы, тянущейся из недр земли к источнику молний. – Ради Арды. Гнев Мелькора не утихнет, доколе он не ощутит превосходства над нами…

- Манвэ, - слышится бесстрастный голос Мандоса.
В этот день Владыка Судеб должен открыть свои замки, отворить камеры и выпустить из тьмы закованного в цепи Мятежника. Сулимо не мог не ждать этого дня, но ожидал без радости.

- Ну что, братец, - Мелькор подчёркивает последнее слово и криво усмехается, - неужто поднимешь на меня свою руку?
Его чёрные одежды расползаются тьмой, сливаясь с огненным мраком Утумно, силящимся поглотить в себе бело-пламенный образ Владыки ветров. Долгие годы Войны стихий ослабили его, вымотали, заставляя тратить великое могущество и мудрость на злобу и ненависть. Манвэ видит, как ещё сияют тусклыми огнями его глаза сквозь упавшие на лицо длинные чёрные волосы. Мелькор воплотился в Арде раньше них всех и давно носил плоть, похожую на Детей Илуватара. И всё же, сквозь все искажения, Сулимо зрел перед собой брата, - наконец видел, изничтожив его гарнизоны и приспешников, развеяв тьму и стены подземного убежища.
Крепко сжимая в руке горящий белым огнём меч, Манвэ промолчал, пытаясь уловить тот малый свет, который изначально полыхал в груди его брата, коим сам он восхищался когда-то и тянулся всем существом. На мгновение взгляд Тёмного дрогнул, словно удивлённо, будто взволнованно, но, уперевшись на огромный молот, Мелькор опустил голову, пряча глаза от Сулимо, вновь не давая ему проникнуть в Сердце Тьмы.
- Не он, - пронзительно громыхнул смеющийся голос, и Мелькор, вздрогнув, обернулся.
Сотканный из золота, пронзительных отблесков, радостный и бесконечно уверенный, Тулкас посмеивался над Могущественнейшим в Эа, словно тот был всего лишь майа, заигравшимся в Тёмного Валу.
Великан размахнулся и ударил, и огромная его секира впилась сияющим лезвием в истекающий мраком щит…

Манвэ открыл глаза, медленно поднимая склонённую в задумчивости голову. В его плечах больше не было ран, его меч уже не чернел растекающейся кровью убитых им порождений Мелькора. Он был другим теперь. И всё же, как лучше всех он помнил Музыку Айнур и спетые Песни, так помнил он и всё прочее, что запечатлелось в судьбах Эа.
Король Валар распрямился, кладя руки ровно по подлокотникам белого престола, и молча кивнул Владыке судеб. Пространство вздрогнуло и Круг ожил, наполняясь вновь собравшимися Валар. Манвэ молчаливо наблюдал, как в воздухе вырисовываются облики его братьев и сестёр. Кажется, никто не был спокоен, и каждый ожидал чего-то. Каждому из Валар Мелькор сумел причинить особенную боль, ударив в самую суть. И всё же каждый из них мог отстраниться от Мятежного брата, не будучи переплетёнными узами столь тесными, что соединяли два всполоха одного пламени. Манвэ смотрел в их лица и одновременно не видел. Незримые узы накалились, натянулись до предела, и вновь Владыке ветров казалось, что, отчаянно звенящие, они разорвутся навсегда или уничтожат обоих.
Двери в тронный зал Ильмарина отворились, принося с собой леденящий лязг цепей и глухой отзвук тяжёлой поступи. Тьма стелилась изворачивающимися тенями по белым поверхностям дворца, будто истерзанные змеи, измученные, но ещё пытающиеся поднять свои злобные головы, ещё пытающиеся ужалить. Колыхались, длинные одежды Чёрного Валы, обречённо свисали длинные чёрные волосы вдоль опущенного к ногам лица. Мелькор медленно волочил ноги, пряча взгляд от яркого света, исходящего от всего внутри Круга Судеб. Каждая часть его тела, каждая клетка Могущественнейшего в Эа стонала, ныла от боли, умоляя прекратить обрушившуюся на них пытку. За годы пребывания в Утумну, за века заточения в узах Мандоса, он отвык от белых ликов братьев своих и сестёр, и, особенно, от источника молний в груди младшего брата, к которому приближался с каждым новым шагом.
Его остановили в центре Круга, и Чёрный Вала замер, тяжело дыша, сгорбив плечи и спину. Цепи на его руках, свисавшие гигантскими сегментами, беспощадно тянули вниз, и Мелькор боролся с яростным желанием пасть на колени и закрыть голову руками, только бы не видеть ослепительного блеска, и не мучиться в нарастающей агонии под его лучами, неспособный умереть и освободиться.
Манвэ смотрел на брата с высоты престола, и, незаметно для себя, вновь впился пальцами в подлокотники. Вновь казалось, что раскрылись старые раны, перебивая дыхание, не давая вздохнуть полной грудью. Непреодолимые связи между источающим тьму Мятежником и его Королём протянулись от центра Круга к каждой стене и самому дальнему углу; наполняя собой дворец, перечёркивая сущее – пропадая в глубинах Пустоты за Чертогами Безвременья.
Мелькор, я ждал тебя, кажется, невыносимо долго… - отзывается память по ту сторону источника молний. Как же давно это было!.. Слишком давно, что уже казалось ложью, покрывшей весь мир по воле Мятежника.

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:20:47)

- Отец, помоги мне…
Пальцы сцеплены замком, а вокруг него пустота.
Тишина, безмолвность.
Круг Судеб пуст, ещё не наступил роковой час, последние минуты его одиночества.
Он провёл здесь много времени. Он знал, что этот день придёт.
- Помоги мне, Отче…

Мир немедленно делиться на две части: есть он и Мелькор, и есть всё остальное. Сквозь узы, тесно связывающие их, переплетающиеся до самых глубин Эа, пропадают, еле видные, лица других Валар. Манвэ знает, что они здесь, они рядом. Но все они во Свете, как и сам он во Свете. Все, кроме Мелькора. Есть ли в этом зале кто-то, кто может не смотреть на него? Разве не прикованы к Мятежнику все взгляды, совершенно все? Нет ни одного безразличного. Никто из них не может быть равнодушен.
- Мелькор, - голос Манвэ звучит ровно, ни тепло, ни холодно; будто луч белого света, пробившийся сквозь камни в некогда непроглядную черноту, - срок твоего заключения истёк, и, как дано было тебе наше слово, сегодня ты можешь снова говорить в Кругу Судеб. Говори же.
Мелькор снова поднимает свой взгляд. Трон Манвэ, трон его младшего брата, - он сияет невыносимым блеском, как и сидящий на нём. Щурясь, Мятежник заставляет себя смотреть. Смотреть сквозь белый полог, впивающийся нарастающей болью в глазные яблоки, чтобы различить знакомые черты.
Манвэ видит этот взгляд, видит тьму, направленную на него. Их братские узы совсем не иносказания. Их родство – совсем не то, что у всего в этом мире. Они – целое, но теперь… что же? Что же, всё-таки, «они»?
Мелькор опускает голову, бессильно закрывая глаза. Воплощение мешает ему, а тьма – в лучах источника молний она подобна издыхающей твари. И у её властелина совершенно нет сил подпитать мерзкое создание своё злобной волей. Ему кажется, больше и нет её, - его воли. Чертоги Мандоса что-то сделали с ним. Все они…
Чёрные волосы, длинные, чернильно-чёрные, опускаются на поверхность белых камней: Мелькор не выдерживает под тяжестью цепей. Натужно, бессильно опускается Мятежник на колени, кладя поверх увенчанные тяжкими обручами руки. В его пальцах нет силы, коей нет ни во взгляде, ни в мысли.
- Братья… сёстры… - Чёрный Вала хрипит и сипит; его голос тихий, уставший, вымученный. Обречённый. – Три века… неужто так много…

«Отец, сколько раз прощать мне брату моему? До семи ли раз?»

Манвэ молчит, глядя на муки старшего брата. Тьма стекает с Мелькора жидкой гарью, густым чёрным ядом, впившимся в его некогда белые крылья. Сколь сияющий и прекрасный был его облик, там, в Чертогах Безвременья! Как непостижимо красив был его голос, рассказывающий о новом и загадочном, что увидел в Пустоте, среди кочующих звёзд. И он, Манвэ, младший брат, Вспышка Молний, внимал ему с любовью и восхищением. Как сильно было это чувство, сколько силы давало: он дышал им, жил, воспевая в своих песнях. Что же стало теперь? Что они?..
- Я потерял их, все три столетия, - устало продолжает Мятежник, тяжело выдыхая, - потерял, как и Истинный Свет, дарованный нашим Отцом… - он не поднимает глаз, покорно, смиренно склонив голову перед Судом Стихий, и кажется, что нет в нём более ни капли мятежного духа; он лишь побеждённый мраком, которым пытался уничтожить других. – Я понял то, что сделал, - наконец, выдавливает он и голос его надламывается. – Деяния мои предстали предо мной Ужасом и Смертью, от которых мне невозможно было ни уйти, ни скрыться. И теперь они терзают меня…

Пальцы сцеплены замком и сквозь закрытые глаза, сквозь напряжённый разум ему кажется, что он слышит приближающиеся шаги заключённого брата. Но нет, это лишь его печали играют с ним злую шутку. Мог ли он дотянуться до Мелькора Истинным Светом? Мог ли помочь снова обрести Предназначение Первого из Айнур?
Нет. Свобода воли неприкосновенна для него. И каждый, кто считает иначе, идёт против Воли Илуватара. Но тем тяжелее этот шаг.
Тем страшнее.
- Отец, помоги мне…

Мелькор чуть поднимает голову, делая над собой усилие, словно цепи повисли на его шее титаническим ожерельем. Его глаза блестят сумрачным светом, и лицо, омрачённое тенями, вдруг снова напоминает тот образ, которым он был некогда воплощён Мыслью Эру. Не явно, но неуловимо ясно. Будто что-то возрождалось в нём, оживало, пробуждаясь от вечного сна.
- Я раскаиваюсь в том, что соделал, - с иссохших губ слова слетают мольбой; он слаб, немощен, он не причинит им вреда, уже никогда, - и молю о прощении…
- Лжец! – выкрикивает Вала Тулкас и Круг Судеб вздрагивает.
Мелькор, вздрогнув от пронзительного голоса воина, вновь обречённо опустил голову вниз. Белые залы охватывает волнение и тревога. Словно до момента одного этого возгласа каждый из Валар был прикован вниманием к Тёмному, и сейчас, вздрогнув от резкого бесцеремонного звука, опомнились. Манвэ почти не шевелился, и в свете источника молний было сложно угадать его взгляд, понять по лицу его его мысли. Окрик Тулкаса не напугал его, не потревожил, словно Сулимо был готов к этому, зная, что будет. Владыка Ветров взглянул в сторону, на неугомонного Тулкаса, и тех, кто пытался одёрнуть его, успокоить. Изумрудные глаза Повелителя морей смотрели в ответ, и что-то в груди Аратара дрогнуло, на мгновенье выбиваясь из-под сурового контроля.
Узы вновь натянулись, но на этот раз Тёмный ощутил внутри них нечто новое, и незнакомое ему. Что-то, что переполняло теперь его брата, стало частью него. Мелькор прислушался, замер, пока успокаиваются, перешёптываясь Валар: белый свет источника молний словно переместился на кого-то другого, отдавая иному тепло, на которое, - знал Мелькор – был способен. Тёмный поднял голову вновь, против боли взглянув на младшего брата.
- Манвэ… - произнёс он и голос его звучал отчаянной мольбой.
«Манвэ» - опоздав лишь на секунду от первого, второй, будто шёпот, звучит у Сулимо в голове.
Сулимо вздрогнул сам, но внутренне, не показав остальным. Осанвэ заполнило сознание и голос Мелькора был в тысячу крат искреннее, ближе, роднее, проникая в самую суть, разрывая старые раны.
«Не смей говорить со мной так!» - источник молний накаляется яростными огнями.
«Ты дрожишь…» - в ответ шепчет тьма.
Манвэ не отрывает взгляда от тёмных сумрачных глаз старшего брата. Их связь всё ещё сильна, даже отравленная ненавистью, даже противопоставленная мраку и свету. Мелькор чувствует его, как чувствовал всегда. Знал и видел, не угадывая, но уверенный изначально.
«Манвэ…» - бессловесная мольба достигает самой сути и бьёт беспощадно.
Сулимо лишь еле заметно хмурится, не размыкая губ. Это для них двоих, лишь друг для друга и никому из Валар не услышать сказанных слов, умещающихся в одно мгновение времени.
«Мелькор!» - голос младшего брата звучит твёрдо. Он изменился, его брат, сделался совсем другим. И всё же остался прежним. Мелькор чувствует это и тянет связующие их узы, пытаясь привлечь ими к себе своего брата.
«Прости меня, Манвэ… прости меня…»
- Я знаю, что не достоин этого, - продолжает обречённый Мятежник, вновь во всеуслышание Валар, и Манвэ кажется, что брат словно продолжает сказанные на осанвэ слова или отвечает на обвинения своего пленителя. – Я знаю, что причинил столько боли, сколько не вместят и тысячи времён, но… я молю о милосердии, - лицо его искажает отчаяние, - где ещё искать мне прощение, как не у ног брата моего.

- Он причинил слишком много зла, Манвэ, - острые слова слетают с губ Варды, и она слишком поздно понимает это.
- Не тебе мне объяснять начала начал, - тихо отвечает ей супруг и отводит опечаленный взгляд.
Владычица звёзд улавливает тяжкую грусть, потонувшую в источнике молний, и уже сожалеет о сказанном.
- О, Манвэ, - выдыхает она, умоляя, беспокоясь и любя одновременно.
Её руки касаются его лица, белых волос, нежно лаская, словно так могли изгнать всех теней.
Он молчит, крепко сжимая её ладони.

Владыка ветров не произносит ни слова и светящийся взгляд не отпускает сумрачных огней. Мелькор смотрит в ответ, и кажется, что по щекам его вот-вот потекут чёрные слёзы. Тёмный ждёт, смиренно, покорно. Пытаясь достучаться до брата своей Волей, но получая в ответ лишь глухое молчание. Вдруг ему кажется, что ему не суметь – не выпросить у младшего брата прощенья. Тёмного охватывает страх, под покровом которого живут и иные чувства, но их он скрывает от каждого направленного на него взгляда.
- Владыка, - вдруг слышится шелестящий печальный голос Ниэнны; облачённая в серое, Валиэ делает шаг, выступая из числа Валар, ближе к Мятежнику, - внемли мольбе падшего. Умилосердись слезам раскаивающегося.
Пальцы сильнее сжимают подлокотники престола.
«Манвэ!..»

«Тогда Петр приступил к Нему и сказал: Господи! сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? до семи ли раз? Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи раз, но до седмижды семидесяти раз.»
(Евангелие от Матфея, 18:21-22)

[nick]Manwë Sulimo[/nick][status]King of Valar[/status][icon]https://i.imgur.com/08TwZmN.gif[/icon]

Отредактировано Greider (2017-10-22 19:21:15)