Услышав её родной голос, её – «соскучилась», Ник открыл глаза. Она как-то очень медленно шла. Даже, когда бежала. Для Пейджа время растянулось словно пузырь из жвачки во рту ребёнка, выпятилось, набухло и лопнуло. Её белобрысая голова оказалась рядом – можно рукой достать. Он и достал. Его дрожащие пальцы зарылись в мягкий пушок на её затылке, прижались к тёплой коже, (так отличающейся от обугленной корки тех её частей, что сложили в гроб), потянули, прижимая её щёку к его груди.
Сентиментальность не была одним из качеств Пейджа, он был скорей даже несколько циничен, но не сейчас. После того, как безвозвратно потерял нечто дорогое, единственное, нужное до боли; после колючего, мешающего вдохнуть комка в глотке, когда до сознания доходит, что родной души больше нет рядом и никогда не будет; после вывернутого в крике рта и впившихся в ладони ногтей (лёгкие белые следы в виде полумесяцев до сих пор виднеются на его ладонях), после этого, она… живая. Настоящая. Рядом.
Большой палец нежно скользнул по острой скуле, и Ник наконец вдохнул. Каким мёртвым он ни был, а дышать всё же было нужно.
-Ты мерзкая, твою мать, девчонка разбила мне.., - «сердце» - прозвучало в голове, - самолёт, - прошептали губы в её макушку.
«Сердце» - настаивала голова. «Сердце» - возопил мозг. «Серд…» - оказалось, что Нику не показалось – тугой, кровавый комок мышцы, наконец, не выдержал и порвался.
В принципе, его мечта сбылась. Он всегда думал, что это она ему глаза закроет, а никак не он кинет горсть земли на крышку её гроба. Один-один - как сказал бы сползающий к её ногам Ник, если бы он мог сейчас говорить.
Пейдж захрипел и умер.

На лицо шмякнулся снег и, тая, мокро пополз по коже.
- …це, - хрипло сорвалось с трясущихся от холода губ, - Айрин?
Пейдж, лёжа на могиле, ошалело пялился на стоящее в стороне копытное и бредущего по сугробам мужика. Нагишом было холодно. Очень.
Пейдж не прикрывал зад. Стесняться ему было некого, да и нечего. Ну, тело чуть дрябловато, ну животик. Так не тридцать же ему и даже не сорок. Но ягодицы от пребывания на ледяном камне замерзли, и поэтому он поднялся, растирая их.
Тут Ник испугался. И ему захотелось плакать - он сошёл с ума. И всё это просто его больной бред. А он-то только обрадовался, что помер. Радовался, что его пустое существование прекратилась. И ведь только вновь обрёл свою девочку. Пейдж, не обращая внимания, что его уже не на шутку трясло, уселся задницей в сугроб и, набрав горсть снега, растёр его по лицу.
Кладбище. Пейдж узнал это место.
«Стоп! Это уже было!» Ник напряг мозг, хоть при молотящих друг об друга зубах это было сложно.
Именно тут Ник появился, когда умер в первый раз.
«Бред! Какой первый раз? Ты идиот!» Ему казалось, что его сознание раздвоилось. Воспоминаний было два. Первое - он только что обнимал Айрин. Секунду назад. Пейдж до сих пор ощущал, как проминаются волоски под подушечками его пальцев и запах. Её запах. Его ощущения не могли лгать до такой степени. Потом была боль, и вот он здесь. Ник потёр грудину. Смутным отголоском, скорей в голове, а не под рукой кольнуло воспоминание о разрывающей сердце боли. И второе - это сиськи. Сиськи склоняющейся к нему медсестры. Потом снег на кладбище. Потом Сторож, Олень, Мэр, Дом и … он обнимал Айрин. Ник запутался.
«Определённо бред».
По сугробам брёл мужик. Рядом стоял олень.
Пейдж, согревая, прикрыл руками хозяйство – вдруг пригодится (он на это надеялся, нет, точно это знал), кивнул мужику и подскочил. Вдалеке, огибая сугробы, бежала Айрин.
И тут ему стало всё равно. Пускай он сумасшедший, пускай он умер. Он готов ещё трижды сойти с ума и десять раз откинуть копыта, лишь бы к нему бежала Пейдж. Ник смахнул растаявший снег с лица, заодно смахивая упрямо выползшую из уголка глаза слезу.

«Ох ты ж, мать твою!» Николас вспомнил, что стоит голый только, когда увидел, как Айрин старательно на него не смотрит.
«Ещё раз умирать!»
- Кто бы говорил! – Пейдж укоризненно покачал головой и стал натягивать на себя то, что она сунула ему, что-то усиленно выглядывая в небе.
- В порядке? В порядке ли я? О, дааа! - Ник был в порядке настолько, насколько может быть в порядке покойник.
- Так-то ты встречаешь дядю?!
Он старался. Он действительно старался не ржать. Но не смог. Напряжение в его голове лопнуло, словно мыльный пузырь. Мёртвый дважды. Стоящий посреди кладбища рядом с умершей три года назад племянницей. А главное, он ещё никогда не чувствовал себя столь счастливым. Костюм капитана Америка даже заставил ржущего Ника подтянуть живот. Всё это стоило того, чтобы помереть!
Маску от костюма он надел на светловолосую голову улыбающейся племянницы.
И внезапно стих, погладив тыльной стороной пальцев её щёку.
- Ты-то как, малышка?
В третий раз помирать он не собирался.