Бита описывает ровный круг, проворачиваясь рукоятью в пальцах с обломанными ногтями, и с треском опускается на спинку стула, в непосредственной близости от тонкой шеи «гостьи». Пит говорит, что с гостьей следует обращаться вежливо, по всем законам, собственно, гостеприимства. Феликс думает, что он и так предельно вежлив — вон, даже голову еще никому не разбил.
Разумеется, если не считать той брюнеточки в водительском кресле — удар приходится ей точно по затылку, брюнеточка влетает холеной мордашкой с безупречным, но кричащим макияжем в лобовое стекло, и помада смазывается с дрожащих губ.
Эстет из Феликса так себе, говоря откровенно, но вид ему нравится. Красная помада, красная кровь, белоснежные выбитые зубы.
Красотища же, а?
— Итак, Реджи-ина, — он нарочито коверкает имя, закинув биту на плечо и заходя за спину, цепляет пальцами веревку, проверяя, крепко ли связали. Крепко, хорошо — он одобрительно кивает, бросив взгляд на Руфа, и тот неприязненно кривится, хмыкает, перегоняя зубочистку из одного угла рта в другой. Ну и гадость, лучше бы курил. — Пока босс занят, за тобой приглядываю я. Надеюсь, тебе хорошо видно, — он издевательски хмыкает, глядя на наливающийся цветом синяк под глазом, — в каком положении ты оказалась. Твой прекрасный принц на помощь придет нескоро, живучий, ублюдок. Странно, что сразу не подох. Но тем веселее. Сидеть тихо необязательно, кричать не возбраняется. Ты тут надолго, пока твой папаша не пойдет нам навстречу. Я вот лично не уверен, что пошел бы. Точно уж не из-за такого.
Феликс снова проворачивает биту, с почти детским любопытством поглядывая на Регину, и трет скулу. Эта девка не далась так просто — и теперь не она одна сидит с синяком под глазом. Только вот Фелу явно не привыкать, в отличие от неё. Ну или хрен её знает, говорят, у них там нравы строгие царят, Голд никого не щадит.
Он мерзенько ухмыляется, оценивающим взглядом окинув «гостью», щурит глаза.
А тот ублюдок, Грэм, и правда живучий.
[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде[/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— А ты не молодеешь, — Феликс ухмыляется, широко и довольно. Не как кот, выжравший банку сметаны, скорее как вконец укурившийся торчок. — Печально. Пару лет назад зрелище было поприятнее. Но ничего.
Он пожимает плечами, щурит глаза и цепляет Регину за подбородок, поворачивая лицом к свету. На «мордашку» не тянет, это не та куколка с блядоватой помадой за рулем.
Долго — несколько секунд — разглядывает, издевательски гладит по скуле, так нежно, как умеет, что это выглядит скорее мерзко, и щерится в оскале.
— Но ничего. И так сойдет.
Шрам о себе почти не напоминает. Он не ноет в непогоду, не кровит, не мешает мимике. Фел вспоминает о нем, когда смотрит в зеркало, или когда очередная подружка — надолго они не задерживаются, вот незадача, — обводит его пальчиком и интересуется, откуда такое.
— Скажу, а чоб нет, — Феликс показательно раскланивается. — Девочки ведутся только так. Не нарадуюсь. Может, и тебе такое нравится, а?
Склоняется к ней близко, почти нос к носу, но не настолько — нос, конечно, не отгрызет, но попробовать может. А портить вид и выбивать зубы Феликс не хочет — хрен поймешь потом, что она там говорит. А говорить Регина будет обязательно, уж он постарается.
— Как думаешь, — он вертит в руках коробку, взятую со стола за спиной, где свалено кучами всякое барахло, как нужное, так и не особо, и выбивает связку иголок, — какова вероятность подцепить какую-нибудь дрянь, если до тебя здесь кто только не сидел? Говорят, ты умная, — он закатывает глаза, — так что скажешь?
[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде[/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Какая же дыра в брюхе, дорогая? — Феликс заходит ей за спину, выбирает иглу потоньше и вгоняет её под ноготь безымянного пальца. — Кажется, кто-то сам говорил, что папаша не придет. Так чего мне бояться?
Он хмыкает.
— Дорогу-уша.
Феликсу привычнее бита — он давно наловчился и мозги вышибает виртуозно. Но более тонкие инструменты ему нравятся тоже — битой надолго не растянешь, если уж калечить, так калечить. Перебить пальцы, коленные и локтевые суставы, сломать ребра, перебить позвонки — это грубо.
Куда интереснее вогнать иглу, а потом вывихнуть палец. Так больнее. И интереснее.
И именно так Феликс и делает.
— А штопать я заштопаю, — он пожимает плечами, — опыт есть. Хочешь — покажу?
Он выворачивает из сустава второй палец, затем вгоняет иглу. Разнообразие — штука такая. Последовательная.
Поднимается, обходит и снова встает к ней лицом. Снова разглядывает с видом художника, вконец укурившегося художника, конечно, раздумывая будто, где бы еще положить тень.
— Что думаешь? Немного художеств, и никакая штукатурка не спасет, — он снова гладит её по скуле, перестав улыбаться, но в глазах плещется нездоровое веселье. — Или пока не портить мордашку, Реджи-ина?
[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде[/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Какая жалость, — с неподдельным, слишком искренним разочарованием в голосе говорит Фел, едва ли не всплеснув руками, — что пару лет назад ты не блистала умом, да? Далеко тебе до папаши, как ни крути. Предусмотрительности — в минус.
Феликсу не нравится, что она не кричит. Но это дело времени, говорит он себе, выбивая из связки новые иглы. У него обломаны ногти, на правой руке двух не хватает вовсе. Он, честное слово, прекрасно знает, насколько это дело времени.
Рука у него тяжелая, и левая скула стремительно набирает цвет, почти симметрично правой. И он все еще вежлив.
— Питер сказал, что калечить тебя пока нельзя, — Феликс со скучающим видом фыркает, прислонившись к столу, скрещивает руки на груди. — Но только пока. Час, два у нас еще есть точно.
Отталкивается от стола, обходит снова. Вытаскивает иглы. Вправляет пальцы.
Выворачивает запястье.
Цокает языком, глядя на кровящие кончики пальцев, и, жалея, что не может видеть её лица, слизывает кровь.
Вгоняет иглы обратно.
— Но какая-то у тебя странная тяга к братьям нашим меньшим, Реджи-ина, — тянет он, медленно, не торопясь, пристраивая новую иглу. — Мне стоит задуматься о позе?
[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде[/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

Феликс весело смеется, запрокинув голову, скалит зубы и разве что не мурлычет, поглаживая Регину по шее.
— Намордник? О нет. Ему, знаешь ли, нравится, когда я кусаюсь.
Руфус на заднем плане посмеивается, хмыкнув, нарочито пошло облизывает тонкие губы и толкается языком в щеку.
— Ага, кусаешься.
Феликс закатывает глаза, зарывается пальцами в темные волосы и сжимает их, натягивая, заставляя Регину запрокинуть голову и подставить шею. Держит крепко, не размениваясь на нежности, и проводит языком вдоль сонной артерии. Кусает, впиваясь зубами.
— Вкусно? Не особо. Гнилая кровь. Но на пару раз сойдет.
Слизывает кровь с губ, тянет второе запястье, смещая его из сустава.
— Твоим ребятам? Это кому? Грэм-а-теперь-я-вылижу-твой-зад? Или Руби-зубы-на-стекле? Широкий выбор, — гладит по щеке, не отпуская волос, натягивает их сильнее. — Просить буду не я. А нет. Буду. Чтобы ты прекратила блевать.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде[/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

Он не любит людей. Не потому, что в детстве его травили или обижали, о нет. Этого и не было. В детдоме либо ты, либо тебя — там нет места обидам. Обиды там нежизнеспособны.
Совершенно.
Люди — глупые. Тупые. Трусливые.
Напрасная бравада — это словечко Феликс цепляет, поошивавшись с одной шлюхой, которая раньше была учительницей, — его веселит.
— Ну что же ты так. Моя любовь к себе вечна.
Шляпник. Ну разумеется. Кем еще пугать, как не местным Джеком Потрошителем.
От него идет мороз по коже, и признаться в этом себе не стыдно. Скорее даже любопытно посмотреть, как он работает.
В конце концов, гениальность противника уважать надо сегда.
Это он тоже цепляет от той шлюшки, и какое счастье, что ничего кроме. Нос ему нравится, когда он на месте.
— Даже не сомневаюсь. Понравится обязательно, — ловит её взгляд и ухмыляется шире. Он-то знает то, что знает еще только Питер, да папаша Голд.
Не придет.
Феликс краснеет, и скулы вспыхивают красным — но отнюдь не от гнева и не от унижения. Ему нравится.
И он умеет в этом себе признаваться.
Блузка, наверное, на ней дорогущая. Ткань хорошая — не поддается сразу, рвется с треском.
— Понравится, я уверен. Но отложим на потом.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде[/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Что ты. Я весь горю желанием, — пожимает плечами, неприкрыто разглядывая. — А выглядит лучше, чем я думал. Но портить все равно не жалко.
Кружево поддается хуже, и Феликс, свистнув, ловит брошенный Руфусом нож. Лезвие холодное, и Феликс вспарывает ткань снизу вверх, от низа живота и выше. Небрежно, едва ли не оставляя порез на тонкой коже; едва ли.
Иглы, ножи, — всё это не менее интересно, чем бита. Более… вариабельно.
— Сколько тебе лет, Реджи-ина? — тянет он, разглядывая светлую кожу без намека на изъян, обводит пальцами ключицу, межключичную впадинку, ключицу. — Наверное, даже можно понять, что ж тебе Грэм задницу вылизывать готов. Хотя нет.
Он хмыкает.
— С Грэмом все просто. Такую шлюшку еще попробуй найди.
Грэм, в самом деле, такая блядь. Вторая такая вряд ли сыщется.
— Хороший мальчик? Могу порычать, — скалится, катая «р» на языке, вбивает нож в стол. Возвращается ей за спину, насвистывая, поочередно выворачивает пальцы на правой руке, крепко и больно сжимая вывернутое запястье, поглаживает по локтю. Если немного сдвинуть веревки, можно вывихнуть и плечо. — Это будет… забавно.
Полчаса спустя Феликс вправляет обратно все пальцы, запястья и даже не трогает плечо. Времени у них еще достаточно, и с того же стола он выуживает полупустую бутылку, делает несколько глотков.
В подвале душно, а кровь приливает к лицу. И, по правде говоря, не только.
— Выпьешь, Реджи-ина? — он салютует, щурясь, облизывает губы. — Твое здоровье, дорогуша.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Какое разочарование. Я постараюсь не утопиться в слезах, — Фел пожимает плечами, делая еще несколько глотков, и дергает углом рта. — Только до этого знаменательного момента тебе еще надо дожить.
Феликс даже не уверен, что она доживет. В самом-то деле — он слишком сильно хочет увидеть, как она корчится от боли, услышать её крик.
Он не знает, почему. Шрам — ерунда. Питер оставил ему больше шрамов, но Феликс почти никогда не думает о том, что его мозги хорошо смотрелись бы на стене. Почти.
Его не пугают собственные порывы, он научился давно признаваться самому себе в своих же желаниях.
Выбить этой суке зубы, вышибить мозги, но прежде сделать так, чтобы она помучилась. Нет, не так. Чтобы она просила о смерти больше, чем о жизни.
А он оставил бы её подыхать в грязи, разумеется, проконтролировав, что ни одна сучья душа ей не поможет.
— Я связан по рукам и ногам, увы, — он разводит руками, вздохнув, выдирает нож и кончиком лезвия проводит от коленки к бедру, задирая ткань юбки. Внутренняя сторона бедер, говорят, чувствительная. — Но ничего ломать я тебе пока и не собираюсь.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Он предпочитает «фас», — Феликс нажимает сильнее, вжимая нож в бедро, но не настолько, чтобы прорезать кожу. Чулок цепляет и тот тянется стрелкой. Дальше и ниже ножом, чтобы Регина замерла и ощутимо напряглась. Потому что, ну, в самом деле — иначе это будет больно. — Ну или «голос». Кому захочется читать обслюнявленные газеты?
Феликс знает прекрасно, какая у него репутация. И ничего не имеет против. Он знает Питера давно — еще с детдома, — и раз уж однажды подставил горло, нехрен возникать.
— Чему ты меня научишь? Собственному опыту? — он ухмыляется. — С удовольствием послушаю, как ты носишь тапочки своему Голду. Надеюсь, меня не вывернет.
Его, разумеется, не вывернет.
Хотя если представить Голда, трахающего Регину, кажется, начинает немного подташнивать.
— Это ты от папаши понацепляла любви к собачкам, Реджи-ина?
Он ненавидит её. Искренне. Всем сердцем и всей душой. Если они, твою же мать, у него есть.
Кажется, в его репутации присутствует эпитет «бездушный».

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Ну конечно. Мамочка, — тянет Феликс, склоняясь к лицу женщины, издевательски нежно гладит ее по щеке, шее, обводит кончиками пальцев с обломанными ногтями контур разорванной ткани. Нежно. Практически трепетно.
Немного отстраняется, словно желая охватить взглядом общий вид.
Пощечина.
Он не любит, когда им пытаются играть. Даже если — о, а кому из детдомовцев это не знакомо? — он и в самом деле скучает по кому-то, кто должен быть.
И этот кто-то совершенно не тот, кого он бы хотел трахнуть.
Мерзость.
— Неужели Грэм на это повелся? — он фыркает, отстранившись, кривит губы. — Тогда он еще больший кретин, чем я думал. Такого-то уломать несложно.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Какая незадача, — шипит Феликс, склоняясь к ее лицу, и снова цепко хватает её за подбородок, ловит взгляд. Обводит большим пальцем контур темно-красных губ — и приятно понимать, что это не помада, — и крепко сжимает щеки. — Какая незадача, что я не люблю, когда меня любят больше всех. Предпочитаю, когда любят меня одного.
Это иррационально и противоестественно, что сейчас его тянет. Что он совсем не против задрать юбку еще выше, вспороть белье — и пусть только попробует дернуться, хуже будет не ему, — и дальше…
Он щерится злобно, смотрит с отчетливой ненавистью во взгляде и обходит заходит Регине за спину.
Ему далеко до Шляпника. Разумеется.
Но однажды он научится.
Сдвигает немного веревки, выворачивает плечо и вбивает очередную иглу под ноготь. Он злится на себя — за то, что поддается этим словам, реагирует на них, — злится на неё.
— Какая же ты сука, Реджи-ина.
Ладонью проводит от ключицы и ниже, крепко, до синяков, сжимает бедро, свободной рукой зарывается в черные волосы и оттягивает голову.
— Сука, как есть.
[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

Это уже походит на дурную привычку. Феликс отшатывается, кривя губы в брезгливой гримасе, и заносит руку.
И останавливается, чувствуя, как спину буквально проедает, словно кислотой, чужой взгляд.
Так на него смотрит только один человек в целом мире — Питер, — и Феликс отводит руку, стискивая кулаки, едва ли не рычит зло.
— Сука, Реджи-ина. Какая же ты сука — вторую такую хер найдешь.
Кривится, встряхивая рукой, и коленкой проезжается по её ладони, по иглам, загнанным под ногти.
— Феликс.
И, вскинувшись, опускает голову. Делает шаг назад.
Регина не сумела бы его научить — он это знает точно. Потому что учить некого, когда потрохами и мозгом принадлежишь не себе.
— Доброго вечера, Регина, — Питер появляется в неровном круге света, прислоняется к заваленному хламом столу. — Выглядишь отвратительно. Но тебе идет.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4c809/7ugaK28tYJI.jpg[/icon]

— Талантливый парень, ага, — Питер кивает, не кривясь и не ухмыляясь, только едва заметно приподнимает уголки губ. Ненадолго. — Еще годик практики — и цены не будет. Не хочешь поучаствовать?
Кивает снова, пожимая плечами, словно и не сомневается, что да, вкус у него хороший. А как же иначе.
Феликс стоит сбоку и будто бы даже за его спиной. Он умеет быть относительно незаметным.
— Правда, не то что бы твоё согласие что-то изменило. Тут дело такое — выбора особо нет, — он чуть разводит руками, не отводя взгляда. Рассматривает с легким, несколько даже научным интересом — а как быстро зверушка издохнет? — Не думаю, что кто-то за тобой явится. Ты здесь уже сколько — час? А папаша Голд всё еще молчит. Правильно делает. Я бы за таким тоже не сунулся.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4cad7/EGtDMu93Cyk.jpg[/icon]

— Мстят? — Питер вскидывает брови. Смеется. — Да кому это сдалось, Регина?
Точно не Голду. Но она об этом не знает.
Питер смеется, потому что это выглядит дьявольски смешным. Потому что он знает что-то большее, чем она.
Потому что, мелькает мысль, он давно уже не в том возрасте, когда ошибки молодости умиляют и заставляют сокрушенно качать головой. Он жил слишком долго, чтобы не научиться над ними смеяться.
— Нет. Нет, Регина. Иногда даже Тёмные остаются в тени.
В Тени — где им всем самое место.

[nick]Феликс[/nick][status]с тем самым во взгляде [/status][icon]https://pp.userapi.com/c637119/v637119539/4cad7/EGtDMu93Cyk.jpg[/icon]