В долине смерти, у подножия города Готэм, страшный остров Нерроуз. На нём замок, тёмный и мрачный. Как в самых жутких сказках и самых ужасных кошмарах. Но… до него далеко. Над городом как всегда висят тяжёлые серые тучи. В этом городе не бывает лета и нет весны – здесь вечные дождь и снег. Даже Небо не хочет смотреть на то, что творится на этой проклятой земле.
Полицейские машины визжат шинами, пробиваясь по улицам города к центру – к заброшенному католическому храму, в которой разворачивается бойня. В этом городе больше нет веры, нет надежды. Здесь проливают кровь даже в церквях…
Для них нет ничего святого.
Давно уже нет. Зацикленные, замученные собственными бедами, потерявшие всё настолько, что решили, будто обрели сполна: сколько бы кошмаров не обрушивалось на прекрасный город Готэм, в нём по-прежнему миллионы горожан, по-прежнему жизнь бьёт ключом.
Только жизнь жизни – рознь, верно?..
Он поливает автоматной очередью без какой-либо цели. Зажимает курок ради забавы и, смеясь, наблюдает, сколько целей успеет поразить. Безумно, надрывно, взахлёб – смеясь. Его люди пали, погибли в перестрелке с полицией, а кого-то он успел загубить сам. Разве для него имеет значения их жизнь? Для него не имеет значения даже он сам. Машина взорвана и единственное здание, стоящее ближе всего, была церковь. Старая церковь, с высокими потолками, утопающими в мрачных небесах, выбитыми витражами, и огромным одиноким колоколом, умолкнувшим на многие года. Ему кажется, что он видел этот храм действующим – его воспалённый мозг выдаёт ассоциации. Мимолётом, взбегая по обледеневшим ступеням, спотыкаясь, чуть не падая, он вспоминает, что после в храме сделали клуб. А потом и бросили вовсе. Кому ещё искать утешение исстрадавшейся душе, как ни ему? Он свою погубил. Но для него не может быть прощения. Только безумный смех-плач, стоя на коленях под пробитым временем каменным потолком.
Но это иллюзия – у него в руках ещё есть оружие. No slaughter without laughter, right? Он продолжает нажимать на курок. В него палят в ответ, и он скрывается за массивными дверями.
Они окружают старый храм, боятся зайти внутрь сразу, опасаясь уловок Психопата.
Принца Преступного Мира, детка!
Они боятся его. Это так предсказуемо. И абсолютно не весело.
Что-то словно гонит его, и он бежит по ступеням вверх, на самую крышу, к колоколу. Они перебили ему глотку, этому отлитому многотонному куску стали. Они не дают ему говорить, затыкают! Но он сумеет выбраться туда, наверх, ближе к Небесам. Которые всегда были глухи к нему.
Спецназ. Несколько бомб и снова стрельба. Ему удаётся убить четверых. Прожекторы носятся вдоль крыши как сумасшедшие. Скользят бликами, холодными, мёртвыми огнями, норовя засветить глаза, чтобы он ослеп. Но его не испугает даже это.
О, нет-нет, только не мёртвые огни!
- Там все летают, - безумно шепчет он и сталкивает вниз, сквозь пробитый потолок одно из спецназовцев.
А потом над головой мелькает тень летучей мыши. В груди забавным образом переплетаются восторг, предвкушение и немного страха – как в детстве, когда открываешь подарок от родителей и боишься, что там будет не то, что ты ждёшь!
Но нет, только не с ним – не с Бэтменом. Он всегда именно то…

Он был почти без сознания, когда его доставили в Аркхем. Их встречи с Тёмным рыцарем Готэма не заканчиваются просто ничьей: поверженным должен быть либо один, либо другой. Бэтмен проигрывает редко, но Джокер всегда возвращается.
Из разрезанного рта на пол капает кровь, пока его волокут внутрь. Взгляд замутнён, слух почти не улавливает чужие голоса. Кровь разукрасила его изуродованное лицо лучше всякого грима. Синяки под глазами будут лучшим мейкапом. Знакомые руки хватают его за лацканы фиолетового сюртука, вздёргивая вверх, чтобы подставить выбеленное белилами лицо под электрический свет бесчувственных ламп. Джокер рефлекторно поднимает руки, из последних сил, цепляясь пальцами за обтянутые чёрным материалом предплечья. Совершенно обессиленно, абсолютно неопасно. Кажется, Бэтмен спрашивает что-то, но Психопат лишь улыбается в ответ, оголяя перепачканные собственной кровью зубы. Она же, кровь, бежит от кончика рта вниз по шее.
Его забирают, привязывают к койке и увозят прочь под пристальным взглядом Архиврага.

Профессор Стрендж часто включал свои адские машины в грозу, когда за окнами Аркхема бесновалась разбушевавшаяся стихия. Те установки, которые он собрал в подвалах клиники - те самые, из-за которых внезапно погиб Джеремайя Аркхем – должны обеспечить ему славу, открыв новые дороги к психологии Преступного Разума в обход всех проторенных. Джокер чувствовал, как энергетические разряды разрывают на куски каждую мышцу, каждое сухожилье. Будто зверь, поселившийся под кожей, рвавший плоть зубами, выедая изнутри. Психопат кричал от боли и смеялся одновременно, и его безумный голос, уподобляющийся раскатам грома, отзывавшегося на западе болью, а на востоке – сумасшествием, сотрясал стены Аркхема, повергая в животный ужас каждого, кто его слышал.
- Вы пробовали применять к пациенту те препараты, которые я подобрал для вас, доктор Крейн? – голос же Стренджа всегда холоден и доброжелателен. Бесчеловечен. Вот, где настоящее зло.
Машины приостанавливаются, сбавляя напряжение до нуля. С изуродованных губ Джокера невольно срывается вымученный стон. Стальные ремни надёжно передавливают кровотоки.
- Да, профессор, - сдержанно отвечает Крейн, карябая что-то на своём планшете. – Результаты отрицательные. Пациент проявляет беспрецедентную устойчивость к психотропным средствам. Иногда мне кажется, что его рассудок действительно непоправимо повреждён…
Произнося последнюю фразу, Крей смотрит в пристально наблюдающие за ним изумрудные глаза прикованного преступника. Худощавый доктор не договаривает, позабыв мысль из-за пробирающего до костей взгляда. Лишь ловит себя на мысли, что хочет включить вновь чудовищную машину профессора Стренджа, только бы не видеть этих пронизывающих его насквозь глаз.
- Посмотрим, - загадочно шепчет Стрендж, сам глядя на пациента. – Пока можем найти кого-то ещё. Выбор есть, верно?
- Верно, - твёрдо отвечает Крейн и опускает пусковой рычаг машины вместо профессора.

Толпа заключённых беснуется. Один час свободной прогулки и уже спустя каких-то пять минут нашлись двое охотливых до драки.
- А ну, разошлись! – кричат выбежавшие на звуки потасовки охранники и палят автоматной очередью в потолок.
Заключённые Аркхема расходятся, усаживаясь по своим местам, а двух драчунов растаскивают по карцерам. Но охрана не уходит, распределяясь по периметру. Распоряжение профессора Стренджа: сводное время даже для закоренелых преступников. Проклятая терапия. Капитан охраны перезаряжает оружие, и в этот момент на территорию зоны отдыха выводят ещё одного. Он идёт медленно из-за цепей, сковывающих руки и ноги. Цепи гремят при каждом шаге, и в момент, когда его зеленоволосая макушка освещается холодным электрическим светом, те из пациентов, кто находился ближе к дверям, спешат убраться прочь.
Ещё несколько шагов, пока охрана не посадит его на специально отведённый для него диван. Чтобы подальше ото всех, чтобы никто не спровоцировал самого опасного Психопата Аркхема. Разрезанный рот неустанно улыбается всем, кто обращает на него свой взгляд. Лицо бледное, почти как простыня в свете холодных ламп – будто грим всё ещё на нём. Под глазами залегли тени, и изумрудный взгляд сверлит собравшихся. И не ясно, что именно скрывается за его безумной зелёной пеленой – ненависть или безразличие.
- Садись, - командует капитан, останавливая Психопата, но не толкая. Для охраны Принца Преступного мира всегда выбирают самых матёрых, потому что молодняк – неопытные, решившие самоутвердится за счёт чужой боли глупцы – дохнут как мухи от рук сумасшедшего клоуна.
Джокер молча опускается на указанное ему место. Руки в цепях спокойно ложатся поверх коленей, спина облокачивается о мягкую спинку.
«В долине смерти, у подножия города Готэм…»
[nick]The Joker[/nick][status]let's put a smile on that face![/status][icon]http://funkyimg.com/i/2zEuF.jpg[/icon][sign][/sign]

Отредактировано Greider (2017-11-25 15:46:34)