ОСНОВНОЙ НИКНЕЙМ:
Медовый пряник
...
ПРЕДПОЧИТАЕМЫЕ ЖАНРЫ|ФЭНДОМЫ:
Гарри Потер
Макс Фрай
Таня Гроттер
Реальный мир
Комедия, Драма и немного сказок
...
ИНТЕРЕСУЮЩИЕ ПЕРСОНАЖИ:
авторские персонажи
...
СВЯЗЬ: лучше ЛС
НЕМНОГО О СЕБЕ:
Пишу медленно, но с душой. Очень люблю, чтобы отыгрыш был насыщенный, в постах могу как искрометно веселиться, так и смаковать тонкую драму. В примере поста там скорее про драму, но так как в жизни я сейчас на душевном и эмоциональном подъеме, то играть хочется что-то легкое и возможно забавное.
...
Во всем доме сильно, плотно, ощутимо пахло свежей краской. Густой широкой чертой провели по старым запахам, прятавшимся в углах, застенках и громоздких шкафах, в темных кладовых и вкусных рождественских детских тайниках. Если хорошенько поискать, то под дальней половицей у восточной стены комнаты еще можно найти две терпкие анисовые конфеты. Но разве теперь об этом стоит думать?
В комнату стремительно вошел молодой человек двадцати с небольшим лет, глубоко втянул носом искусственный аромат и тут же закашлялся, морщась и прикрывая рукой нос. – Даже цвет стен не могли оставить в покое!
Таким же быстрым шагом он приблизился к широкому окну, которое великаном возвышалось до самого потолка, и с усилием потянул на себя старые рамы. Створки, наскоро замазанные серой, еще сырой краской, поддались не сразу, с хрипом, хрустом, кряхтением. Липкая краска осталась на руках. Наконец с улицы тонко и одуряющее потянуло черемухой. Стоял насыщенный теплый май. В противовес осенней разреженности воздух обрел тяжесть и плотность.
Двумя этажами ниже гремела вечерняя улица. Гремела звонкой конкой, гремела звучными голосами людей, гремела деревянными колесами тележек и стуком чьих-то многочисленных твердых подошв. Скоро вечерний оживленный час закончится, и снова пустые, словно заброшенные улицы города будут казаться ненастоящими, сочиненными декорациями к пьесе про войну, несчастья и окончание мира. Да разве можно было представить раньше бурлящий и грохочущий Петербург столь пустым и молчаливым.
Молодой человек этот был Николай Александрович по фамилии Бессонов, или как звали его раньше домашние – Николка. Теперь не зовут, теперь дом есть, домашних нет. В пустые побеленные комнаты скоро въедет какое-то бюрократическое ведомство, и чужие жесткие ботинки будут ходить по его детским воспоминаниям. Ну а что же, местоположение удобное - центр города, до шумного Невского не то что рукой подать, его видно вон из окна, если сильно перегнуться через оконную раму.
В доходном доме по улице Садовой семья Бессоновых некогда занимала девять комнат второго этажа, теперь за ними осталась лишь эта, бывшая детская с громадным окном. Николай обошел ранее всю квартиру, но не узнавал ее, ходил как по старым больничным пустым палатам. И только теперь, в последней крайней комнате улыбнулся теплому чувству в груди, как здороваются со старым позабытым другом. – Давно же мы не виделись! Совсем скоро будем прощаться.
Юноша уперся руками в подоконник и выглянул почти по пояс в осязаемость густого весеннее-летнего вечера. Сколько раз он перегибался так раньше, будучи еще мальчишкой, весело крича частым прохожим: «Караул!», а потом живо прячась за яркой шторой. Сейчас за окном дышал уже не славный Петербург, а неспокойный Петроград. И попробуй теперь крикнуть «Караул!», как тут же поднимается неимоверная волна паники. Люди как будто вели привычную всем повседневность, но казалось, каждый не выдыхает до конца – а вдруг что. Как перед большой громкой грозой замирает на время весь мир, и только проскальзывает в воздухе колкое электричество. Так проскальзывали во взглядах людей недоверие, осторожность, страх или наоборот решимость и резкость. Ведь опять подхватит, понесет, потом бы подняться на ноги. Прошлая осенняя гроза мало кого оставила в покое. Вся природа вторит напряжением. Тягучий неподвижный воздух тяжело вдыхать, а от сладкого запаха черемухи кружится голова. Но лучше так, чем синтетическая краска. Сегодня точно быть грозе, чистым ровным небом не обмануть жителей северного города, привыкших к частым переменам, теперь уже не только погодным.
В комнату стремительно вошел молодой человек двадцати с небольшим лет, глубоко втянул носом искусственный аромат и тут же закашлялся, морщась и прикрывая рукой нос. – Даже цвет стен не могли оставить в покое!
Таким же быстрым шагом он приблизился к широкому окну, которое великаном возвышалось до самого потолка, и с усилием потянул на себя старые рамы. Створки, наскоро замазанные серой, еще сырой краской, поддались не сразу, с хрипом, хрустом, кряхтением. Липкая краска осталась на руках. Наконец с улицы тонко и одуряющее потянуло черемухой. Стоял насыщенный теплый май. В противовес осенней разреженности воздух обрел тяжесть и плотность.
Двумя этажами ниже гремела вечерняя улица. Гремела звонкой конкой, гремела звучными голосами людей, гремела деревянными колесами тележек и стуком чьих-то многочисленных твердых подошв. Скоро вечерний оживленный час закончится, и снова пустые, словно заброшенные улицы города будут казаться ненастоящими, сочиненными декорациями к пьесе про войну, несчастья и окончание мира. Да разве можно было представить раньше бурлящий и грохочущий Петербург столь пустым и молчаливым.
Молодой человек этот был Николай Александрович по фамилии Бессонов, или как звали его раньше домашние – Николка. Теперь не зовут, теперь дом есть, домашних нет. В пустые побеленные комнаты скоро въедет какое-то бюрократическое ведомство, и чужие жесткие ботинки будут ходить по его детским воспоминаниям. Ну а что же, местоположение удобное - центр города, до шумного Невского не то что рукой подать, его видно вон из окна, если сильно перегнуться через оконную раму.
В доходном доме по улице Садовой семья Бессоновых некогда занимала девять комнат второго этажа, теперь за ними осталась лишь эта, бывшая детская с громадным окном. Николай обошел ранее всю квартиру, но не узнавал ее, ходил как по старым больничным пустым палатам. И только теперь, в последней крайней комнате улыбнулся теплому чувству в груди, как здороваются со старым позабытым другом. – Давно же мы не виделись! Совсем скоро будем прощаться.
Юноша уперся руками в подоконник и выглянул почти по пояс в осязаемость густого весеннее-летнего вечера. Сколько раз он перегибался так раньше, будучи еще мальчишкой, весело крича частым прохожим: «Караул!», а потом живо прячась за яркой шторой. Сейчас за окном дышал уже не славный Петербург, а неспокойный Петроград. И попробуй теперь крикнуть «Караул!», как тут же поднимается неимоверная волна паники. Люди как будто вели привычную всем повседневность, но казалось, каждый не выдыхает до конца – а вдруг что. Как перед большой громкой грозой замирает на время весь мир, и только проскальзывает в воздухе колкое электричество. Так проскальзывали во взглядах людей недоверие, осторожность, страх или наоборот решимость и резкость. Ведь опять подхватит, понесет, потом бы подняться на ноги. Прошлая осенняя гроза мало кого оставила в покое. Вся природа вторит напряжением. Тягучий неподвижный воздух тяжело вдыхать, а от сладкого запаха черемухи кружится голова. Но лучше так, чем синтетическая краска. Сегодня точно быть грозе, чистым ровным небом не обмануть жителей северного города, привыкших к частым переменам, теперь уже не только погодным.
Отредактировано Медовый Пряник (2018-03-27 22:46:39)
[/float]
[/float]
