Чем дальше позади оставался Разлог, тем холоднее становилось. Боромир провёл много времени в Белых Горах, и к холоду был привычен, но даже он под пронизывающим ветром вынужден был мечтать о теплом очаге и горячем вине. Словно бы зима здесь была злее, хоть отроги Мглистых Гор от белых мало чем отличались. Или же холод этот гнали вслед за Братством крылатые слуги Врага, поднимая своими чёрными крыльями ледяной ветер, или же огонь, согревающий каждого изнутри, слабел день ото дня? Боромир смотрел на мрачного Гендальфа и непрошенный голос внутри шептал ему, что ему здесь не рады. А взгляд Арагорна - глаза цвета стали – отдавался звуком скрестившихся клинков. Эльф был как всегда лёгок на подъём и разговор, гном молчалив и спокоен, а хоббиты беззаботны, как дети. Только Фродо порой выдавало во взгляде смятение, словно бы его гложили те же сомнения, что и гондорца. Боромир никогда не знал сомнений, он вёл людей на смерть и сам шёл без тени страха, наградой становилась победа и жизнь. А теперь он снедаем был незнакомым чувством вины, неясным, призрачным. Как в детстве, когда вина приходила раньше проступка.
Но рядом с Мерри и Пиппином эта неведомая грусть отходила на задний план, терялась и почти исчезала, как утренний туман в свете солнца. Можно было сколько угодно утверждать, что полуросликам не место на войне, но от одного взгляда на них становилось легче на душе. Всё таки Мудрые точно знают больше, чем говорят, и, возможно, Гэндальф был прав, когда уговорил Элронда отпустить хоббитов с Братством. В этом походе можно было бы обойтись без гнома, без эльфа, и уж точно без человека с юга, но нельзя обойтись без песен о таверне «Зелёный Дракон» и тамошнем сладком эле.
Очередной привал сделали близ перевала, что вёл в Эригион. Гендальф утверждал, что за перевалом будет теплее, но ему не верили, пока наконец не подул ветер с юга, унёсший на север облака и туманы. Спрятавшись среди белых скал, путники развели костёр. Памятуя слова Арагорна о том, что в Эригионе на равнине прятаться будет сложнее и костры станут большой редкостью, на хворосте не экономили, как и на горячей еде. Поджарили мясо, овощи, заварили травяной чай. Что в котелок подмешал Бродяжник, знал, пожалуй, только Леголас, да и то вряд ли, но аромат всех взбодрил. Только Гендальф всё ещё был мрачен как утёс.
Лежа на нагретых солнцем камнях, Боромир наблюдал за хоббитами. Ему было тяжело отделаться от мысли, что похожи они на детей не только ростом. И тем больше утверждалось в нём восхищение их смелостью. Заметив, как Пиппин мучается с расстегнувшейся перевязью, на которой висел его меч, Боромир поднялся, подошёл и, опустившись на одно колено, помог закрепить ножны.
- У тебя славный меч, господин Тук, только умеешь ли ты им пользоваться? – признаться, про славный меч Боромир слукавил. То были даже не мечи – лёгкие кинжалы, пусть и выкованные в седой древности и заклятые сильными чарами, но мечами назвать их всё равно было тяжело. Даже те клинки, что ковали для Боромира в детстве, были тяжелее и длиннее. Но разве великий клинок бывает таковым отдельно от руки, его сжимающей?
- Идите сюда. Мерри! – подозвал он второго хоббита. – Раз уж ввязались в такое опасное дело, да ещё и заставили Гендальфа уговаривать за вас владыку Элронда, не хотите же вы быть обузой для него и Арагорна.
Это было похоже на игру – весёлая игра в салки или что-то похожее. И будто бы мечи в руках деревянные, и вокруг не скалистые отроги Мглистых Гор, а сады Минас-Тирита. И солнце на востоке опускается за белые горы, а не в огненную мглу.
[icon]http://f5.s.qip.ru/4g5aDVFX.jpg[/icon][nick]Боромир[/nick][status]страж белой башни[/status]
