Я знаю, что я видел! Даже если кто чего не видел…
Многим, очень многим людям не хватает одного мира. И они придумывают себе другие и с головой окунаются в них. Кто-то сорок лет ждёт письмо из Хогвартса, другие эти же сорок лет бегают по холмам в железных рубашках и выкрикивают кличи на эльфийском, устраивают слёты таких же фриков в костюмах других миров и времён, пугая по утрам в метро впечатлительных старушек. Дети мечтают о суперспособностях, люди по старше – о волшебной лампе, ковре самолёте и скатерти-самобранке. Сами авторы книг, фильмов и игр признаются в интервью и обширных биографиях, что хотели бы стать частью созданных ими вселенных.
А о чём мечтает Стивен Кинг и его коллеги «по цеху»? Дик Мортон, он же Ричард Хозяин Страхов, никогда не желал воплощения сюжетов своих книг, и не горел желанием встречаться с жителями своих миров. Каждый раз, когда на конференции после выхода очередной книги, его одолевали журналисты, он уклончиво отвечал на вопросы, правдивы ли его истории. Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Как взрослый состоявшийся человек он должен был точно знать, что не существует неуловимых охотников в ночи, для которых род людской – поле для жатвы, нет странной магии, нет глаз, подглядывающих во мраке. В каменных джунглях никто не пытается играть с человеком в смертельные игры, кроме самого человека. Но…однажды взрослый нигилист, отрицающий то, чего не видел, и не умеющий верить, видит то, что видеть было не положено. И открывает для себя новую веру.
…литература — это правда, завернутая в выдумку,
а правда этой книги довольно проста: магия существует…
И остаётся не ясным, было ли это случайностью, тайным планом мироздания, закономерным последствием каких-то поступков. Впрочем, этот взрослый и мудрый человек точно знает, что случайностей не бывает. А вот напуганный мальчишка, оказавшийся в одно мгновение на его месте, очень хотел бы верить, что это всё ошибка. Вероятно, так всё и было. Пятнадцать лет отделяли практически безлюдный тёмный переулок от ярко освещённых конференц-залов, и молодого журналиста Дика Мортона от Ричарда Мортона, автора многочисленных бестселлеров и нового направления в жанре мистики. Пятнадцать лет спокойной жизни, полной творчества, признания, наград, гонораров. Всё то, о чем мечтают многие. И так продолжалось бы ещё долго, возможно – всегда. Если бы однажды осенью Ричарда не потянуло в Детройт.
Почему именно Детройт? Он сам не мог ответить. Он никогда не питал любви к этому городу, и город отвечал ему взаимность. Здесь прошли не самые лучшие годы, с его улицами всегда была связана неясная тревога, а спокойный сон улетучивался, как призрак. Именно здесь легче всего приходили на ум самые тёмные сюжеты и таинственные персонажи, но всякий раз фантазия, будто насмехаясь над автором, не показывала самого главного – причину. Причину этой нелюбви, и в то же время – странного расположений. Мистер Мортон редко навещал Детройт, редко шёл на поводу у своих агентов, требовавших включить город в список мест для турне в поддержку новой книги. В качестве компенсации он часто упоминал его в своих книгах. А теперь ехал туда сам, по собственной воле.
В начале сентября мистер Мортон поселился в отеле в центре города, а в начале ноября оказался на окраине, в психиатрической клинике. Этот зов города был наживкой, на которую он клюнул, и ловушка захлопнулась.
Сначала были сны. Странные, тревожные, но уже привычные. Просто слишком много работы, слишком много внимания. Только в прошлом месяце вышла вторая часть задуманной трилогии, а редакторы уже требуют сесть за продолжение. Потом стало нарастать ощущение неправильности происходящего, при том, что ничего неправильного или просто особенного не происходило. Может, всё как раз таки было правильно, не правилен был сам Мортон?
А потом началась бессонница. Ричард ужасно устал от собственных мыслей, от окружающих людей, от газет и журналов, от телевизора и телефона. Он хотел просто упасть на подушку и забыться сном, но не мог. Днём он бродил по городу, улыбался для фотокамер и даже что-то подписывал губной помадой, а ночью сверлил взглядом синий экран ноутбука и стучал по клавишам. Работа продвигалась, но легче на душе от этого не становилось. Ричарду казалось, что он пишет собственное дело для суда, на котором его обязательно признают виновным и казнят. Однажды он осмелился поделиться этой мыслью с товарищем по телефону, тот помолчал мгновение, а потом сказал, что кое-кому необходим отпуск, и срочно. Ричард и сам это понимал. Теоретически, именно отдыхать он в Детройт и приехал.
Отправив последнюю главу в редакцию, Мортон прогулялся в парк, а на обратном пути зашёл в аптеку и купил снотворное. Он проходил по освещённым вечерним улицам, а тёмные переулки смотрели ему вслед и усмехались. В номере отеля он выпил сразу горсть таблеток, запил их стаканом виски и упал на кровать, даже не раздеваясь. Измученный разум провалился в туман. Но это был не здоровый сон, призванный исцелить хворых и обессилевших. Это было похоже на кому, только без света в туннеле. Звуки и образы остались, мысли текли медленно, как кисель, тело стало ватным и непослушным. Но исчезла тревога, совсем. Одна из ленивых мыслей почему-то оказалась экраном телевизора и пустым безэмоциональным голосом диктора вечерних новостей сообщила, что «знаменитый писатель Ричард Мортон найден сегодня утром мёртвым в своём номере в отеле. Предполагаемая причина смерти – передозировка препаратов». И эта мысль не огорчила Мортона, он даже испытал что-то сродни удовлетворению.
Следующий раз из забытья его выдернула другая мысль. Точнее – ощущение. Будто в комнате он не один. Было темно, очень темно, сквозь зашторенные окна не проникал даже свет уличных фонарей, да и на высоте пентхауса светилами могли бы быть только пролетающие вертолёты. Но при этом в комнате действительно кто-то был. Мортон попытался повернуть голову и осмотреться, но мышцы затекли, и, прежде чем он успел бросить взгляд в угол, где ему мерещилась тень, эта тень исчезла. Но не ушла. Выпитый алкоголь уже не успокаивал, он переместился куда-то в желудок и просился наружу вместе с таблетками. И вместе с тошнотой пришла старая подруга – непонятная тревожность.
«Завтра же запишусь к психотерапевту» - подумал Мортон. Он перекатился на край кровати и свесился с неё, чтобы как в детстве заглянуть вниз в поисках чудовищ. Желудок протестовал, голова тоже, но в отсутствии грамотного управления головой, функцию главного взял на себя спинной мозг, а точнее – крестцовый отдел и копчик. Задница настойчиво требовала посмотреть, что же такое шуршало под кроватью минуту назад. Мгновение спустя неугомонная встретилась с полом, таблетки и виски вместе с желчью увидели свет, а мгновенно протрезвевший мозг отобрал бразды правления у самозванцев и попытался переварить увиденную картину. Получалось ещё хуже чем у желудка с таблетками.
В узком пространстве между полом и днищем кровати, куда могла бы поместится разве что мышка – блинчик, на одну долю секунды сверкнули два ярких глаза. Нет, мышке они точно не принадлежали. Это были глаза человека, и явно не отдельно от человека. Так быстро Мортон ещё никогда не ползал спиной вперёд. Он сидел, прижавшись спиной к стене напротив кровати, стараясь не смотреть в тонкую полоску темноты под ней, и глубоко дышал, пытаясь справиться с тошнотой. Потом поднялся, держась за стену, и обнаружил на столе рядом десять бутылок с водой и пачку порошков от отравления. Всё это он не покупал и в номер набор «похмелье» не заказывал. Первая мысль была – «Не трогай, отравлено!», вторая – «Ты только что сам себя травил, не всё ли равно?», после чего Мортон выхлебал  почти два литра воды за раз и закусил порошочками. Стало легче, голова заработала в штатном режиме. Но вместо того, чтобы заявить «это всё бред обдолбанного писаки», он вдруг спросил «А помнишь…?».
«Нет, нет, нет! НЕТ! Этого не может быть! Не бывает монстров под кроватью, не бывает человеческих глаз у мышей, не бывает теней темнее мрака, швыряющих автомобили как игрушки! Так не бывает…»
***
Утром 31 октября Ричард Мортон очнулся на белых простынях с безликой белой палате психиатрической клиники. То, что за бортом канун Дня Всех Святых он понял, взглянув на календарь с кошечками на противоположной стене. То, что сейчас утро, сказали часы, висящие там же. А про психушку рассказали решётки на окнах. Последнее, что Ричард помнил, была попытка сделать «факел» из бокала с виски, но, кажется, загорелись шторы, а сам бокал он швырнул в кровать, желая спалить её вместе со всей той нечистью, что под ней водилась. А потом – темнота. Он пил целую неделю, пытаясь забыть то, что неожиданно узнал и то, что давно забыл и не к месту вспомнил. Никогда и ни в чём он не был так уверен как в том, что и таинственный гость той ночи и встреча в подворотне пятнадцать лет назад были наяву. С алкоголем пора было завязывать, как и с Детройтом.
Ричард выбрался из кровати, выдернул из вен иглы и катетеры и вышел из палаты. Он даже удивился, что его не привязали и не заперли. Проходя мимо зеркала у поста дежурного, он бросил взгляд в него и скорчил отражению рожу. Недельная небритость, серо-синий цвет лица, тёмные круги под глазами и взъерошенные волосы в купе с больничной пижамой делали его походим на зомби или неудачную часть эксперимента доктора Франкенштейна.
Постучав в дверь кабинета главного врача, Ричард приветствовал его фразой «Сладость или гадость?». На что получил улыбку, конфетку в яркой обёртке и вполне дружелюбное приглашение войти и выпить чашку чая.
[nick]Ричард Мортон[/nick][status]Писатель[/status][icon]http://.jpg[/icon]

Почему ты молчишь? - спрашивал насмешливый внутренний голос, или это был Дьявол за левым плечом? Ангел, что должен был стоять по другую сторону если и существовал, всегда молчал. – Ну, ты тоже думаешь, что Шляпника казнили напрасно?
Ричард Мортон уронил голову на подушку, щуря глаза от яркого света. Секунду назад у него в руке шуршала горсть конфет в ярких обёртках, а теперь – пустая рука была привязана к краю кровати. Секунду назад этот странный человек смотрел на него через дубовый стол, а теперь его лицо качается где-то вверх и в стороне на фоне белого потолка. «Я упал?» - была первая мысль, и тут же – «да, я упал, только понять бы в какую нору». Кем бы ни был этот белый кролик, он забыл, что Мортон не в том возрасте, чтобы летать по норам и спокойно вставать и идти, встретившись головой с землёй. Именно так всё происходящее видел Мортон. Только в отличие от Алисы, бежавшей за кроликом, он сам бежал, как ему казалось, от него, а всё равно оказался здесь.
- Ни что не бывает напрасно, - прошептал он, закрыв глаза, отвечая то ли тому странному человеку, то ли самому себе. – Мы все виноваты в чём-то. И если нас казнят, значит мы стали слишком скучными для своей истории. Быть скучным – самое большое преступление для главного героя, - Ричард открыл глаза. Его разбирал смех, непонятное веселье. Но один взгляд в безэмоционально-каменные глаза сидящего рядом человека оборвал приступ беспричинной радости.
- Скажите, что общего у ворона и письменного стола? – этот вопрос Мортон задал так же серьёзно, как его визави сообщал ему о казни бедняги Шляпника. Если доктор Мэнсон сейчас с серьёзным видом покачает головой и скажет, что мистер Мортон окончательно слетел с катушек – так тому и быть. Безумцы всех умней.
Всё это уже было.
Отрицание – пятнадцать лет назад, когда Ричард всеми силами старался забыть увиденное тёмным вечером в переулке, и тот мир, который так неосторожно попался ему на глаза помог ему это сделать.
Гнев – весь прошлый месяц, когда он боролся сам с собой и своим подсознанием. Но битву проиграл. Он хотел, чтобы всё это просто не существовало, он хотел оказаться просто безумцем.
Торг – всю прошлую неделю, когда он пил и придумывал оправдания случившемуся.
Депрессия – сейчас, в эту самую минуту. Та самая депрессия, когда человек в одну минуту смеётся как дитя, а в следующую выходит в окно в двадцатого этажа, с балкона пентхауса. Сколько бы Ричард не торговался с миром, мир равнодушно усмехался – ты видел то, что видел, живи с этим. Изменять реальность под перекосившееся мировоззрение одного человека мир не собирался. 
- Развяжите меня, - в ответ на вопрос о самочувствии Ричард с минуту молчал, прислушиваясь к себе. Ничего не болело, нигде не стучало, изношенный «мотор» бился ровно, голова была ясная. Во всю картину доброго утра вмешивались только крепления, не дающие ему пошевелиться на кровати. Под внимательным взглядом мистера Мэнсона Ричард чувствовал себя редкой бабочкой на столе естествоиспытателя – пригвождённый к доске и под микроскопом. Впрочем, судьба какой-нибудь заурядной капустницы ещё больше не завидна – её скормят варану из соседнего террариума.
- Я не пил так уж много, чтобы сойти с ума. Я помню всё, – Ричард на мгновение прикрыл глаза. Да, он помнил всё, даже то, что так старался позабыть. Коварный алкоголь, всегда так спасавший его, когда нужно было что-то стереть из памяти, на сей раз оказался совершенно бессилен. - Я просто поджёг кровать и надышался дыма, я был пьян не более чем гости на мальчишнике, это же не преступление? – Если бы это было преступление и напротив сидел не психиатр, а полицейский, было бы куда легче. Совершать преступления перед моралью и правом люди давно привыкли, а как на счёт грехов против собственного разума?
- Мистер Мэнсон, поймите…, - чёрт, а так ли его зовут? Я видел имя на табличке двери кабинета, но был ли я в кабинете и существует ли эта дверь и табличка? – я просто очень устал. Я работал много месяцев без передышки, мои редакторы возомнили себя рабовладельцами. Мне нужен отдых.
Ричарду отчаянно хотелось курить. Он курил редко, почти так же редко как пил, но теперь пришла пора нарушать все правила. Он снова закрыл глаза и откинул голову на подушку, сглатывая горькую слюну. А когда открыл глаза снова, встретил всё тот же равнодушный взгляд и уже без улыбки ответил – меня никто не преследовал пятнадцать лет. Что странно, учитывая… - учитывая, чему я был свидетелем. – учитывая, сколько поклонников у моих книг и как я порой обхожусь с героями, - Ричард лихорадочно облизал сухие губы, глубоко и медленно вздохнул. – У вас найдётся закурить?
[nick]Ричард Мортон[/nick][status]безумец[/status][icon]аватар.jpg[/icon]

Что же общего у ворона и посменного стола? Уж тот, кто знает, за что казнили Шляпника, должен знать. Но над этим ответом люди бьются столько лет, что глупо было бы просто дать им ответ. Мистер Мэнсон отвечает вопросом на вопрос, а Морисон откидывается снова на подушки и смотрит в потолок.
- Они оба напоминают мне о надгробных камнях, - и в голове снова кабинет доктора, в котором Ричард был или не был, и его огромный тяжёлый стол, такой основательный, как конечная станция. Или как надгробный камень. Сколько душ похоронено в его ящиках? – Меня тоже, наверное, похоронят под таким. Тяжёлым, как дубовый стол. Знаете, я всегда терпеть не мог письменные столы. И чёрных птиц.
Ричард снова закрыл глаза. Где-то тикали часы, нарушая звенящую тишину. Далеко-далеко за стенами клиники шумел город, но этот шум ютился на грани сознания, скорее как то, что должно быть, а не то, что действительно есть. Тихий и спокойный голос доктора вещал о покое и отдыхе. А Ричард вырывал по одному слову из его речи, как яркие картинки из скучной книги.
«Я запомнил имя, которого вы мне не говорили…А если это всё мой сон, и это я придумал вам имя? Может быть, это я придумал и вас, и эту больницу? Наверно, мне и правда нужна помощь. Но помочь некому. Человек рождается сам, умирает сам и сходит с ума тоже в одиночестве. Остаётся придумывать себе спасителей. Или убийц?»
Мистер Мэнсон роняет как бы между делом неформальный титул – король ужасов, и Ричард открывает глаза, и почти улыбается. Он никогда не отрицал, что ему нравится этот титул.
- Разве мои истории страшные? Нет. Это именно те детские страшилки, что рассказывают ночью у костра. В моих историях у зла всегда есть что-то, что позволяет разглядеть его и отличить, - Ричард сел на кровати, и посмотрел в лицо человека, сидящего рядом. Смотрел внимательно, словно хотел что-то найти. – Мир, который…большинство людей считает реальным, вот что куда страшнее. Здесь можно смотрел в лицо монстра и никогда не узнать об этом. Даже когда его когти вопьются в сердце, - Мортон перевёл взгляд в пустую стену и несколько секунд молчал. – Мои книги – это горькие пилюли. Но люди глотают их, чтобы перебить привкус тлена во рту. И я знаю, о чём будет следующая.
Мортон моргнул и ещё раз посмотрел на стену, словно впервые её увидел. Он помнил, что там висел календарь. Но сейчас стена была пуста, как чистый лист. Чистых листов Ричард тоже не любил, как письменных столов и ворон. Слова о родственниках он почти пропустил мимо ушей. Только покачал головой в ответ. Никого из них видеть он не хотел. Это семья Ричарда Мортона, Короля Ужасов, которая придумывает милые подробности его детства для интервью на телешоу, но никто из них не родственник тому Ричарду Мортону, который сидит сейчас на больничной койке в синей пижаме.
- Ночь? – Ричард поднял глаза к зарешёченному окну. За ним и правда было темно. – Вы очень хороший доктор, если считаете нужным посещать пациентов даже по ночам. Впрочем, я люблю ночь, - у него уже не было сил удивляться. Он просто откинулся на подушки и закрыл глаза. – Пусть, когда я проснусь, будет снова два часа.
И все же перемены эти отнюдь не означали,
будто герцог поступился и крупицей своего помешательства.
Ум этого человека был подобен тикающим ходикам,
которые, совершив известный кругооборот,
в назначенный миг выдадут обязательное «ку-ку!».
Ричарду казалось, что он открыл глаза через секунду после того, как закрыл. Вокруг было темно, тепло и тихо. Подушка была идеальной жёсткости, одеяло не кусалось, матрас не впивался пружинами в мягкие места. Можно было закрыть глаза и полежать ещё. Но спать больше не хотелось. Ричард сел и осмотрелся, в который раз. На стене напротив были часы, на которых стрелки замерли на цифрах два и двенадцать. Дня или ночи? Чёрт его знает. За окном темно, только свет далёкого фонаря едва разгонял темноту. Снова сон? Пусть, эти странные сны начинали Ричарду нравится. Он отбросил одеяло и опустил босые ноги на пол. Плитка оказалась холодной, и ощущение сонного уюта тут же слетело. Ричард поёжился и поднялся, шагнул к двери. Она снова была не заперта. В обе стороны раскинулся длинный коридор, расчерченный, как шахматная доска, отсветами от окон. Ричарл усмехнулся.
- Ладья на А8, - скомандовал он сам себе и двинулся вперёд. Он любил шахматы, и любил ладью. Особенно эту, чёрную и самую честную, всегда начинающую игру с самой первой клетки - клетки своего цвета. Тяжёлая фигура, всегда идущая прямо, не умеющая хитрить, но несущая угрозу даже с другого конца поля. Он так и прошёл всю доску по краю, по чёрным и белым клеткам. В конце коридора на стене висело зеркало, в нём отражался коридор, продолжающийся в бесконечность. Ричард повернулся возле него. – Шах.
А потом посмотрел в зеркало. Смотрел долгим взглядом, потому что в зеркале отражался не он. На мутной поверхности, будто бы не гладкого зеркала, а взволнованной водной глади, отражался кто-то очень похожий, но моложе, с яркими глазами и задорной усмешкой где-то в уголках губ. Ричард узнал его. Это был Дик Мортон. Тот, кого не знал практически никто. Тот, кто погиб в ту ночь, убитый одним мимолётным взглядом тёмной твари в подворотне. Дик Мортон погиб, родился Ричард Король Ужасов. И даже Ричард стал забывать это имя и лицо. А Дик, давно похороненный, улыбался, а потом кому-то подмигнул, кому-то, кого видел за спиной Ричарда. Тот обернулся и напряжённо вгляделся в игру тусклого света и глубокого мрака. Если там кто-то и был, разглядеть его Ричард не мог. Он снова повернулся к зеркалу, но теперь отражение было пусто. Там не было ничего, даже коридора, только темнота, как за окном палаты. – Шах и мат, - произнёс Мортон и рассмеялся низким хриплым смехом. Он почти слышал, как что-то грохнулось об пол. Корона поверженного короля или его собственный рассудок, разбивающийся вдребезги? Знать бы ещё, с кем он тут играет. Может, сам с собой? Победа над собой тоже причисляется к подвигам.
«Мистеру Мэнсону мне придётся сказать, что я видел во сне старый дом, мать и тарелку с рататуем. Даже если ему по душе мой бред, его задача – избавить меня от него. Но это моя горькая пилюля, позволяющая проглотить действительность со вкусом пепла».
Где-то здесь должен быть кабинет доктора. И Ричард снова идёт вперёд, ладья на Н8. Он снова стоит перед дверью со знакомой табличкой. Но не стучит и не открывает. Потому что…что сказать во сне человеку, который тебе снится? Если ты даже не знаешь, человек ли он. И не помнишь, кто ты сам.
[nick]Ричард Мортон[/nick][status]безумец[/status][icon]векрим.png[/icon]

Отредактировано Рысь (2018-12-08 19:56:37)