Женщина — это картина. Мужчина — это проблема.
Если вы хотите знать, что на самом деле думает женщина —
а это, кстати сказать, всегда опасно, — смотрите на неё,
но не слушайте.

Знаете, о людях никогда нельзя сказать с определенной точностью какие они на самом деле.
Во всяком случае за первые несколько минут.
Безусловно, можно выделить основные черты характера, понять симпатичен ли тебе кто-то или вызывает отвращение, может даже приблизительно предположить чего стоит ожидать, но.... "Но" всегда будет.
Люди - это не кусок камня, не половник и не котел. Они примеривают на себя новые лица, пытаются произвести впечатление, прячут за милой улыбкой ядовитые клыки и легко поддаются страху. У каждого есть свои слабости, зачастую сходные, у каждого внутри есть стержень и насколько он прочен - с первых секунд не понять.
Я встречал несгибаемых и упрямых руководителей, верных собственным принципам, про которых говорили, что они никогда не сгибаются. Знаете что с ними случалось, когда их ломали? Они больше не могли восстановиться, что-то внутри их рвалось и вылезала настоящая слабость, непримиримость, неспособная проявить гибкость. Такие падали в одночасье и более не поднимались.
Еще я видел слабых и покладистых, никогда не говоривших громко, проявляющих чудеса лояльности и плывущих по течению. Каждый из них открывался с новой стороны, когда наступал переломный момент, когда характер, настоящий характер, вдруг открывал истинное лицо.
Люди - это кокон противоположностей, это сложная система выборочных ценностей и пагубных привычек. Можно быть мягким снаружи и крепким внутри, можно быть лживым в словах, а на деле верным принципам, о, Моргана,  да многие из людей и сами не знают каковы они, пока не попадут в по-настоящему стрессовую ситуацию.

Помню, в Азкабане, кажется через несколько лет после заключения, в камеру напротив попал аврор. Тогда еще изредка попадались темные маги, жалкие плевки и огрызки первой Войны, больше похожие на неудачливых политических оппонентов нового Министра или "козлов отпущения", но Он был не таким. Говорили что тот аврор был хорошим человеком и сильным магом, что никто не ожидал, что тот однажды сорвется и убьет без всякого суда молодую семью. Я так и не узнал причин поступка аврора, да и не стремился с ним заговорить... Ночами он только скреб стены своей темницы и дышал громко и хрипло. Не кричал, не выл и не проклинал всех на свете, как делали многие другие. За его дверью всегда было тихо и я думал, что, быть может, у того аврора и впрямь была железная воля, раз он так стоически переживает присутствие дементоров и собственную изгаженную жизнь. Но.. прошло совсем немного времени, не больше полугода, как камера опустела. Этот сильный /так говорили/ боевой маг разбил собственную голову о стену.
Сдался. Не выдержал. Отступил.
Сколько их таких было?
Сошедших с ума, не смирившихся, покалеченных и слабеющих...

Люди - это набор механизмов и сетей. Кинь мелкий камешек меж двух шестеренок, надорви одну нитку - и все в одночасье может измениться, вся отлаженная работа механизмом, совершенный узор паутины, расползется по швам, забарахлит и взорвется, как детская бомбочка с краской.
А еще, так чаще бывает с мужчинами.
С женщинами иначе.
Они играют по другим правилам, они не следуют чужим и придумывают свои условности. Женщины верят, что им многое можно простить только за очаровательную мордашку. Что же, мужчины достаточно примитивны, чтобы этому поддаться. Они и впрямь, в отличии от женского рода, могут сойти с ума из-за пары стройных ножек и привлекательных форм. Было бы глупо этим не пользоваться.
Вот они и пользуются.
Не грех обмануть того, кто желает быть обманутым.

К сожалению или к счастью, а моя новая секретарша была именно из таких женщин.

Амелия Эйльхарт зашла в кабинет сияя улыбкой и начищенным подносом.
Строгий наряд, облегающий каждый изгиб тела, женственная плавная походка и, конечно, тот шарм, что присущ всем особам женского пола, в полной мере осознающим свою привлекательность. Ей и правда можно было любоваться как картинкой или изящной статуэткой, созданной именно для того, чтобы притягивать чужие взгляды. Если к такой внешности прилагался еще и ум, то было совершенно неудивительно как она сумела довольно быстро взобраться столь высоко.

Аромат кофе смешался с табаком, будто напитав кабинет мягкой горечью. С тихим стуком фарфора опустилась чашечка с блюдцем на стол, и я проводил кофе взглядом, будто бы мог лишь им одним определить как сварен любимый напиток. Быть может кого-то другого это могло порадовать, быть может даже произвести приятное впечатление, а я отметил, что мисс Эйльхарт у кого-то выспрашивала о моих вкусах и при этом этот неизвестный знал обо мне не так уж и много. Кофе должен быть не теплым, а горячим, потому что я вечно о нем забываю. Сахар не нужен, но аромат напитка был мягким, приятным, а я пил, как правило,  крепкий двойной эспрессо и лишь после пятой чашки начинал изредка разбавлять его сливками.

- Не ошибаетесь, - вместо разъяснений просто отвечаю девушке и хмыкаю иронично, будто бы заявление о столь кратковременной памяти могут хоть кого-то обмануть.
О нет, Амелия не была глупа. Я же помнил ее на том допросе, я читал ее досье и видел девушку собственными глазами сейчас. От нее за милю веяло отточенными манерами и улыбками отрепетированными у зеркала с таким вниманием, чтобы всегда смотреться выгодно с любого ракурса. Так поступают политики и лжецы, актеры и манипуляторы, а еще просто те, кто желает нравиться...
К кому же относитесь вы, Амелия?
Я не вижу вас неуверенным подростком, жаждущим внимания, а это, поверьте, говорит совсем не в вашу пользу.
Протягиваю руку, принимаю документы и пробегаю взглядом по строчкам, быстро читая отчет. Откидываюсь на спинку кресла и переворачиваю страницу, изучаю колдографию и важные пометки.
- Это пока останется здесь, дальше.
Амелия чихает и переводит тему, но я все равно щелкаю пальцами и жестом будто бы подзываю к себе новые бумажки, заставляя новую сотрудницу вернуться к обсуждению более важных дел. Слушаю мисс Эйльхарт и попутно вчитываюсь в выданную просьбу. Язвительная улыбка пробегает по губам, режет бритвой.
- Полная чушь, - выгибаю бровь, качаю головой и фыркаю. - Я тоже повздорил бы с Мелфордом, если бы пришлось с ним работать, а вот то, что его кузина - жена их непосредственного начальника, выглядит подозрительным, не так ли? - Возвращаю листок секретарше и вновь откидываюсь в кресле. - Придержите это у себя, а я как раз собирался заглянуть в их отдел, так что будет дополнительная тема для беседы. Никуда Лэнгдона переводить не нужно, погребать талантливого мага под слоем пыли - идиотизм.
Впрочем, научить его сдержанности тоже стоит. Слишком острый язык и самонадеянная юность - сочетание глупое, влекущее проблемы, еще одна подобная выходка и мальчишка правда может нарваться на заслуженное наказание.

Поворачиваю голову в сторону иллюзорного окна и смотрю на пасмурное небо. Град уже закончился, мелкое белое крошево растворилось в грязевых подтеках. Ветер стих и тяжелые серые облака угнездились на небе, подобно курицам-наседкам, не желавшим отдавать свою территорию. Февраль обещал быть промозглым, но что еще более вероятно - совершенно холодным. Ничего удивительного, так и заболеть не трудно, поэтому и вопрос мисс Эйльхарт был вполне логичен, вот только  он слишком хорошо давал понять, что девушка и впрямь планирует остаться тут надолго.
- Моя приемная - не уютная гостиная, поэтому и посетители не должны себя чувствовать в ней как дома. Напротив, чем больше будет их дискомфорт, тем легче выдадут то, что им желаннее всего. Впрочем, я не хочу чтобы вы болели, сделайте то, что посчитаете нужным, но не меняйте моих планов. - Я ненадолго замолкаю, стучу пальцами по столу и возвращаю взгляд на собеседницу. - Мое расписание слишком гибкое, поэтому я занимаюсь им сам. То, что вам нужно знать - это в понедельник и пятницу до обеда проводятся совещания и летучки, а так же мое присутствие необходимо на всех важных заседаниях Трибунала, порой я буду брать на них вас, потому что провожу сам некоторые из них. Я довольно часто бываю здесь по выходным, но ваше присутствие при этом не требуется, а семейные ужины и личные встречи не имею привычки проводить в рабочее время. После обеда в понедельник, среду и пятницу, если я на месте, то принимаю посетителей, в остальное время - только по приглашению или записи, об остальном я буду Вас предупреждать по необходимости.

Слова- это оружие, это острый нож и мягкое масло. Они умеют сгладить конфликт и начать войну. В Древней Греции ораторство превратили в искусство и науку, а первые риторики, сочинявшие трактаты на эту тему говорили, что цель ораторства не раскрыть истину, а убедить остальных принять твою сторону. Неудивительно, что со временем, это стало грозным оружием в руках опытных политиков и слово стало ассоциироваться с ложью.
Что уж тут было удивляться, что я предпочитал словам дело?  А милые улыбки и ладная фигурка точно не могли бы помочь перспективной девице Амелии Эйльхарт и впрямь добиться моего уважения.
Вот только девушку я все равно не отпускаю.
Жестом прошу ее остаться и достаю из ящика стола пухлую папку. От нее веет защитой, на карминовой сургучной печати герб моего рода, а все страницы будто бы слиплись друг с другом,  не позволяя заметить даже уголок листов и то, что на них может быть отображено. Папка остается перед девушкой на столе, я взмахиваю палочкой и следом с полки срывается несколько невзрачных кожаных альбомов, затянутых в ремни.
- Папку отдайте лично в руки мистеру Малфою, насколько я знаю, до десяти он будет у себя. А вот это в архив - мистеру Фоули, не оставляйте в его кабинете и не передавайте никому другому, если его не будет, значит просто дождитесь его. Ту папку что принесли с собой, можете оставить здесь, я разберусь с ней до вечера. На этом все.
Пока мисс Эйльхарт поднимается с места, я развожу огонь в камине и тот вспыхивает зеленым пламенем, бросает ядовитые отблески на мраморный пол и край эбенового стола. Воздух становится теплее, но уюта совершенно не прибавляет. Блюдце с чашкой, по мановению волшебной палочки, отращивают ножки и перепрыгивая по документам, перебираются на кофейный столик в углу, а я убираю со стола все лишнее. Беспорядок и хаос в кабинете - это хаос и беспорядок в моей голове, но я все-таки замираю на несколько мгновений, окликая уходящую помощницу. Поворачиваю к ней голову и рассматриваю несколько долгих мгновений чужое лицо.

- Амелия, Вы, безусловно, способная волшебница, но не думайте, что для меня этого достаточно, чтобы положиться на вас. Хорошего дня.

И день, наконец-то начинается.

Дайте угадаю…
Вы часто загружаете себя работой, но при этому возникает ощущение,
будто бы дни одинаковые..

Часы перестают иметь всякое значение, когда в кабинет каким-то удивительно шумным строем заходят главы подразделений и мы вместе переходим во вторую комнату, отделенную аркой от моего личного пространства. Загораются над длинным черным столом свечи, скрипят кресла по полу, пока волшебники устраиваются на своих местах и защитные заклинания куполом окружают кабинет. Никакой подслушки, никаких посторонних, даже вздумай мы все это время обсуждать комнатные растения, это все равно никто не должен был услышать.
И все же лица у всех мрачные: сведения из Ирландии никому не понравились, что уж было говорить о том, что даже Лондон в февраль решил в очередной раз продемонстрировать свой буйный капризный нрав, то ли впадая в маразм, то ли просто гневаясь на магическое сообщество, что никак не могло успокоить свою лихорадку.
Говорили негромко, слушали не перебивая, а я почему-то все ждал, когда в этой угрюмой тишине зазвучит эхо, отражаясь от толстых каменных стен и пружиня от них начнет бить в барабанные перепонки, чтобы дополнить картину, будто мы не в кабинете, а в ледяной пещере.
И правда, было как-то даже слишком холодно.
Я невольно вспомнил утренние слова мисс Эйльхарт, вслух уточняя что-то у председателя Трибунала.
Час с четвертью мы разбирали все важное, накопившееся за выходные, только Надзирательная полиция задержалась долее остальных. Я прочитал им письмо, полученное утром, и мрачно взглянул на жену. Ей и правда придется отправиться в Ирландию, по крайней мере только ей можно было доверять в достаточной степени, даже не смотря на бешеный нрав миссис Лестрейндж.
Так что не было ничего удивительного, что из кабинета мы выходили фактически семейным составом, только Эйвери не стал задерживаться в приемной, сразу отправляясь распределять своих. Брат с усмешкой поразглядывал новенькую секретаршу, поздравил с "новой кровью", благо предварительно перейдя на французский, а я выгнул бровь, даже не пытаясь ответить на его замечание. Только на мгновение сжал руку на локте супруги, привлекая ее внимание.
- Будь осторожна, - все так же на французском напутствовал я Беллатрикс и мы разошлись по разные стороны.

Где-то между совещанием у Министра и первым заседанием Трибунала я пропустил обед, потом гостил у артефактологов. В какой-то момент стало даже весело, когда половина отдела собралось возле поющей песни магловской кухонной плиты  и горе-нарушителя, что создал это чудо. Плита жутко кашляла и чихала гарью, когда особенно распевалась, а после предложения засунуть в нее еду, крайне грязно отругала одного из магов, при этом не забывая голосить. Все еще криво ухмыляясь, я заглянул в собственную приемную, окинул взглядом несколько человек, тут же вскочивших с мест и явно надеявшихся что я смогу их принять, но вместо этого я только подошел к столу своей помощницы.
- В субботу я оставлял здесь старую коробку, на ней дата от семьдесят первого.
Пока я ждал, заглянул Лэнгдон и пришлось при свидетелях отчитать его за поведение. Паренек ушел красным и нервным, зато впервые не сболтнул лишнего. Забрав из коробки необходимые несколько документов, собственное пальто и старое письмо, я вновь ушел, но уже вместе с итальянским представителем и главой пятого отдела.
Утро меня встречало градом, а вечер - дождем.
Половина министерских работников уже разошлась, а вторая - все еще ожидала меня в приемной. Мне было даже немного интересно: неужели никто из них все это время не занимался делами, предпочитая коротать время возле моих дверей? Следовало отдать должное их упорству и наконец обсудить все накопившиеся за день проблемы.
Министерство Магии - это не слаженный механизм, а старый и разболтанный, полный бюрократии и самый идиотских из возможных проблем. Последний из посетителей выскочил из кабинета вместе с догорающим в полете бумажным самолетиком, что кто-то решил ко мне отправить, видимо надеясь, что так будет удобнее. На мгновение даже появилась мысль в ответ отправить громовещатель, но я обещал разобраться с той папкой, что утром оставила мисс Эйльхарт, поэтому просто оставил дверь открытой, а свои планы на ответную издевку несбывшимися.

За окнами замигал свет уличных огней, отпечатался дождь полосатым узором воды на стекле и камин, прежде горевший зеленым ядовитым светом, наконец стал мягким и теплым. Рабочий день закончился уже давно, но время все еще не прекратило свой бег. Я взглянул на часы, отметившие что Белла находится в безопасности и раскурил трубку, откинувшись в кресле, продолжил разбирать бумаги, делая свои пометки.
Было тихо.
Смолкли голоса и смех, чашка с кофе, так и не выпитая утром, исчезла с кофейного столика. И только камин весело похрустывал поленьями, будто бы довольно чавкая и шипя от радости.
- Мисс Эйльхарт, - не отрывая глаз от бумаг/ я все еще писал поправки к будущему законопроекту и оставлял свои комментарии и вопросы/ кивнул девушке головой, показывая что она смело может проходить. - Как первый рабочий день?
Рабастан иногда шутил, что мою приемную давно пора уже было расширить, а временами в ней было совершенно невозможно протолкнуться. Самый многолюдный и крупный отдел Министерства работал и впрямь довольно споро, но все равно почему-то никак не мог существовать достаточно автономно, чтобы не собирать толпы у дверей главы.
Трубка, зажатая в зубах, разгорелась угольками и я выдохнул дым, вновь окутывая кабинет в облака душистого пряного дыма. У каждого, наверное, совершенно свои представления об уюте.
- Прошу прощения что пришлось задержаться... - Я кинул взгляд на часы и тихо вздохнул. Стрелки неумолимо клонились к одиннадцати. - Сильно задержаться. - Взяв трубку в пальцы, я дописал предложение и наконец отложил перо. - Мы можем перенести разговор на завтра, это и правда не лучшая идея начинать его сейчас. Вы, наверное, устали.
Я редко уходил раньше полуночи. Дома делать было нечего, разве что кормить Лестрейндж-холл собственной кровью или просто забирать бумаги с собой, в домашний кабинет, меняя один на другой, не более. От шальной, но периодически повторяющейся,  мысли заночевать на рабочем месте меня, пожалуй, спасала только собственная гордость, а еще любовь к комфорту. После Азкабана это ценилось куда более, чем прежде.
Вот только, в отличии от меня, у молоденькой помощницы наверняка все-таки была личная жизнь и куда более активная. И, как бы я не славился любовью задерживать подчиненных допоздна, это и впрямь было не лучшей затеей...

Дым волной закружился по комнате, дождь с новой силой полил за окном, а камин разгорелся жарче, будто бы пытаясь вытеснить уличный холод из темных стен. Скоро наступит новый день, а разницы так никто и не заметит...

[nick] Rodolphus Lestrange[/nick][icon]http://s7.uploads.ru/EYtb3.gif[/icon][sign] [/sign]