This place is so empty
My thoughts are so tempting
I don't know how it got so bad
Sometimes it's so crazy
That nothing can save me
But it's the only thing that I have...

«Семнадцатое августа, 2012 год. AU»

Небо затянуло серыми свинцовыми тучами - дождь вот-вот хлынет стеной. Солнце неумолимо катится за горизонт - день подходит к концу, на Нидерланды неспешно накидывает свой темный саван ночь.
Летиция ехала в душном после дневной жары поезде и стеклянным взглядом смотрела в окно на проплывающие мимо посеревшие тюльпановые поля. От Харлеммермера, в аэропорт которого девушка час назад прилетела из США, до Энсхеде ехать несколько часов, и после такого необычно знойного дня в вагоне было невыносимо жарко, пахло потом вперемешку с соляркой, и от этого странного сочетания запахов становилось дурно. Перелет через океан все еще давал о себе знать - у Ходжес противно гудело в висках. Потерев кулаком уставшие глаза, Летти вновь уставилась за окно.
Наконец казавшаяся бесконечной дорога закончилась. Летиция стояла под проливным дождем. Обжигающе-холодные капли острыми лезвиями полоснули по разгоряченной коже. Голова немного закружилась, но Ходжес устояла на ногах, а затем спешно двинулась к выходу со станции. Уже было довольно темно, и только фонари освещали безлюдную дорогу в город. Дождь распугал и без того немногочисленных прохожих, поэтому берсерк в гордом одиночестве шла по пустынным, но чертовски знакомым улицам. Вдруг из ниоткуда Летти слышит слишком знакомый детский голосок:
- Папочка, куда мы идем?...

- Папочка, куда мы идем? - девочка лет десяти крепко держала отца за руку, едва поспевая за его торопливыми шагами и волоча за собой небольшой ранец. В ее карих глазах читались неподдельные страх и непонимание.
- Мы уезжаем, детка, - в сотый раз коротко отвечал отец, даже не смотря на дочь.
Малышка начинает плакать, сама не понимая почему. Девочка чувствует что-то, что витает в воздухе, как кошки чувствуют приближение грозы. Наверное, она уже тогда где-то в глубине души понимала, что идет по этой дороге, ведущей от их дома к железнодорожной станции, в последний раз.
Это было раннее утро. Даже слишком раннее, чтобы назвать его утром - четыре утра. Еще даже не стало светать, как мистер Ходжес тяжелыми грузными шагами влетел в комнату дочери.
- Вставай, Летти, собирайся, - беспрекословным тоном отчеканил отец семейства, подходя к кровати девочки и легонько тряся ее за плечо. - Мы уезжаем.
Непонимающе глядя сонными глазками на родителя, маленькая Летиция присела на край кровати и удивленно наблюдала, как отец наскоро запихивает в школьную сумку дочери ее же одежду.
- Куда мы едем, папа?
Вопрос Леттис так и остался без ответа. На миг мужчина замер и посмотрел на ничего не понимающую дочь.
- Одевайся, потом все узнаешь.
Но "потом" наступило слишком поздно, когда сдавленные крики и отчаянные слезы Летиции уже ничего не меняли - самолет бесповоротно уносил отца и дочь далеко за океан.

По этой дороге Летти когда-то частенько бегала на станцию встречать приезжавшего на электричке с работы отца. Она хорошо помнила каждый поворот, чуть ли не каждый камушек на асфальте. Правда, теперь многое изменилось, почти до неузнаваемости. Не было больше кондитерского магазинчика, в котором мистер Ходжес всегда покупал детям конфеты и всякие сладости - на его месте и на месте нескольких других продуктовых лавок вырос высотный торговый центр. Тюльпановые клумбы, которые расстилались на протяжении всей аллеи, ведущей к станции, теперь превратились в голый безжизненный асфальт. Там, где когда-то стояли в ряд скамейки, на которых по вечерам собирались местные старушки и читали вслух стихи со всех концов света, теперь тесно ютились припаркованные в ряд автомобили. А пару-тройку тусклых фонарей, которые раньше освещали дорогу, заменили на несколько десятков светодиодных ламп. Но кое-что все же не изменилось. Остался нетронутым бронзовый монумент, изображающий мужчину в длинном плаще и с зонтом, гуляющим с собакой. Недвижимо стояли рядом несколько пятиэтажек. Единственное, что изменилось, так это обновленный фасад облупившихся домов да забор вокруг них.
Дождь постепенно сходит на нет. Вдалеке уже виднеются фонари частного сектора, одного из немногих в Энсхеде. Чаще всего здесь можно встретить многоквартирные высотки и гораздо реже - частные дома, ведь только довольно состоятельный голландец может позволить себе приобрести целый участок в недвижимость.
Летиция, то прячась в тени, то выходя на свет фонарей, неспешно хлюпала мокрыми кедами по лужам туда, куда однажды дала себе зарок никогда не возвращаться.
Дома, которые своими очертаниями кажутся знакомыми, выглядят слишком неприветливо, но как-то необычайно уютно. На глаза Леттис попадается небольшая детская площадка. Большой деревянный мишка в забавной садовой шляпе и с целой корзинкой малины, которого все ласково называли Ламме, до сих пор встречает детей у самого тротуара, деревянной лапой как бы приглашая их поиграть в песочнице и покачаться на качелях. Ходжес останавливается в нескольких метрах от деревянной статуи, молча рассматривает чуть раскачивающиеся от ветра качели и вновь слышит тонкий девичий голос:
- Сет, догоняй!...

- Сет, догоняй! - весело кричала семилетняя Летти, задорно хлопая в ладоши младшему братишке, который по-детски неуклюже пытался не отстать от старшей сестры, чтобы покачаться на качелях. На эти качели постоянно выстраивалась очередь из местных детишек, но вечером площадка пустела, и те, кто не успел покататься днем, могли беспрепятственно кататься в свое удовольствие. Семья Ходжесов жила буквально в нескольких домах от Ламме, поэтому Летиция и Сет часто бегали сюда, когда другие дети разойдутся по своим домам, чтобы накататься вдоволь.
- Подожди меня! - обиженно воскликнул мальчик и прибавил прыти изо всех своих силенок, увидев, как старшая сестра уже потерла деревянного медвежонка за бок и устремилась к качелям, лучезарно улыбаясь братцу.
- Давай быстрее, нам домой скоро, - старшая Ходжес лукаво улыбнулась и заботливо усадила младшего брата на качели. Совсем скоро звонкий детский смех колокольчиками разлетелся по площадке, эхом отражаясь от близлежащих домов и нарушая, нет, скорее даже разбавляя гулкую вечернюю тишину спокойного и порою слишком безмятежного частного сектора. И так, наверное, продолжалось бы до самого утра, пока другие дети вновь не придут на эту площадку, чтобы поиграть в песочнице или подержать за лапу добродушного медвежонка Ламме, если бы не строгий женский голос:
- Летти, Сет! Пора домой!

Криво ухмыльнувшись, Ходжес потупила взгляд и стремительно миновала площадку. Ламме, не один десяток раз перекрашенный и реставрированный, словно провожал одинокую гостью взглядом - так, во всяком случае, казалось Леттис. Девушка, пожалуй, так до конца не понимала и не осознавала, зачем приехала сюда, зачем ходит по таким до боли знакомым местам, зачем копошит давно забытое прошлое. Но еще больше не понимала, от чего на глаза наворачиваются слезы, комом вставшие поперек горла, а по спине бежит холодок от осознания того, что Летти словно бы очень много лет назад потеряла нечто очень важное, а затем спустя много лет вновь нашла. Сердце пропускает удар, когда по правую руку от себя бесцельно бродящая по ночным улицам Летиция замечает кое-что, что непреодолимо манит к себе воспоминаниями. Огромный развесистый дуб, который даже вчетвером все семейство Ходжесов с трудом могло обхватить. Затаив дыхание, Летти подходит к этому дубу и светит на его массивную крону телефоном. Сверху вниз девушка читает вырезанные инициалы: Т.Х., Б.Х., Л.Х. и С.Х.
Внезапно Леттис слышит радостные шаги и немедленно оборачивается на шум:
- Летти, у тебя родился братик!...

- Летти, у тебя родился братик! - радостно восклицает мистер Ходжес, подхватывая на руки удивленную и совсем еще маленькую дочурку. Его руки дрожат от переполняющих эмоций, он крепко прижимает старшую дочь к себе и, едва не плача от счастья, улыбается. - У меня родился сын!
С Летицией на руках, мужчина бежит к дубу, растущему перед их домом, и перочинным ножом выцарапывает две заглавных буквы пониже шести других - "С.Х." значится на самой нижней надписи.
- Видишь, Летти? - приговаривает отец, указывая пальцем на инициалы. - Это, - мужчина указывает на две верхние пары букв, - мы с мамой, это - ты, а это - твой маленький братишка, Сет. Мы - одна семья.

Сдерживать слезы, которые теперь отчего-то неудержимо катились из глаз, больше не получалось. Редкие, но на удивление крупные соленые капельки стекали по бледным щекам и терялись в других слезинках, все еще крапавших с неба. Тело Леттис пробрала крупная дрожь, но не от холода. Мимолетом заглядывая в пустое черное занавешенное тюлевыми занавесками окно дома, который когда-то был её домом, Летти словно видела призраков той счастливой семьи, навечно оставшейся в ее воспоминаниях. Пятясь назад, Ходжес сглотнула подступавший к горлу сдавленный крик и бросилась бежать прочь, подальше от себя и свои собственных мыслей, обратно на самолет до Миннесоты, подальше от той жизни, о которой когда-то мечтала...