Сердце не успело уйти в пятки от неожиданности, как уже вернулось на место, гулко стуча в маленькой костяной клетке из тонких ребер, слегка погнутых рахитом, перенесенным в детстве. Но такое случалось у каждого второго, поэтому на эти и похожие мелочи никто не обращал внимания. Говорят, что в богатых кварталах высокородные даже выставляли на показ уродства, доставшиеся им в наследство от «тяжелого» детства. Они хвастались и хвалились тем, что выжили, перенеся какие-то чаще всего придуманные болезни, выставляя себя Счастливчиками и любимцами Госпожи Удачи. Вот чудаки! У них на заводе пруд пруди таких убогих, что им и не снилось!
Перила перестали упираться в позвоночник, а она еще некоторое время не шевелилась, замерев и не дыша. Но смотрела не в сторону наглого автоматона, а прямо перед собой, видя только до мелочей знакомое лицо, повернутое в полупрофиль, шевелящиеся губы (а нижняя-то измазана в машинном масле) и улыбчивые глаза цвета некрепкого чая. Ну, такого, когда он налит в стеклянный стакан и выставлен на яркий солнечный свет, и ведь в них даже чаинки были – маленькие черные крапинки на радужке. Кстати, на работе Мойра всегда пила чай из стеклянной посуды, разглядывая мир сквозь напиток и вспоминая эти глаза даже тогда, когда голова была занята расчетами и голимой работой.
- Что? Да нет, не очень. Все в порядке! – Сглотнув слюну, что вдруг наполнила пересохший было рот, встрепенувшись и заулыбавшись, помотав головой, она крепко сжала мозолистые пальцы и припустила по мосту, быстро-быстро работая ногами, не такими длинными, как у Джована, изо всех сил стараясь не отставать и не попасть в число неудачников, которых день за днем сбрасывало в Грязнуху.
Она бы добежала сама! Они бы успели, обязательно успели, но не возмущаться же этому внезапному порыву, украшенному смехом, идущим прямо от сердца. Да, прямо оттуда! Она-то точно знала, она же чувствовала его зарождение плечом, прижатым к широкой груди. Особенно не хотелось возмущаться теперь, ощущая под ногами твердую и чуть дрожащую от топота ног, работы паровых машин и механизмов землю, сжимая в немного грязных пальцах букетик свежих…
«Что это за цветы? Такие красивые…» Мойра моргнула и вздрогнула, услышав в голове какой-то не свой, а чужой голос, будто в первый раз видя эти мелкие, голубые… так странно. Забыла! Но ведь… но как же? Как же так? Она же знала их название, была уверена, что знала, и это было очень важно! Очень! И теперь жизненно необходимо вспомнить, будто недостающее значение в формуле расчета треугольной фермы. Иначе все посыплется, развалится! Щелк!
- Незабудки! Мои любимые! Спасиииибо! – Что-то в голове встало на свое место, вернее ушло с авангарда на периферию и затаилось, предоставляя девчонке жить своей жизнью до поры до времени. Она встала на носочки, вытянулась в струнку и прижалась губами к подбородку, к тому месту, где уже не будет колоться борода, но еще не началась чумазая щека, оставляя влажный отпечаток и тут же вытирая его, будто заметая след преступления. Иначе на него через какие-то десятки секунд осела бы копоть, оставленная проезжающим по улице драндулетом, въелась в кожу и все, все-все-все узнали бы, что одному исключительному пареньку достался этот короткий поцелуй. А этого допустить было нельзя, никак нельзя. Папа будет недоволен! Может быть. Не точно, но, наверное, все-таки будет. Или нет? Он уважает Джована за его рукастость и умению собрать что угодно из ничего, починить безнадежные поломки и за широкие карманы, в которых тот выносит с Завода такие необходимые для их общего начинания детали. Так может он не будет ругаться, если ему сказать?
«Стоп! Что он сказал? Для его жены? Жены!? И так посмотрел на меня! Ох… мамочки, держите меня семеро, я сейчас умру на месте!» - А это уже она, ее голос и ее мысли. Точно ее! Никто другой не смог бы сейчас думать об этом. Сейчас, неся под кофтой приклеенные к животу чертежи, нарисованные на целлофане.
Нет! Нет, еще рано. Папа всегда говорит, что делу – время, а потехе – час. Сначала они сделают это Дело, у них все обязательно получится, а вот потом, вот тогда, сразу после, когда папа будет счастлив и рад, вот именно в ту минуту они обязательно все расскажут!
Крепко сжимая сухую ладонь Джована, улыбаясь ему и всему миру сразу, кивая своим беспорядочным и таким волнительным мыслям, Мо уже шагала запутанным маршрутом, который менялся каждый день, на нужное пересечение улиц, где в заброшенном здании старого книжного магазина, в огромном подвале (откуда только он там взялся?) находилась совершенно секретная штаб квартира и еще более секретная мастерская. Постучавшись в нужную дверь и помахав цветами перед собой, девчонка радостно, но одновременно чуть нервно поглядывала на своего спутника и напряженно переминалась с ноги на ногу, ожидая приглушенных слов, что донеслись из-за рассохшегося дерева, обитого металлическими полосами проржавевших скоб:
- Полет безмятежного крокодила возможен через пять хлебных крошек?
- Свинцовые конфеты в канаве пленных не жуют. - Тут же прозвучал совершенно серьезный ответ. Спустя пару мучительных мгновений вздох облегчения сопроводил тихий скрип петель, когда дверь чуть приоткрылась, приглашая парочку ужиками проскользнуть внутрь.
[nick]Морли[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2SXBJ.jpg[/icon][status]или Мойра?[/status][sign]Если долго мучиться, что-нибудь получится![/sign]

Отредактировано Джо (2019-05-26 14:40:37)

Приложив пальцы к щеке, задерживая на коже теплый след от поцелуев и одновременно делая вид, будто просто почесывается, девчонка влюблено посмотрела на Джована, заглядывая прямо в его блестящие в полумраке глаза. Таких глаз не было ни у кого. Не то, чтобы она всматривалась в каждые встречные зенки, но вот ведь какое дело: Мойра могла дать сто к одному, если это не было правдой! И эти самые красивые глаза на свете уже разглядывали собравшихся в мастерской, а ей так хотелось, чтобы они смотрели только на нее. Так хотелось, чтобы никого не было… и только он и она, и чтобы он поцеловал ее еще раз, а потом… но они пришли на Дело. И это было действительно важно.
Воодушевленная нежностью и влюбленностью и от этого ощущая себя какой-то необыкновенно воздушной, она так легко сбежала по лесенке вниз, словно на ее тяжелых ботинках выросли крылышки. Обязательно маленькие и беленькие. Она видела такие на картинках в старых-престарых книгах на Ярмарке, там был нарисован мальчик с крылатыми странными тапочками, состоящими из тонких полосочек чего-то золотого. Это было ужасно непрактично, ведь без травм не запнешься о камни мостовой, не пнешь тяжелый кожаный мяч во дворе, не уронишь на ногу ничего в мастерской, но зато как красиво... Мо с тоской посмотрела на свои массивные кожаные боты и рассеянно постучала носком по обшарпанному плинтусу. Девушка скромно отвернулась от всех, чтобы задрать кофту, придержать ее краешек между грудью и острым подбородком, и осторожно отлепляла от живота чертеж, прислушиваясь к разговорам за спиной.
- Вот! – Целлофан с гордым и очень самодовольным видом был протянут над столом, бережно придерживаемый за уголочки и просвечивающий насквозь.
На тонком пластике была изображена деталь, позволяющая сервоприводам работать с меньшим шумом. Примитивно и по-топортому. Мо издала очень презрительный фыркающий звук, так никому и не передав свою добычу, а наоборот приблизив ее к себе и приподняв, располагая между своим лицом и тусклой лампой, раскачивающейся под щербатым потолком. Тонкий палец с обгрызенным ("Какое варварство!") ногтем ткнул почти точно в середину схемы.
- Если бы вот это соединение имело меньше соприкасающихся поверхностей, либо если использовать гистозиколь вместо машинного масла, то это снизило бы не только шумность, но и увеличило срок службы механизма в целом.
- Гизда…че? – Ошалело выпучив глаза, на девчонку пялился один из лучших умов их подпольной группировки - Жорик. – Ты че несешь? Вы с Гафтом бухнули чёль по пути с работы? Он выглядит как потерявшийся, ты мелешь про какую-то хреноколь! Ребят, завязывайте с этим делом! Я не скажу твоему папаше ничего только за то, что ты смогла достать вот это вот. – Грязная пятерня выхватила чертеж из ее рук и потрясла перед самым вздернутым носом. – Но в следующий раз такое тебе с рук не сойдет!
- Но ведь гистозиколь – это… - "А что это?"
Что это действительно такое? Какое слово-то странное, некрасивое и неказистое. И незнакомое. Учащенно задышав, Мойра опустила глаза и промямлила извинения вперемешку с благодарностью, пятясь от стола и быстрым шагом догоняя Джована, в руку которого она и вцепилась, как в островок нормальности и стабильности.
Она как раз подоспела к тому моменту, когда Мастер Анрэ завел странный разговор про перепродажу контрабандных запчастей Артели. Выкладывая из глубокого потайного кармана плоские и длинные соединительные скобы, аккуратно складывая их рядом с неряшливой горой деталей, девчонка хмурилась и смотрела во все глаза на Мастера.
- Разумный ход? – Эхом повторила она и по-птичьи склонила, почесав ухо о плечо.
Мо переводила внимательный взгляд с одного заговорщика на другого, не исключая и тех, кто просто стоял рядом и в разговоре не участвовал. Она не нашла, кстати, среди них ни своего отца, ни Гаррета, зато Большая Лола – крупная женщина, дававшая на дружеских соревнованиях по армрестлингу фору большей части мужиков, подмигнула ей и показала кивком куда-то наверх. Все стало ясно. Папа был на Высоте, прихватив с собой и ее магнуста, чтоб тот не скучал и не мешался под руками, видимо, сегодня была его очередь быть в дозоре и смотреть на подготовку к Комендантскому часу. Каждый из них время от времени дежурил на верхушке полуразрушенной водонапорной башни, сравнивая количество солдафонов и машинерии со вчерашними данными. Никто не хотел бы начать восстание в День Усиления. Эти дни случались с какой-то хитрой периодичностью, которую вроде бы уже разгадали, но то и дело случались внезапности и сбои в расписании. Это настораживало и напрягало. Поэтому сидящие в дозоре освобождались от работы в мастерских ради другого, пусть и довольно скучного, но все же очень важного дела. У каждого здесь было свое назначение. Они были как шестеренки и винтики. Но где-то что-то явно начинало скрипеть и дребезжать.
- Сможем. – Коротко ответила Мойра без каких либо пауз, будто она не человек, а какой-то солдат или механизм, которыми город был и без того переполнен. Твердо и коротко кивнув, она взяла конверт и несколько маленьких свертков с «товаром», машинально распихивая их по кармашкам. – Будет сделано, сэр.
На негнущихся ногах, девчонка поспешила вслед за Джованом, не сильно отставая, но и не нарушая некой дистанции. Им в спины смотрели несколько озадаченных пар глаз, и одни – пронзительно-голубые – содержали в глубине надежду на то, что парочка молодых людей действительно поняла их хозяина и не наделает глупостей.
Уже на улице, видя, что паренька раздирает и распирает от эмоций и сдерживаемых за зубами слов, Мор молча схватила его за предплечье, протащила за собой вдоль по улице и толкнула в дверной проем соседнего здания, буквально вваливаясь вместе с ним внутрь, ибо дверь внезапно оказалась не запертой. Оказавшись настолько вплотную, что ощущалось не только горячее дыхание на покрывшейся мелкими бисеринками пота коже лба и чужое сердцебиение, пульсирующее буквально не снаружи, а внутри нее, но и нарастающее сладкое напряжение где-то по диафрагмой, мешающее дышать и разумно мыслить, она сперва застыла, а потом сделала поспешный шаг назад, отталкиваясь ладонями, не выдерживая этой близости и сопровождающих ее эмоций. Джон был ей никем, и она не желала это менять! Не была готова к этому. Какие-то пару суток назад он был не нужен ей даже элементарно как компаньон, не говоря уж о чем-то большем! Но все ее такое молодое и влюбленное естество желало вернуться обратно, медленно сократить расстояние до нуля, неловко прижаться и обнять, почувствовать еще раз его нежные губы на своей щеке и, может быть, не только на ней.
- Бред какой-то… - Закрыв лицо руками и прибегнув в нехитрой дыхательной практике, Морли восстановила дыхание и замедлила пульс, приводя себя в норму, и лишь потом открыла глаза. Перед ней стоял не Джон, а незнакомый парень. Знакомый с детства, выросший с ней бок о бок, подарившей ей ее первые цветы, укравший ее первый поцелуй и снящийся ей каждую ночь незнакомец. – Кто ты такой? И… кто я такая? Почему…?
Тут ей на глаза попался замасленный конверт, который нужно было передать кому-то в каком-то там сраном переулке.
"И вовсе не Сраном, а Керосинщиков! Сраный переулок находится вообще в другой части города!"
Щелк. Мойра хлопнула несколько раз глазами и снова задышала часто-часто, пытаясь не разреветься. Она была напугана. Она, не боявшаяся агрессивных и вечно-голодных крыс, пауков и огромных тараканов, дравшаяся с уличными засранцами наравне с мальчишками, отважившаяся на такое рисковое занятие, как воровство у Завода и подпольная повстанческая деятельность, сейчас испугалась того, что происходило с ней.
- Я… я. Я знаю кто ты! Я помню! Знаю, что ты - это ты! И что незабудки - это незабудки! И не знаю, что такое этот гисла.. гидро... не помню! – Мо бросилась к Джовану, обнимая и боясь, что он обидится и оттолкнет ее за такие странные вопросы и за более, чем странное, поведение. – Я… это была не я! Это что-то с моей головой. Может я просто устала? Или… О! Оооо! Может, в мастерской распылен какой-то газ?! Мастер Анри говорил такие странные вещи, может, и это был не он? Не он говорил его ртом?
Паника колотила девчонку так, что она дрожала всем телом, боясь поверить в свое предположение и надеясь, что ее самый-самый умный и всегда куда более рассудительный, чем она, Джован сейчас скажет, что она – дурочка, и что она не права, а потом расскажет и объяснит, что же это такое происходит с ней. И вокруг. Он должен знать! Он знает всё! Он и еще ее папа…
[nick]Морли[/nick][icon]https://funkyimg.com/i/2SXBJ.jpg[/icon][status]или Мойра?[/status][sign]Если долго мучиться, что-нибудь получится![/sign]

Отредактировано Джо (2019-05-26 16:42:34)