salieri

Чимичанга и правда оказалась очень вкусной, не зря Моцарт, попробовавший ее первым, промычал что-то восторженное. В Сальери удивительно легко влезла его порция, вот только чай казался слишком горячим. Итальянец даже пожаловался:
-Жарко, - и распахнул форточку, чтобы впустить в помещение свежий воздух.  Заодно, раз уж встал, он достал из шкафа вазочку конфетами. Они были сделаны из самого разного бельгийского шоколада: молочного, горького, темного. Сальери любил их, но, к счастью, никогда не мог съесть много за раз, так что их еще осталось достаточно. Подлив еще чаю и себе, и гостю, Антонио сел на свое место и довольно вздохнул. Холодный ветер дул как раз на него, остужая.
-Кстати, Вы можете забрать пока эту рубашку, а Вашу я верну позже, она не успеет так скоро высохнуть, - мужчина взял одну конфету, развернул ее и добавил, прежде чем отправить в рот, - Если хотите, можно будет посмотреть мою студию, прежде чем я отвезу Вас домой.
Почему-то в обычно светлую голову Сальери не пришла мысль о том, что гостю можно просто вызвать такси, так что заявил он о своем решении уверенно, будто бы оно было единственно верным.
Когда они допили чай, Антонио так же уверенно повел Моцарта в свою студию, где сел за рояль и исполнил одну из своих самых свежих песен. Голос, правда, чуть подвел в конце, и мужчина закашлялся.
-Черт, наверное, немного посадил на концерте, - выругался он и прочистил горло, - Ладно, наверное, я Вас уже утомил.
Еще раз кашлянув, Сальери поскреб пальцами по кадыку. Надо было скорее отвезти гостя, а потом вернуться и лечь спать.

mozart
После чая Сальери решил показать Вольфгангу свою студию. Здесь, конечно же, царил такой же идеальный - если сравнивать с жилищем Моцарта - порядок. Исполнив одну из своих песен, мужчина закашлялся в конце, посетовав на то, что наверное посадил голос на концерте.
- Мне пора, - сказал Вольфганг и кивнул, словно соглашаясь сам с собой. - Вызовите мне такси, если вам не трудно.
На следующий день все снова пошло своим чередом. Нужно было записать одну из новых песен, а еще намечался небольшой концерт. Выступать надо было с новым коллективом, с этими музыкантами Вольфганг даже знаком не был, однако продюсер заливался соловьем на тему, какие это талантливые ребята. Что ж, хотя бы они будут репетировать вместе на следующей неделе и там Моцарт определит, действительно ли они так хороши.
В перерыве к нему подошел один из работников студии и спросил, собирается ли композитор арендовать помещение на несколько дополнительных часов.
- А что случилось? - просто так поинтересовался Вольфганг.
- После вас должен был работать один итальянец, но он позвонил утром и отменил заказ. Сказался больным.
- Итальянец? - переспросил Моцарт, нахмурившись. Мужчина кивнул.
- Да. Антонио... Как его... Забыл фамилию...
- Сальери, - просто сказал композитор. - Нет, я не буду брать дополнительные часы.
Едва закончив работу, он поехал к дому итальянца. Можно было бы задаться вопросом, какого черта его туда понесло, однако у Вольфганга было объяснение: он считал, что поступает правильно. И это вполне его устраивало. Поэтому, поднявшись на нужный этаж, он несколько раз нажал на кнопку звонка и стал ждать.

salieri

Когда Моцарт сказал про такси, Сальери захотелось хлопнуть себя по лбу. Разумеется, он не стал возражать, такой вариант его более чем устраивал, так что вскоре он проводил гостя до двери, а после отправился, как и планировал, спать, не забыв принять перед этим душ.
Сон был неспокойным. Снилась какая-то психоделическая ерунда, а посреди ночи Сальери проснулся вновь от жары. Выругавшись, он открыл форточку, а забравшись обратно в кровать, лег на живот и раскрылся по пояс. Утром он проснулся уже от холода, укутавшись в одеяло, проспал до звонка будильника. Вот тогда-то и обнаружился весь набор типичного простудившегося: в горле саднило, чувствовалась общая слабость в организме, а еще температура явно была повышенной.
Это было очень плохо, Сальери казнил себя теперь за то, что творил накануне. Но дело было сделано, пришлось отменять все свои дела и оставаться в постели, чтобы отлежаться. Сделав несколько звонков, композитор укрылся одеялом с головой и постарался сосредоточиться. Надо было продумать план лечения. О том, чтобы вызывать врача, не могло быть и речи, обязательно пойдут советы остаться на больничном как минимум на полторы недели. Но Антонио был слишком занятым человеком, чтобы позволять себе такой незапланированный отпуск!
В итоге было решено прополоскать горло соленой теплой водой, выпить немного коньяка для лечения, а после попробовать снова поспать. Разумеется, на сей раз укрывшись по-нормальному. Так Сальери и сделал, причем, отрубился снова он на удивление легко, глаза сами начали слипаться, едва он лег в постель.
Разбудили итальянца настойчивые звонки в дверь. Кто мог прийти к нему сегодня? Сальери никого не ждал, поэтому лениво перевернулся на другой бок, намереваясь снова провалиться в сон. Посетитель же не успокаивался.
-Чтоб ты провалился, - искренне пожелал неизвестному мужчина, потерявший терпение, и пошел открывать, едва сообразив накинуть перед этим халат.
-Моцарт? - нет, правда, Антонио давно так не удивлялся. Хотя, пожалуй, появление Вольфганга было вполне объяснимым: рубашка-то осталась у Сальери.
-Черт, я же забыл вчера вынуть ее из стирки, - посмотрев куда-то вверх сказал итальянец вместо приветствия и, сделав большие глаза, удалился в ванную.

mozart
Не открывал Сальери долго и Моцарт уже начал сомневаться в том, что идея приехать была такой уж замечательной. Он собрался уже развернуться и уйти, как вдруг дверь распахнулась, являя композитору хозяина квартиры, бледного, помятого, с темными кругами под глазами.
- Моцарт? - хриплый голос как завершение унылой картины. Затем Антонио вспомнил, что не вынул из стиральной машины одежду и пошел в ванную, очевидно, намереваясь это сделать.
- Сальери! - быстро скинув обувь, Амадей бросился следом за ним. Осторожно приобнял за плечи, вынуждая пойти к выходу. - Я сам все сделаю, вам нужно лечь.
Уложив итальянца в постель и укрыв одеялом, он первым делом вернулся в прихожую, повесил куртку в шкаф и затем направился в ванную. Это в доме Моцарта вещи часто находились в самых удивительных местах, где человек не знающий их даже не думал обнаружить, но Сальери явно любил порядок, так что по логике вещей аптечка должна была храниться на кухне или в ванной. И точно, открыв шкафчик над раковиной, Вольфганг сразу обнаружил искомое.
- Нда, не густо, - отметил он, разочарованно покачав головой, когда заглянул в аптечку. Только жаропонижающее, обезболивающее и еще какие-то таблетки, кажется от проблем с желудком. Изучать их более подробно Моцарт не стал, по изображению данного органа на упаковке и так все было понятно. Взяв пачку жаропонижающего и градусник, мужчина сходил на кухню за стаканом воды и вернулся в комнату к Сальери.
Собственно, температуру можно было не мерить, одного прикосновения ко лбу итальянца было достаточно, однако Вольфганг посчитал нужным знать конкретные цифры. Узнал, удивленно присвистнул и сунул Антонио таблетку.
- Вот, примите это, - поддерживая мужчину за плечи, он помог тому запить лекарство и, оставив стакан и таблетки на прикроватной тумбочке, вышел.
Спускаясь к выходу из подъезда и на ходу надевая куртку, композитор мысленно прикидывал, что из лекарств следует купить и судорожно вспоминал, чем его самого в свое время лечили от просуды заботливые родственники. Аптека нашлась прямо напротив дома, довольно пожилая женщина фармацевт помогла Вольфгангу подобрать нужные лекарства и даже поделилась кое-какими способами лечения без них. Поблагодарив ее за помощь и расплатившись, Моцарт взял пакет с покупками и ушел. Затем он наведался в магазин, где купил лаймов, банку меда и кое-какие специи. В свое время мама поила его напитком, приготовленным из сока этого фрукта. Также в ее арсенале был и куриный бульон, однако его приготовление было достаточно долгим процессом, к тому же кулинария никогда не являлась сильной стороной композитора.
Итак, вернувшись в квартиру, он отправился на кухню, сложил покупки на стол. В одном из шкафов нашлась соковыжималка, так что с приготовлением напитка проблем не было, всего-то и требовалось выжать сок из лаймов, добавить специи и мед, чтобы напиток не был слишком кислым. Наполнив им стакан, Вольфганг взял пачку противовирусного препарата и пошел к Сальери.
- Вам нужно принять еще лекарство, - сказал он, присаживаясь на край кровати. После того как Антонио запил таблетку водой, остававшейся в первом стакане, Вольфганг протянул ему стакан с напитком. - И это тоже выпейте, помогает при простуде. Как вы себя чувствуете? Может, достать еще одеяло?

salieri

События, которые начали происходить далее, не поддавались никакому логическому объяснению. Сальери уже начал думать, что все ему просто снится. Моцарт остановил его по пути в ванную и, приобняв за плечи, проводил в спальню, где уложил в постель и укрыл одеялом. После он ушел, так что Антонио сел, намереваясь снова встать, чтобы пойти за гостем, вот только ощутил головокружение.  Пришлось снять халат, кинуть его на стул и лечь обратно.
Вольфганг не заставил себя долго ждать, снова появился в спальне итальянца. Вот теперь тот точно уверился, что на самом деле спит. Разве в реальности Моцарт стал бы обеспокоенно смотреть, трогая его горячий лоб? И заставлять мерить температуру? И уж тем более, поддерживать за плечи, помогая запить таблетку?
"Мне нравится, а теперь пусть принесет чаю с коньяком и сыграет что-нибудь освежающее,", - отрешенно подумал Антонио, когда его жертва вышла, и провалился в уже настоящий сон.
В следующий раз Сальери вернулся в реальность тогда, когда кто-то снова зашел в его комнату. Приоткрыв глаза, он опять увидел Моцарта. Тот заявил, что надо принять еще лекарство, выдал мужчине таблетку, а тот безропотно ее принял, даже не задумавшись о том, что это может быть совсем не жаропонижающее. Какая разница, все ведь не по-настоящему. Этот вывод подтверждало еще и то, что столь вкусных напитков, как тот, что Амадей затем протянул ему, никогда не было в доме итальянца. Осушив жадными глотками стакан, он вернул его мужчине, а затем, отрицательно помотав головой, снова лег.
-Не знаю. Лучше, - облизав губы, на которых еще остался привкус напитка, он добавил, - Не надо, мне и так жарко.
Закашлявшись, он прикрыл рот кулаком, а после поинтересовался:
-Скажите, а почему мне снитесь именно Вы? Глупо задавать такой вопрос своему подсознанию, конечно, но, - снова кашлянув пару раз, он положил руки поверх одеяла, запустил пальцы под напульсник и почесал уставшее от ткани запястье.
-И главное, Вы меня лечите. Не понимаю.
Сальери вдруг буквально обожгла мысль о том, что Моцарта надо будет убить. А что, если тот продолжит являться к нему во снах? А может, начальство об этом знает, может, именно в этом отчасти состоит их план? Больное сознание порождало все новые странные предположения, которые сложно было фильтровать.

mozart
Когда Сальери закашлялся, Вольфганг мысленно хлопнул себя по лбу - лекарство от кашля купить он забыл. Но от этой мысли его отвлек все тот же Сальери, принявшийся нести какой-то бред. Похоже, тот был уверен, что спит и Моцарт ему снится. Встав, Вольфганг подошел к окну и приоткрыл его, чтобы немного проветрить комнату, а то было слишком уж душно, после чего взял грязную посуду и серьезно посмотрел на Антонио.
- Я вам не снюсь, Сальери. Если что-то понадобится - зовите, - и ушел.
После того как лекарства были сложены в аптечку, а продукты в холодильник, мужчина вспомнил, наконец, про одежду в стирке, достал ее и повесил сушиться, хотя она была уже не мокрой, а слегка влажной. Потом он снова наведался к больному, осторожно, стараясь не разбудить, потрогал его лоб. Температура все еще не спадала, хотя, наверное еще прошло недостаточно времени. Тем не менее, Моцарту это совсем не нравилось, поэтому он намочил полотенце прохладной водой и стал вытирать им Сальери от пота.
Потом он еще несколько раз заглядывал к нему в комнату, чтобы удостовериться, что все в порядке и хуже итальянцу не становится, через несколько часов дал ему принять еще лекарства. О том, что следовало бы поесть, он вспомнил лишь когда уже стемнело. Однако от волнения ему кусок в горло не лез, так что кое-как запихнув в себя бутерброд с сыром, он снова вернулся в спальню. Повесив халат на спинку стула, передвинул его в угол и сел, задумчиво грызя ногти на левой руке. Кажется, ничего не забыл. Ах да, окно. Ну, закрыть его было делом пяти секунд, после чего Моцарт вернулся на свой пост. Решил не уходить, потому что побоялся не услышать из другой комнаты, если вдруг Сальери станет хуже. Через какое-то время глаза начали закрываться, что было, в общем-то, неудивительно - все-таки было уже поздно, да и переживания за больного отняли немало сил. Привалившись плечом к стене, Вольфганг кое-как устроился на стуле, чтобы было удобно - хотя какое может быть "удобно", когда спишь на стуле? - и задремал.

salieri

"Я вам не снюсь, Сальери. Если что-то понадобится - зовите," - Антонио пришлось проговорить про себя эти слова раз три, не меньше, чтобы окончательно осознать. Жестокий Моцарт же вышел из комнаты, не дав задать ряд вопросов типа почему и зачем. Хорошо, что итальянцу не долго пришлось страдать от любопытства, он быстро заснул от лекарств.
Когда бредовые сны отступили и буквально вытолкнули его в реальности, Сальери понял, что чувствует себя лучше. Видимо, зато время, пока от отдыхал, таблетки подействовали. Осторожно сев на кровати, он вытер тыльной стороной ладони пот со лба. Надо было хоть умыться сходить. "Интересно, где сейчас Моцарт?" - Сальери по инерции обвел взглядом комнату.
Это было не сном и не шуткой. Вольфганг спал, кое-как свернувшись на стуле и привалившись к стене. Сердце у Сальери заколотилось при виде этого так, будто он уже совершил преступление. Моцарт будто издевался. Жертва не должна так вести себя со своим будущим палачом.
Сальери поднялся и тихо вышел из спальни, периодически упираясь ладонью в стену, прошел по коридору сначала в туалет, а затем в ванную. Из зеркала на него смотрел изрядно помятый и лохматый больной человек.  Прохладная вода немного помогла. Также мужчина почистил зубы. Он бы и душ принял, на самом деле, да боялся, что сил не хватит. Конечно, упасть в душе - это не страшно, но на шум мог прибежать Моцарт.
"Моцарт, Моцарт... Ладно, будем считать, что это тоже этап необходимого сближения", - Сальери напоследок еще раз взглянул на себя в зеркало и отправился на кухню. Там он какое-то время посидел, соображая, что ему делать. Пять минут глубоких размышлений принесли свои плоды: Антонио вспомнил, что у него была надувная кровать. Он спал на ней, пока не купил обычную, кажется, убрал в шкаф в гостиной. Глотнув воды, чтобы утолить жажду, мужчина отправился на поиски.
Как жаль, что в шкафу слишком сложно умудриться копаться бесшумно. Кровать за ненадобностью, похоже, была спрятана дальше прочих необходимых предметов. Итальянец старался тихо доставать коробки, но одна все же выскользнула у него из рук.

mozart
Проснулся он от грохота, раздавшегося в соседней комнате, и сначала даже не понял, что произошло. Резко подхватившись, он первым делом посмотрел на кровать Сальери и очень витиевато выругался. Итальянца в постели не было, а значит именно он и явился виновником произведенного шума. Моцарт вскочил на ноги и выбежал в коридор.
- Сальери, черт вас побери! - искомый итальянец обнаружился почти сразу - в гостиной, пытающимся что-то достать из шкафа. Моцарт подошел ближе, осторожно коснулся его плеча. - Зачем вы встали? Что нужно? Давайте я достану.

salieri

Сальери, скрипнув зубами, медленно поднялся и сел на диван. В голосе Моцарта слышалось такое беспокойство, что становилось не по себе, кроме того, итальянец и так чувствовал слабость из-за болезни.
-Там должна быть надувная кровать с насосом, - сказал он сиплым голосом, взглянув на Вольфганга, и кивнул в сторону шкафа. Сил спорить не было никаких, раз человек хочет помочь - пусть помогает.
-Я пойду лягу. Принесите в спальню, как найдете, я покажу, как ее надуть и где взять постельное белье, - закашлявшись, мужчина чуть ли не согнулся пополам. Как только это прошло, он вернулся в постель. Удивительно, но едва его голова коснулась подушки, снова, кажется, навалилась сонливость. Пришлось лежать, не закрывая глаз, чтобы не отправиться раньше времени снова в Царство Морфея, итак за прошедшие сутки Антонио стал там слишком частым гостем.

mozart
Сонный еще Амадей первые несколько секунд мысленно спрашивал себя, зачем Сальери могла понадобиться надувная кровать, если его и с обычной никто не сгонял. Но потом, сообразив что к чему, он отыскал в шкафу нужную вещь и приволок ее в спальню. Как ее надуть он знал, о чем сразу сообщил Антонио.
- Пришлось одно время пожить на съемных квартирах, - с улыбкой сказал он, раскладывая кровать на полу. - А жилье без мебели сдают дешевле. Но обычную мебель перевозить с места на место очень хлопотно.
Кровать вскоре была надута и застелена, и занимала больше половины остававшегося в комнате свободного места, так что Моцарт, сев на ее край мог без труда коснуться Сальери, чем он, конечно же, не преминул воспользоваться, чтобы проверить у него температуру.
- Похоже, лекарство действует. Это хорошо.

salieri
-Угу, - это была единственная реакция Сальери на объяснения Моцарта. Какая ему разница, где жил раньше Вольфганг и в каких условиях? Чувствуя, что начинает раздражаться, причем, не совсем ясно, по какой причине, мужчина прикрыл глаза, прислушиваясь к звукам. Композитор уже почти настелил постель, тишина должна была вот-вот настать.
Но разве мог Вольфганг просто тихо лечь? Конечно, нет, ему обязательно надо было снова начать трогать Сальери. Прищурившись, тот и выдал, не выдержав:
-Скажите, Вы решили стать моей матерью? - судя по тому, с каким вызовом прозвучали эти слова, лекарства действительно подействовали. - Почему Вы все-таки так себя ведете? Зачем это все? Я не понимаю. Вы так издеваетесь?
Он не думал спрашивать обо всем сейчас, планировал сделать это на следующий день, но вопросы вырвались сами собой. Закашлявшись, Антонио отвернулся и прикрыл рот кулаком.

mozart
Конечно, Вольфганг совсем не ждал от Антонио благодарностей за то что притащился к нему в дом и принялся ухаживать за больным итальянцем, однако такой вот выпад его обескуражил. Очень мягко говоря. Помолчав немного, он провел ладонью по шее и несильно, но все равно ощутимо дернул себя за волосы.
- И правда, зачем я все это делаю? - спросил он самого себя, горько усмехнувшись. - Зачем пытаюсь сделать что-то для человека, который мне симпатичен? Издеваюсь? - он в упор посмотрел на Сальери и сжал кулаки. - Вот как это теперь называется!
Поднявшись на ноги, он выскочил в коридор. Безумно хотелось что-нибудь сломать, но ограничиться пришлось ударом кулаком в стену, достаточно сильным, чтобы на костяшке среднего пальца лопнула кожа, однако боли Вольфганг не почувствовал - слишком был зол. Сальери, этот проклятый ублюдок! Да чтоб он провалился!
Решив больше не обременять Антонио своим присутствием, Вольфганг обулся, накинул на плечи куртку и ушел.
В третьем часу ночи улицы Вены были абсолютно пусты. Кое-где уже не горели фонари и здравый смысл решил все-таки подать голос, напомнить своему непутевому хозяину, что ничем хорошим прогулки по темным улицам в одиночестве не заканчиваются. Прислушавшись к голосу разума, композитор подошел к автобусной остановке, сел на скамью и стал шарить по карманам в поисках мобильного. Однако тот нигде не находился.
- Чудесно, - зло прошипел мужина, вспомнив что оставил телефон на кухонном столе у Сальери, после того как прочитал присланное ему сообщение с рекламой. Мелочи, чтобы позвонить с таксофона, в карманах не было, мест, где можно было бы разменять деньги, в доступной близости - тоже. Вздохнув, Моцарт застегнул молнию на куртке и сунул руки в карманы. От дома Сальери он ушел, конечно, не слишком далеко, но не возвращаться же теперь. Ладно, может ему повезет и мимо будет проезжать какое-нибудь такси.

salieri

Почему-то Антонио не думал, что Моцарт возьмет и убежит после таких нападок, хотя это было логично. Услышав хлопок входной двери, мужчина почувствовал укол совести, но поспешил тут же запрятать неуместные чувства поглубже. Перевернувшись на бок, он закрыл глаза, убедив себя, что все замечательно. К чему ему в доме посторонний человек, тем более, именно этот конкретный? "Симпатичен, ха", - пронеслась в голове мысль. Вообще, заснуть никак не получалось, вопреки ожиданию. В затуманенные болезнью мозги начали закрадываться сильные сомнения насчет правильности совершенного поступка. Вольфганг был обижен, к нему снова будет не так-то просто подобраться.
Проворочавшись полчаса, Сальери не выдержал и решил позвонить композитору, чтобы извиниться. Все же, личное - личным, а работа - работой. Начальство не обрадуется, если и это задание будет провалено. По-крайней мере, для себя Антонио мотивировал свои дальнейшие поступки именно так, чтобы было проще.
Моцарт не отвечал, а из кухни едва слышно донеслась мелодия, что заставило Сальери выругаться. Логическую цепочку составить было не трудно: Моцарт ушел посреди ночи без телефона, а значит, ходит сейчас где-то, потому что не может вызвать такси. Существовал процент вероятности, что он может поймать попутку, но слишком  небольшой.
Итак, перед Сальери стояло теперь два варианта. Первый безумно заманчивый - оставить все как есть. Плох он был тем, что Моцарт за то время, что Антонио не сумеет с ним связаться, наверняка обидится еще больше, что может затруднить общение с ним в дальнейшем. Еще бы, он ведь был буквально выгнан посреди ночи. На этом моменте Сальери вдруг почувствовал себя злым волком из сказок, что ему читала в детстве бабушка.
Второй вариант заключался том, чтобы пойти искать Моцарта. Минусов у него тоже было предостаточно: композитор мог уйти довольно далеко, а у Сальери было не так уж много сил. Но в случае победы он смог бы извиниться, да и такой поступок наверняка понравился бы Вольфгангу. Все счастливы, включая начальство.
Давно у Сальери на губах не было столь кислой улыбки. Похоже, он только что сам лишил себя выбора.
Надев джинсы, майку и кофту, мужчина вышел в коридор, где обулся и накинул куртку.
Уже сидя в машине он задумался о том, с чего начать поиски. Пожалуй, стоило для начала объехать все ближайшие остановки. Вдруг Моцарт в кой-то веки оказался благоразумным и не пошел гулять по ночной Вене?
На первой Сальери не повезло. Он даже вышел из машины и оглядел окрестности, но никого не заметил. Вторая остановка тоже не принесла удачи. Чертыхнувшись, мужчина развернулся и решил поехать в другую сторону.
-Бинго, - человек, сидящий на скамье, не мог быть никем иным, кроме Моцарта, - А теперь надо постараться. Черт, Боже, чем я провинился, что должен это делать?
Итальянец вылез из машины и подошел к композитору, похлопал его по плечу, а затем сел перед ним на корточки. Вообще-то он сделал это просто потому, что ноги уже не особо держали, но уже после подумал, что выбрал очень удачную позу для извинений. Глядя на Моцарта снизу вверх, он сказал, прочистив горло:
-Простите, должно быть, болезнь совсем лишила меня разума. И я, должно быть, просто не привык, чтобы обо мне заботились. Не хотел Вас обидеть и прогнать, - играть почти не приходилось, слова действительно давались непросто. Сальери крайне редко извинялся, чаще всего предпочитал этого не делать.
-Вы мне тоже симпатичны, Моцарт, поэтому я не хочу, чтобы Вы тут замерзли. Пойдемте?
Это было... Унизительно. Просить мужчина тоже не привык, но чувствовал, что если сейчас говорить слишком настойчиво, то ничего не получится. Температура, похоже, снова начала подниматься. Расстегнув воротник куртки, он вздохнул, ожидая ответа.

mozart
Вольфганг успел уже основательно замерзнуть, однако фортуна явно решила сегодня демонстрировать композитору свой роскошный зад, и за все то время, что он просидел на остановке, мимо не проехал даже ни один бомбила. И в довершение всего к остановке подъехала машина, которую Моцарт узнал сразу, едва взглянул на нее, потому и не стал подходить.
Сальери же, посидев немного - гадал, наверное, идти или нет - вышел из салона и, подойдя ближе, хлопнул Амадея по плечу, опустился перед ним на корточки и стал извиняться. Моцарт смотрел на него сначала просто с любопытством, мол, ну, чем вы намерены отбрехаться, герр Сальери, но потом вдруг глаза его сузились в щелки, уголок губ дернулся в презрительной усмешке.
- Не хотели, - тихо, но внятно и чересчур спокойно сказал он, не сводя с Антонио взгляда. - Почему все всегда уверены, что фраза "Я не хотел..." снимает с них всякую вину? Вы не хотели. Может еще и не думали? Сколько вам лет, Сальери, чтобы не думать о последствиях? Пять?
Вздохнув, он встал со скамейки.
- Пойдемте. И застегните куртку, прошу вас. Не хочу, чтобы мои старания пошли насмарку, пусть даже для вас они ничего не значат.
В машине было, конечно же, теплее. Вольфганг потер друг о друга замерзшие ладони, согревая их дыханием, почесал щеку и демонстративно уставился в окно.

salieri
Так гадко было чувствовать себя нашкодившим мальчишкой. В этот момент Моцарт действительно напомнил Сальери мать. У той тоже было вечно не вымолить прощения, и она обожала отчитывать. И с чего он решил, что сейчас все пойдет по лучшему сценарию?
В машину Вольфганг, правда, сел, но тут же уставился в окно. Сальери же, пристегнувшись, честно застегнул куртку, мысленно проклиная все на свете.
Когда мать подолгу на него злилась, на нее не действовали слова.Тогда он устраивал какой-нибудь сюрприз: дарил подарок или писал песню лично для нее. В данных условиях этого было не сделать, даже гитары не было под рукой. Сальери взглянул на часы и завел машину. У него появилась идея, безумная по своей сути и противная всему его существу, но это могло помочь. С Моцартом ни в чем нельзя было быть уверенным, но почему бы не попытаться?
Сальери повел машину в противоположную от дома сторону, сосредоточившись на дороге. Времени, чтобы добраться до нужного места, находящегося за городом, было не так много.
-Хочу показать Вам кое-что, это не займет много времени, - сказал Антонио, когда они уже пересекали второй перекресток.
На самом деле идея была не только безрассудной, но и глупой. Моцарт не должен был узнать ничего о своем палаче, кроме того, что было известно всем. А он сам сейчас собирался, грубо говоря, вырезать у себя кусок плоти и продемонстрировать ее австрийцу со всех сторон.
Ровно через сорок пять минут машина остановилась на обочине дороги. Вокруг уже не было многоэтажек, до самого горизонта простирались цветочные поля, вдалеке виднелись симпатичные домики.
-Пойдемте.
Сальери привел Вольфганга к высоким деревьям, растущим неподалеку. В тени их листвы стояла старенькая скамейка. Сев на нее, мужчина вздохнул и посмотрел на небо:
-Скоро начнется рассвет. Здесь он особенно прекрасен. В детстве я часто приезжал сюда с родителями, этакое тайное место. Мне казалось, что о нем знаем только мы.
Прикусив губу, он продолжил, не глядя на Моцарта. Вдруг тот смотрит с презрением? К чему ему чужие тайны?
-Еще ни разу не был здесь со смерти отца.

mozart
Поехали они почему-то в совершенно противоположную от дома Сальери сторону и Моцарт подумал было, что итальянцу взбрело вдруг в голову довезти композитора до его собственного дома, однако Антонио сказал:
-Хочу показать Вам кое-что, это не займет много времени.
Моцарт пожал плечами и закрыл глаза. Ехали, навскидку, больше получаса, затем шли пешком - уже недолго, скоро остановились перед старой скамейкой, стоявшей в тени деревьев.
Оказалось, Сальери решил показать Вольфгангу свое любимое место, куда в детстве он приезжал с родителями. Амадей тоже сел на скамейку, широко расставив ноги, и посмотрел прямо перед собой. Местность была действительно красивой и казалось, будто здесь даже немного теплее. Хотя, может действительно так оно и было.
- Сальери, подвиньтесь, - сказал вдруг Вольфганг, поражаясь собственной наглости. После того как тот выполнил просьбу, композитор лег на скамью, но, поскольку места было немного, голову пришлось все же положить итальянцу на колени. - Раз уж мне сегодня не светит поспать в своей постели, позвольте я тут подремлю, - он закрыл глаза и скрестил руки на груди. - А то в девять мне нужно быть в студии. Разбудите, когда рассвет начнется, в общем.

salieri

Кажется, Моцарт очень хотел, чтобы Сальери почувствовал себя неблагодарной скотиной. Сальери почувствовал. Следующие минуты он сосредоточенно размышлял о том, что стоит лучше себя контролировать, тщательнее думать о том, как могут повлиять на ситуацию слова и действия. В конце-концов, предыдущая миссия тоже была отчасти провалена из-за этого.
Непонятно было только, почему обиженный Вольфганг положил голову ему на колени. Просто потому, что места на лавочке было не так много? Все равно это противоречило событиям последних двух часов. Нет, Моцарт был непредсказуемым, конечно, но должны же быть причины у его поступков.
Когда солнце начало вставать, Сальери погладил Моцарта по вьющимся волосам, запустил в них пальцы, перебирая пряди:
-Просыпайтесь.
Едва только тот открыл глаза, мужчина убрал руку и серьезным взглядом посмотрел вдаль.
-После заедем ко мне, я верну Вам телефон. Если захотите, накормлю и довезу до студии, если нет - вызову такси.
Раз уж попытка вернуть отношения на прежний уровень провалилась, итальянец решил хотя бы не портить их еще больше. Главное, чтобы сил на все хватило.

mozart
Проснулся Моцарт сразу, как почувствовал прикосновение Сальери, открыл глаза и сел, потягиваясь. Потер глаза тыльной стороной ладони и, тряхнув головой, посмотрел в ту же сторону, что и итальянец.
- После заедем ко мне, я верну вам телефон, - сказал Антонио. Кажется, он был недоволен тем, что его попытка помириться не удалась? Но Моцарт на него уже не обижался. Ему было, по сути, все равно. Почти. - Если захотите, накормлю и довезу до студии, если нет - вызову такси.
- Поесть я всегда успею, а вот принять душ и переодеться в чистое хотелось бы поскорее, - ответил Моцарт, глядя на исчезающую темную синеву неба. - Так что такси. Вы правы, Сальери - здесь прекрасный рассвет.

salieri

Какое-то время они сидели в тишине. Если раньше Сальери всегда чувствовал себя уютно в любимом месте, то сейчас он ощутимо нервничал, хоть и казался спокойным внешне. Он уже жалел, что затеял это все, попытка явно провалилась, поскольку Вольфганг реагировал больно вяло. И волшебство момента совершенно не чувствовалось. "Рассвет как рассвет", - удрученно подумал Антонио.
После он отвез Вольфганга к себе, чтобы вернуть телефон и рубашку, откуда уже вызвал ему такси.
-До встречи, - сказал он композитору на прощание и закрыл дверь. Вернувшись на кухню, мужчина проглотил таблетку, запив ее водой, чтобы окончательно сбить температуру. За минуту до этого, правда, ему в голову пришла одна очень любопытная мысль: а что, если бы он действительно серьезно заболел? Было бы Моцарту все равно или нет? Или его симпатия была столь слаба, что ее разрушили какие-то слова? Как бы то ни было, Сальери был слишком взрослым, чтобы решиться на такую проверку.
После итальянец посетил душ, поел, поставил стираться грязные вещи. Валяться в постели больше желания не было, ведь чувствовал он себя уже лучше.
За весь день Сальери вышел из дома только раз: ходил в аптеку купить сироп для горла, чтобы вновь обрести свой прежний приятный голос, а не гаркать, как медведь. Все остальное время он сочинял, прерываясь на отдых.

mozart
Следующие дней пять Вольфгангу было не до Сальери - репетиции, запись новых композиций, составление трек-листа нового альбома. Вдобавок один старый друг пригласил его принять участие в его концерте.
Друг этот на самом деле не был известным музыкантом - да что там, он вообще музыкантом по сути не был - просто они с приятелями устраивали иногда концерты в небольших клубах. Вход на такой концерт был бесплатным, посетители платили только за выпивку, никто из выступавших на сцене денег таким образом не зарабатывал - для этого у них были официальные места работы. И вот Вольфганг, едва отработав в студии, мчался на репетицию, домой в итоге приходил часов в одиннадцать вечера и еще какое-то время работал дома. В итоге ложился спать всего часов на четыре-пять.
О Сальери он, конечно, вспомнил один раз - и вернул ему рубашку. Курьер принес итальянцу пакет с этим предметом одежды и запиской, в которой размашисто выведено было единственное слово "Спасибо".
И вот, наконец, день (точнее, вечер) концерта настал. Днем Моцарт давал интервью для какого-то журнала, название которого было совсем простым, но почему-то не задержалось в памяти композитора и на десять секунд. Управились быстро, так что после обеда мужчина был уже совершенно свободен и решил воспользоваться этим временем, чтобы поспать.
В клуб он приехал часа за полтора до выступления. Вся техника была уже почти настроена, ничего не фонило, не визжало и не скрипело. Вольфганг бросил свою куртку на диванчик в помещении, которое музыкантам выделили, чтобы переодеться, оставшись в драных серых джинсах и в простой черной рубашке с закатанными до локтей рукавами. Не обошлось и без ярких пятен: пестрые платки, носимые Моцартом почти всегда, и в этот раз красовались на его запястьях. Подойдя к зеркалу, он придирчиво осмотрел себя и, немного подумав, взял со стола складной нож, оставленный кем-то из музыкантов и удалился в туалет. Там, наклонившись над раковиной, он стал срезать осветленные пряди. Как раз за этим занятием его и застал друг, тоже зашедший в уборную.
- О, приятель, чего это ты решил имидж сменить?
- Захотелось, - коротко ответил Моцарт и протянул нож другу. - Отрежь сзади, а то я не вижу.
Мужчина взял нож, пару секунд придирчиво осматривал творение Моцарта-парикмахера, затем принялся за работу. Когда затылок был подстрижен, он заметил, что Вольфганг не срезал прядь у виска и потянулся было сделать это, однако композитор отодвинулся в сторону:
- Не надо, пусть останется.
Друг пожал плечами и, вернув нож Амадею, направился к писсуару делать, собственно, то, зачем изначально пришел. Вольфганг открыл кран, собрал остриженные волосы и выбросил их в мусорку, после чего ополоснул лицо холодной водой и вернулся в "гримерную". До начала выступления оставалось чуть больше получаса.
И вот музыканты заняли свои места на сцене, заиграли, разминаясь, какой-то бодрый мотивчик. Моцарт подошел к микрофонной стойке и они сразу же заиграли другую мелодию.

salieri

Сальери не знал, как себя вести с Моцартом дальше. Он извинился, как смог, и виноватым себя не чувствовал. Тот же не объявлялся, должно быть, был слишком занят либо до сих пор обижался. Даже рубашку передал с курьером. Решив, что лучше пока выждать, итальянец тоже ничем не напоминал о себе, тем более, ему было, чем заняться. Здоровье требовало повышенного внимания, а также, конечно, музыка. Кроме того, с ним связывалось начальство. Необходимо было доложить, как продвигается выполнение задания. Пожалуй, этот момент за последние дни был самым неприятным. Несмотря на то, что Сальери успешно отговорился фразами про развитие дружеских отношений,  чувствовал он себя после этого разговора крайне паршиво.
Собственно, наверное, плохое настроение и толкнуло его пойти в один из вечеров в клуб. Не в тот, где чаще всего собирается молодежь, не имеющая вкуса, а только деньги родителей или любовников,  этого Антонио бы не выдержал, а в действительно хорошее место с качественной, как правило, музыкой.
Устроившись за одним из дальних столиков, мужчина заказал себе бутылку вина и ужин. Он собирался приятно провести время и хорошо отдохнуть, а в комплекте со зрелищами для этого, по его мнению, должен был идти хлеб.
Каково же было удивление итальянца, когда на сцене он увидел Вольфганга. Тот успел измениться: его волосы будто обрезал неумелый парикмахер. Впрочем, мужчина готов был признать, что Моцарту идет такой стиль. Поедая свою курицу в соусе, Сальери с интересом стал следить за происходящим.
На самом деле Антонио не стал бы продолжать знакомство с Вольфгангом. Просто потому, что не любил контролировать себя постоянно, хотя всю жизнь именно этим и занимался, приходилось. Кстати, именно поэтому он так обожал сцену, на ней можно было жить. С Моцартом в последний день их общения он чувствовал себя абсолютно мертвым. Но начальство ясно дало понять, что это задание должно быть выполнено, отказаться было нельзя. Так что после концерта Сальери планировал засунуть куда подальше свои желания, подойти к Вольфгангу и обязательно его похвалить.

mozart

Пожалуй, именно такие концерты Амадей любил больше всего. Здесь было куда меньше народу, чем на тех, что устраивались его продюсером, но именно на этой маленькой сцене он мог делать все, что ему придет в голову и никто не будет истерически вопить в наушник "Моцарт! Это немыслимо! Немедленно остановитесь!", когда он в очередной раз начнет танцевать с микрофонной стойкой или прыгать по сцене. Или заигрывать с кем-то из музыкантов.
Почему-то продюсер был уверен, что Вольфганг должен следовать выбранному для него имиджу этакого классического музыканта, исполняющего свои произведения, не делая ни одного лишнего движения. Моцарт же был уверен в обратном и в итоге концертов было меньше, чем хотелось бы.
"Отработаю до окончания контракта", - давно уже решил для себя Вольфганг, - "и сразу уйду в свободное плавание"
- You think we look pretty good together
You think my shoes are made of leather
But I'm a substitute for another guy
I look pretty tall but my heels are high... - пел Вольфганг, глядя на стекающихся на танцпол, поближе к сцене, парней и девушек. Начать выступление решено было с чего-то легкого и веселого, хотя эту песню Моцарту пришлось отстаивать чуть ли не с боем. Что-нибудь из репертуара Битлз было, по мнению остальных, куда веселее.
В итоге, правда, сошлись на том, что Битлз - это слишком избито. Так что сейчас герой исполняемой им песни рассказывал о том, как они с подружкой заменяют друг другом вещи, которых не имеют.
- It's a genuine problem, you won't try
To work it out at all you just pass it by, pass it by, - он поправил микрофон и зажал стойку в кулаке. Веселье не всегда бывает таким, каким его хотят представлять. Иногда оно бывает и очень злым. И голос Вольфганга, входящего в роль того парня, звучал так, будто мужчина едва сдерживал свою злость.

salieri

Сальери был неплохо знаком с творчеством группы, чью песню Моцарт исполнял в данный момент. Как звучал оригинал, итальянец помнил, и тем интереснее ему было слушать ковер-версию.
Исполнение песен, когда-то блестяще спетых другим коллективом - дело чрезвычайно неблагодарное. Очень сложно угодить публике, она ведь знает, как в идеале все должно звучать. Исполнять один в один скучно, а вносить изменения слишком рискованно, так как легко ошибиться. Тут существует один только вариант: создать еще один идеал, не похожий на первый.
Сальери готов был признать, что Моцарту это сделать удалось. От него не хотелось отрывать взгляда: настолько цепляющими были мимика, жесты, поведение на сцене в целом. И переставать слушать тоже не хотелось, он замечательно играл голосом. Вот такой Вольфганг итальянцу нравился.
Когда песня закончилась, он вернулся к ужину, пока тот еще не окончательно остыл. Хорошо, что все внимание на себя притягивал Моцарт, а Сальери сидел почти что в тени, возможные поклонники даже не смотрели на него, проходили мимо. Можно было спокойно доесть курицу и продолжить наслаждаться концертом, потягивая вино.

mozart
Закончив петь, Моцарт криво ухмыльнулся, и скользнул быстрым взглядом по залу. Что ж, привлечь к себе внимание музыкантам удалось, теперь следовало его постараться удержать. Немного отдышавшись, Вольфганг кивнул своему другу и тот, удобнее перехватив гриф гитары, снова заиграл.
- Show me how to lie
You're getting better all the time
And turning all against the one
Is an art that's hard to teach
Another clever word
Sets off an unsuspecting herd
And as you step back into line
A mob jumps to their feet...
Он увидел Сальери совершенно случайно, хотя тот и сидел в таком месте, что не сразу обратишь внимание. Быстрым жестом показал итальянцу, что заметил его, и снова "выпал из реальности".
Быстрые, заводные, злые композиции сменялись спокойными и тихими, и Вольфганг останавливался, будто делал передышку перед тем как снова начать вести себя словно пьяный. Правда делать это было опасно на самом деле, поскольку сцена была небольшой и пару раз  Моцарт чуть не улетел с нее в обнимку с микрофонной стойкой.
Наконец музыканты остановились немного передохнуть. Вольфганг отошел взять бутылку воды, сделал из нее несколько жадных глотков, откашлялся и, вытерев губы и подбородок тыльной стороной ладони, вернулся на сцену, где его приятели уже играли начало новой песни. Оставалось только вступить.
- Ooo my little pretty one, pretty one
When you gonna give me some time Sharona
Ohh you make my motor run, motor run,
Got it coming off of the line Sharona, - ха, похоже, что даже тем зрителям, которые не дружили с английским, стало понятно, о чем песня. Еще бы, ведь пение свое мужчина сопровождал очень недвусмысленными жестами и движениями, на грани пошлости. Да и музыканты явно были удивлены - они, конечно, давно были в курсе, что Моцарт человек темпераментный и не слишком предсказуемый, когда выступает на сцене, но... оседлать стойку и заигрывать с гитаристом? Это, похоже, у них не укладывалось никуда. Ну да и черт с ним, играют ведь.

salieri

Вино расслабляло, помогало лучше воспринимать происходящее на сцене. Сальери искренне наслаждался выступлением Моцарта, его кавер-версиями известных песен, смешанных с терпковато-сладким вкусом. И его даже не слишком встревожило то, что он был обнаружен. Кто бы мог подумать, что у Моцарта такое хорошее зрение?
По мере приближения концерта к завершению Вольфганг становился все более раскрепощенным. От него исходила буквально животная энергетика. Сальери и раньше замечал, разумеется, что композитор весьма приятный на вид мужчина, но закрывал на это глаза, ибо  внешние данные жертвы не должны были его интересовать. Но сейчас равнодушным мог остаться разве что мертвый, особенно, когда австриец запел "Шерону". Обаяние его не то, что текло рекой, оно накрывало волнами.
Положив пиджак себе на колени, Сальери одним махом допил вино из бокала, глядя на то, что коллега вытворяет с микрофонной стойкой и как пристает к гитаристу. В этот момент в груди итальянца зародилось чувство сродни ненависти. Странное и необоснованное. Но пытаться мыслить логически, глядя на сводящее с ума безобразие, было решительно не возможно.
"Чтоб ты провалился, Моцарт", - мрачно подумал Сальери, чувствуя, что если так пойдет и дальше, то с комплиментами таланту придется подождать.
Мироздание, к счастью, решило сжалиться над мужчиной: следующая песня была относительно спокойной, а после Моцарт, попрощавшись со зрителями, ушел со сцены, оставив музыкантов играть какую-то приятную композицию самостоятельно. Почти успокоившийся во всех смыслах Сальери был вполне готов к общению. Пока он добрался до сцены, то мысленно набросал пару заготовок. Найти Вольфганга было не сложно: он находился в одной из гримерок, вернее, ее подобии.
-Здравствуйте, друг мой, - итальянец решил начать именно с этого обращения, надеясь этим подкупить, - Могу Вас поздравить. Это было великолепно, хоть местами и очень провокационно, - немного хищно улыбнувшись, мужчина осмотрелся и осторожно присел на узенький диванчик.
-Это был чудесный вечер, но я не думал, что в жизни еще случаются такие совпадения. Клянусь Вам, я не знал, что Вы сегодня здесь выступаете, - последние слова были произнесены со смехом, после чего итальянец добавил, - Не иначе, судьба.

mozart
Все хорошее когда-нибудь заканчивается, не был исключением и этот концерт. Попрощавшись со зрителями - даже разочарованные возгласы послышались, надо же - он ушел в гримерку, а музыканты остались играть на сцене. Упал на диванчик, тут же вытянул из-под себя собственную куртку и положил ее рядом. Убрал со лба налипшие пряди и тут-то в помещение явился Сальери.
- Здравствуйте, друг мой, - начал разговор итальянец. Вольфганг устало улыбнулся и прищурился, наблюдая за тем, как он аккуратно садится на диванчик напротив - точно такой же, как тот, что занял Моцарт.
- Еще пару раз назовете меня своим другом и я, быть может, начну в это верить, - композитор усмехнулся и закрыл глаза, откинулся на спинку дивана и запрокинул голову. - Рад, что вам понравилось. И рад видеть, что здоровье ваше гораздо лучше, чем было в последнюю нашу встречу.
Рубашка противно липла к разгоряченному телу, Моцарт с тяжелым вздохом поднялся с дивана и, сняв ее, достал из сумки футболку, взял со стола одно из специально оставленных полотенец и вышел в коридор. Конечно, мытье до пояса над раковиной в служебном туалете никак нельзя было сравнивать с душем, однако после этого стало хоть не так неприятно.
- Сальери, вы можете отвезти меня домой? - спросил он первым делом, когда вернулся в комнату. Бросил на стол скомканное полотенце, надел футболку и вопросительно посмотрел на мужчину. Такси ждать не хотелось, тем более раз уж итальянец так удачно ему подвернулся. - В знак благодарности возьму с вас пример и накормлю ужином. Сегодня выбор кухни за вами.

salieri
Итак, обмен любезностями состоялся, после чего Моцарт поднялся с дивана, снял рубашку, явив чужому взору свою потную спину, а затем и грудь. Взяв футболку и полотенце, он вышел в коридор, оставив Сальери скрипеть зубами. Тот еще не совсем отошел от недавнего выступления, чтобы спокойно реагировать на обнаженную натуру, тем более, такую подтянутую. Успокоиться, правда, удалось быстро: Сальери просто вспомнил о задании, о том, что рано или поздно должно было произойти. Такие вещи мгновенно настраивали на серьезный лад. Мужчина сложил руки на коленях и еще сильнее выпрямил спину, оглядывая помещение, но думая в этот момент совсем не об обстановке "гримерной". Надо было сообразить, как продолжить сегодняшний вечер по случаю хорошего настроения Вольфганга, чтобы улучшить отношения. И он уже почти придумал, что можно было бы предложить, как Моцарт вернулся и перехватил инициативу.
- Сальери, вы можете отвезти меня домой? - попросил он, бросив полотенце на стол, надел футболку и пообещал, что накормит итальянца ужином в знак признательности.
Вообще-то Антонио только что выпил больше половины бутылки вина, а еще съел хоть и небольшое, но довольно сытное блюдо, но разве можно было отказаться, раз жертва сама шла к нему в руки?
-Конечно, с удовольствием Вас отвезу, - ответил мужчина, чуть улыбнувшись и кивнув,  а после добавил, - Итальянская, в таком случае. Заедем по пути в один хороший ресторан и возьмем что-нибудь. Я буду ждать Вас в машине.
Сбежав от Вольфганга, Сальери первым делом посетил уборную, дабы справить естественную нужду, а также вымыть руки и ополоснуть лицо. Следовало бы посидеть еще хотя бы полчаса спокойно и выпить крепкого чаю, чтобы чувствовать себя совсем трезвым, но времени не было. Посмотрев в глаза своему отражению в зеркале, мужчина ухмыльнулся: где наша не пропадала. Будто бы он никогда не водил машину в слегка нетрезвом виде.
Моцарта пришлось ждать недолго. Сальери как раз успел позвонить в ресторан и сделать заказ, о чем и сообщил композитору, едва тот только сел в машину.
-Несколько моих любимых блюд и вино. Надеюсь, Вы оцените, - улыбнувшись, он завел машину и, полностью сконцентрировавшись на дороге, повез их к ужину.

mozart
Когда Вольфганг вышел из клуба и сел в машину к Сальери, тот сообщил, что уже заказал еду, и они поехали в ресторан забрать ее. За выданный им заказ Моцарт расплатился сам, пакеты были сложены на заднее сиденье, мужчина снова занял свое место рядом с водителем и устало закрыл глаза. Эти маленькие концерты отнимали у него столько сил, что он долго не мог прийти в себя.
Доехали почти без происшествий, лишь раз Сальери едва разминулся с едущим навстречу автомобилем - водитель того истерически загудел клаксоном, отчего Моцарт проснулся.
- Чувствуйте себя как дома, то есть сами соберите на стол, - оставив пакеты с едой в кухне, композитор удалился в ванную. Долго скучать в одиночестве, конечно, Сальери не пришлось, управился Вольфганг минут за пятнадцать и вернулся к гостю чистый, свежий, в чистой одежде.
- Ммм, вкусно пахнет, - он склонился над одним из контейнеров, потянув носом, и руками стал таскать оттуда кусочки, придвинув ближе к себе контейнер и сев на стул. - И не только пахнет.

salieri
Всю дорогу Моцарт молчал, правда, на сей раз из-за того, что сильно устал после концерта. Одного взгляда Сальери было достаточно, чтобы понять это: Вольфганг даже не смотрел в окно, просто сидел с закрытыми глазами. Оставалось надеяться, что вкусная еда поможет ему прийти в себя. "Хотя, казалось бы, какая мне разница", - подумал Антонио. Как раз в следующий момент он чуть ли не столкнулся с автомобилем, едущим по встречной.
Несмотря ни на что, доехать удалось без происшествий. Оказавшись дома, Моцарт сразу же удалился в душ, оставив гостя выкладывать еду на стол. Вымыв руки, тот достал контейнеры и бутылку, нашел тарелки и приборы в столе. Не стоило бы, конечно, слишком наедаться, но блюда выглядели и пахни великолепно, как всегда, так что Сальери и сам уже чувствовал легкий голод. Мысленно пожелав, чтобы австриец скорее помылся, он стал искать штопор. На это ушло добрых десять минут, так что вино было открыто перед самым приходом чистого, свежего, красивого Моцарта.
-Все готово, - улыбнулся ему Сальери и сел на тот стул, на спинку которого повесил пиджак, как пришел. Глядя на то, как Моцарт поедает одно из его самых любимых блюд, он даже засмеялся, -Здорово, что Вам нравится. Приятного аппетита,, - и, закатав рукава рубашки, придвинул к себе тарелку, чтобы выложить из другого контейнера в нее немного салата.
-Кстати, Вольфганг, у Вас есть бокалы? Я не нашел, - он кивнул на бутылку, - Очень хочу, чтобы Вы попробовали, оно прекрасно подойдет к тому блюду, что Вы едите.
Сейчас Сальери чувствовал себя практически уютно, благодаря родной еде, родным ароматам и вкусам. Не понятно ему было только, как в эту картину мог вписаться Моцарт, но Антонио решил сейчас об этом не задумываться. Можно позволить иногда жизни течь своим чередом, тем более, во время ужина.

mozart
- Вольфганг? - мужчина удивленно приподнял брови и взял вилку, все еще не глядя на Сальери. - Означает ли это, что мне теперь следует называть вас Антонио? А бокалы там, - он ткнул пальцем в сторону одного из шкафов. - На верхней полке.
Вино и правда очень хорошо подошло к блюдам. Особенно Моцарту понравилась лазанья.
- Никогда еще не приходилось ее есть, - признался он, невзначай проведя ладонью по шее. Усмехнулся и добавил: - Черт, совсем забыл, что волосы обрезаны.

salieri
Моцарт появился на кухне через несколько секунд. Было бы глупо предположить, что все так совпало, скорее всего, он слышал либо весь разговор, либо его часть, так рассудил Сальери.
Пожалуй, это было к лучшему. Вольфгангу пора было узнать все, возможно, они смогли бы использовать его необычный талант, чтобы спастись. 
Услышав вопросы, итальянец медленно открыл глаза. Не сразу понял, о чем идет речь, слишком далеко сейчас находился и мыслями, и чувствами от развлечений, встретился взглядом с хозяином квартиры. Вот уж, в чем не было даже капли равнодушия. Антонио, когда он только обучался своей сложной профессии, вечно ругали за глаза. Ему неплохо удавалась актерская игра, он отлично владел голосом, чуть хуже - эмоциями, но вот со взглядом была совсем беда, ему слишком сложно было научиться закрываться в критические моменты.
А в глазах Моцарта читалась насмешка.
-Не хотел Вас будить, поэтому взял наугад, - устало ответил ему Антонио. Отшучиваться сейчас не было сил. Предстоял долгий обстоятельный разговор, очень сложный разговор. Сальери вдруг вспомнил, как возил Моцарта на свое любимое место, и в душу закрались сомнения: вдруг не поймет, не поверит? В таком случае, придется играть в одиночку.
Впрочем, и у такого уравнения наверняка может быть решение.
-Давайте к делу. Выскажете мне все, что думаете, или мне можно взять слово?- убрав телефон в карман, он положил руки на колени и вновь взглянул на Вольфганга. Память услужливо напомнила о том, как совсем недавно композитор сбежал из квартиры итальянца посреди ночи. Грудь сковало напряжение. Сальери внутренне готовился к любому развитию событий и старался прогнать так некстати появившийся страх.

mozart
Надо же, он что, собирается все объяснить? Тот факт, что Сальери все понял, Моцарта не удивил. Он и не собирался притворяться, будто ничего не произошло. Не только потому, что не умел - не хотел.
Вымыв стакан и вернув его на место, Амадей сел напротив гостя, подобрав край одеяла с пола, подпер ладонью щеку.
- Все, я готов слушать сказку, - уже без улыбки сказал он. - Начинайте.

salieri
- Я работаю на правительственную организацию. Они приказали мне Вас ликвидировать, - Сальери говорил ровным голосом, но слышно было, что ему приходится его контролировать. Взглядом он уперся в чашку, так было легче. Не смотреть же Моцарту в глаза!
- С помощью вашей музыки можно управлять людьми. Они, - итальянец сделал акцент на этом слове, - Считают, что Вы опасны. Меня вынудили взять это задание. Это, вроде как, искупление ошибок прошлого, - на этом места мужчина остановился, перевел дыхание и, сняв напульсник, продемонстрировал своему единственному зрителю ненавистного скорпиона. Хотел было рассказать историю появления этого существа на своем запястье, да язык не повернулся.
- Это чтобы я не забыл, - вновь сложив руки на коленях, он перешел к самой важной части. Сейчас на словах надо было все объяснить Моцарту, да так, чтобы он, даже после того, что слышал совсем недавно, поверил. Жаль, что нельзя было прибегнуть к музыке, она выразила бы лучше.
-Сначала я воспринимал Вас как объект. Действительно хотел выполнить это задание. Подбирался к Вам. Но долго относиться, как к объекту, не получилось. Главный прокол, - говорить было сложно. Сознаваться в своих чувствах Сальери ненавидел, жаль, что у Моцарта не было пистолета, под его дулом было бы проще, наверное.
- Дружеские посиделки, забота. Я попал в свой собственный капкан, - выдавив горькую улыбку, Сальери шире раскрыл глаза, буквально впиваясь взглядом в ручку кружки.
- Сегодня я, тем не менее, решился. Все пытался уговорить себя, что Вы только задание. Вот только завершить начатое не смог, понял, что совершаю огромную ошибку. Как ни бился надо мной отец, я не стал профессионалом, не сумел отбросить чувства, - собственная откровенность уже начинала сводить с ума, жаль было выкинутых сигарет, может быть, они бы помогли.
- Но я не жалею, что спас Вас. Только вот до того гадко было, когда меня благодарил врач, - пауза продлилась секунд десять, не больше, прежде чем Сальери почти прошептал, - Прощения просить не буду, потому что такое по определению нельзя простить, как и искупить.
После мужчина положил руки на стол, сцепил пальцы и подался корпусом вперед:
-Они купились на мою, якобы, тактику. Наверное, Вы тоже. Что бы я сейчас ни сказал и ни сделал, может быть истолковано как хорошая актерская игра и только, я понимаю - с сожалением сказал он. 
-Они сказали, что если я не выполню это задание, то вместо меня пришлют другого. Пока что я выиграл время, - тут Сальери, наконец, взглянул Моцарту в глаза с какой-то невероятной тоской.
-У меня есть одно предложение: объединиться. Мы можем использовать Вашу способность. Вы написали для меня музыку, я напишу для Вас жизнь.
Что ж это такое? Почему, черт возьми, так жутко? Сердце стучит где-то в желудке, эмоции давят на легкие, мешая дышать.
-Если откажетесь, все равно напишу, - твердо, четко.
Сальери вдруг понял, что на месте Моцарта сейчас  бы просто рассмеялся. Хотя, он не мог представить себя на его месте.   
Отчаянно захотелось, чтобы Вольфганг поверил. Но с каждой секундой это казалось все более невероятным, невозможным.

mozart
За все время, что Сальери говорил, он ни разу не взглянул на Амадея, тот же напротив неотрывно смотрел на него, кажется, даже не мигая. Ему очень хотелось возненавидеть итальянца, презирать его всей душой, однако даже всколыхнувшаяся было внутри злость быстро уступила место удивлению. Странно было видеть такого Сальери, странно слышать его голос и понимать, что сейчас он не врет.
- Вы написали для меня музыку, я напишу для Вас жизнь, - заявил в итоге итальянец, уже глядя Моцарту в глаза, и тот заметно вздрогнул.
- Осторожнее с высокопарными выражениями, Сальери, - он нервно пригладил длинную прядку у виска, вдохнул глубоко, будто собрался прыгнуть в воду и, чуть помедлив, поднялся со своего места, подошел к мужчине. Сев рядом на корточки, он взял его за руку, на которой был вытатуирован скорпион, провел большим пальцем по изображению.
- Скажите, - Вольфганг легонько сжал руку композитора и, на короткое мгновение коснувшись губами кончиков пальцев, посмотрел на него снизу вверх, - неужели те ваши ошибки были настолько страшны, что вы решились заплатить за них своей свободой? Они ведь вас не отпустят. Или вам все равно?

salieri
Почему-то, когда Моцарт присел рядом с Сальери на корточки, он вспомнил, что младше австрийца.  Когда же тот взял его за руку, ощущения только усилились. Кроме того, захотелось встать, уйти, только чтобы Вольфганг не видел этого уродливого рисунка на запястье, не касался его. Было стыдно.
Но Сальери, не двигался к места, просто смотрел на Моцарта сверху вниз, прикусив губу. Детская привычка, иногда дававшая о себе знать. Смотрел, как тот гладит его руку, и - о, Боже - целует его пальцы.
Действия мужчины настолько потрясли Антонио, что он не сразу нашелся с ответом. Да, что уж так, будем честными, не сразу он понял и вопрос.
- Понимаете, на эту организацию работал мой отец, - через несколько вдохов и выдохов начал Сальери, после чего вновь умолк. Решал, рассказывать историю с самого начала или все же не стоит.
- Он был успешным. Обожал свою работу. Мечтал, что я повторю его путь, -губы композитора тронула усмешка, причем, совсем не веселая, впрочем, вдаваться в подробности он не пожелал.
- Мне поначалу даже нравилось, даже... - мысль Сальери не окончил, резко вдруг перескочил на другую, взглянув в глаза собеседнику,  - А знаете, мать всегда ненавидела его профессию. Была против, чтобы он втягивал в это меня, - протянув свободную руку, Сальери мягко коснулся пальцами волос Моцарта.
- Я провалил серьезное задание. Это случилось не так давно. Вражеская организация вычислила, что я агент и похитила меня. Держали в каком-то подвале, издевались. Когда закончили все свои дела, то, прежде чем скрыться, набили мне эту татуировку, свой символ, и пырнули ножом. В таком виде и подбросили "своим". Можете представить, какое это было унижение... - переведя дыхание, Антонио потер пальцами переносицу, - Мне запретили ее сводить. Текущее задание - искупление. Мне на это очень четко намекнули. По сути, у меня не было выбора. И мне не все равно, - как Антонио не старался, но в его голосе к концу монолога появились-таки истеричные нотки. По телу аж дрожь пошла, легкая, но неприятная. Тяжело выдохнув, итальянец постарался взять себя в руки, даже извинился за свое поведение. нельзя было впадать в панику, тем более, в такой ситуации.

mozart
Услышав в голосе собеседника намеки на истерику, Вольфганг на секудну растерялся, но тут же постарался взять себя в руки. Спокойствие, только спокойствие, как говорил герой одной известной сказки.
Снова быстрый поцелуй, на этот раз в раскрытую ладонь, после чего мужчина отпустил, наконец, руку итальянца и встал.
- Пойдемте, - сказал он, поправляя сползшее с плеч одеяло. - Хотя бы попытаемся поспать. Утром придумаем что-нибудь.

salieri
Моцарт был на его стороне. На его! Сальери не смел до конца в это поверить.
Дыхание сбилось из-за поцелуя, из-за простых слов, сказанных австрийцем. Он обобщил Антонио и себя, употребив глаголы во множественном числе, и до того стало тепло, что высокопарные слова, сказанные ранее, захотелось повторить снова. Конечно же, это было бы лишним, поэтому, подняв на вставшего уже Моцарта горящие глаза, Сальери согласился:
- Пойдемте.
На приготовления ко сну ушло от силы минут десять. Аккуратно сложив свою одежду на кресло, Антонио выключил свет и забрался под одеяло, лег на бок, лицом к Вольфгангу.
Сальери одновременно нравились и не нравились чувства, что он испытывал к этому человеку. Ему сложно было дать им точную характеристику, сложно было противостоять им и не менее сложно позволить себе действовать, исходя из них. Не так его учили.
Позволив себе вольность, мужчина лег к Вольфгангу ближе, положил руку ему на талию и закрыл глаза. На большее не имел права. Он и так достаточно плохого сделал Моцарту, чтобы еще и сейчас не считаться с ним.

mozart
Сон никак не шел. Сначала Вольфганг просто лежал, глядя на Сальери, который в этот раз решился быть гораздо ближе, чем в первый. Моцарт накрыл ладонью его руку, сжал на секунду предплечье и передумал ее отталкивать. Потом поворочался немного, пытаясь улечься поудобнее, наконец замер, глядя на потолок. И, не выдержав, спросил:
- Сальери, а... вы тоже думаете, что я опасен? Из-за этой моей способности?

salieri
После столько эмоционально насыщенного дня сложно было уснуть. Сальери лежал, стараясь выбросить все тревожащие его мысли из головы. Получалось не очень-то хорошо, благодаря Моцарту. Сначала тот ворочался, а после тишину разрушил вопрос, прозвучавший, как показалось итальянцу, слишком громко. Открыв глаза, он попытался рассмотреть черты лица собеседника в темноте и честно ответил:
- Нет. Вы же ею не пользуетесь.
И тут же ляпнул, сам не зная, зачем:
- Вы опасны из-за другого, - осторожно погладив Моцарта по талии, Сальери вздохнул и замолчал.

Только Моцарт собрался облегченно выдохнуть, услышав отрицательный ответ на свой вопрос, как вдруг итальянец продолжил фразу и мужчина тут же повернулся к нему лицом, глядя удивленно.
- Из-за чего? - внезапно возникшая в голове догадка не могла быть правдой - слишком невероятно. Амадей повернулся на бок, от волнения не обращая никакого внимания на то, что при этом придвинулся к Сальери практически вплотную.

salieri
Конечно же, Моцарт задал еще один вопрос, еще и придвинулся к Сальери практически вплотную, так что тот снова разнервничался.
- Вы привлекаете людей искренностью, обаянием, другими положительными качествами, - хочешь не хочешь, а ответить надо было, поэтому итальянец старался, чтобы хотя бы слова его звучали как можно суше, но напряжения в голосе скрыть не удалось, - У Вас ведь много поклонников, я уверен, они свернут за Вас горы.
Все, что сказал Антонио, было вроде как верным, но прозвучало не в тему, по-крайней мере он, договорив, ясно это ощутил. Стушевавшись, он убрал руку с талии Моцарта и, стараясь успокоить дыхание, чуть отодвинулся. Вспомнилось то мерзкое чувство, что он ощутил, когда провалил задание: чувство, что попал в ловушку.

mozart
- Поклонники, - Моцарт язвительно усмехнулся. - Сегодня они помнят тебя, завтра - нет. Всего несколько лет назад обо мне и слышать никто не хотел.
Итальянец добился своего этим идиотским ответом - говорить о чем-либо Вольфгангу сразу расхотелось. Он отвернулся к стенке, с головой забрался под одеяло и закрыл глаза.

salieri
Реакция Моцарта не только отрезвила, но и спровоцировала. Сальери надо было бы промолчать, лечь на спину, успокоиться и постараться заснуть, так нет же, не сумел сдержаться:
- Ладно, хорошо. Хотите правду? Вы опасны потому, что слишком талантливы, слишком привлекательны! И своевольны, черт возьми! Вы вызываете чувства и эмоции, будто и вправду управляете, только безо всякой музыки, - слова прозвучали до того горячо, что Антонио ощутил жгучий стыд. Хорошо, что Вольфганг лежал, укрывшись одеялом с головой и отвернувшись.
- Простите, веду себя, как какой-то мальчишка. Нужно отдохнуть, - закончив разговор таким образом для собственного успокоения, итальянец повернулся к Моцарту спиной и отодвинулся на самый край кровати, будто это могло его спасти.

mozart
Задумка никак не отреагировать на последовавшие слова Сальери и не вылезать из под одеяла до самого утра удалась лишь наполовину. Очень скоро под одеялом стало душно и пришлось высунуть голову наружу. Моцарт поскреб пальцами шею, закрыл глаза и довольно скоро задремал. Однако крепко заснуть все никак не удавалось, композитор просыпался от каждого шороха, наконец придвинулся к Сальери, ткнулся носом ему в шею и обнял за талию. Как ни странно, это подействовало настолько успокаивающе, что Вольфганг даже злиться на итальянца перестал.
- Я управляю людьми, ха, - уголок его губ нервно дернулся. - А как вы управляете мной...
Если на это и должен был последовать ответ, то Моцарт его уже не ждал, так и заснул, обнимая Сальери.

salieri
Моцарт ничего не сказал. Сальери и не ждал, в общем-то. Он сомкнул веки, твердый в своем намерении уснуть, представил себе спокойное море, чаек, кружащих над водой. Не был уверен, что поможет, но почему бы не попытаться? О таком способе уснуть мужчина прочитал в какой-то газетенке, из тех, что раздают бесплатно.
Моцарт пошевелился и снова затих. Антонио и сам задремал ненадолго, но сон этот был чутким. Прогнали его объятия  и слова, которых мужчина никак не ожидал услышать. Странное дело, они должны были бы взбудоражить итальянца, а вышло так, что, наоборот, успокоили. Ему больше не пришлось представлять водоемы, чтобы забыться сном, теперь уже до утра.
Антонио проснулся первым, осторожно, чтобы не разбудить Вольфганга, выбрался из его объятий и ушел умываться. Разумеется, в голову сразу полезли разные насущные мысли, но те, что касались событий в постели, отчего-то подавляли те, что касались дела. Легонько ударившись лбом о стену, Антонио усмехнулся сам себе и прошел на кухню. Там, на столе, все еще лежал его телефон. Посмотрев на время и заглянув в холодильник, мужчина покачал головой: есть было нечего, надо было звонить в знакомый ресторан.
Итальянец заказал несколько разных блюд, надеясь, что Моцарту что-нибудь приглянется, попросил приложить распечатки с их составом к заказу. Это не было необходимостью, но мужчине хотелось, чтобы австриец точно не боялся есть еду, заказанную человеком, который совсем недавно отравил его.
Блюда привезли через сорок пять минут. Сальери открыл дверь, расплатился и принес яства на кухню, расставил все на столе. Аромат стоял потрясающий. Итальянец сглотнул слюну и понял, что не сможет дождаться момента, когда Моцарт проснется сам, и пошел, чуть ли не побежал его будить.
Вольфганг будто издевался, он сладко спал, лежа на спине, и выглядел при этом таким... Сальери слов не мог подобрать, каким, но только в сердце у него от этого зрелища сладко защемило. Жаль, что разбудить композитора все же было необходимо. Осмелев, мужчина легонько чмокнул его в губы, потом в щеку и лишь потом осторожно потряс за плечо со словами:
- Вольфганг, просыпайтесь, завтрак на столе! - желудок итальянца тоже что-то буркнул, явно недовольный тем, что его все еще не накормили.

mozart
Итальянец осторожно выбрался из постели, отчего Моцарт на мгновение проснулся, но так ничего и не поняв, заснул обратно. Позже Сальери вернулся в комнату и стал будить мужчину, сообщая, что завтрак на столе.
- Мм, какая чудесная фраза, - Вольфганг улыбнулся, сел на постели и только тогда открыл глаза. Сладко потянулся и, решив больше не заставлять ждать Сальери, которому явно не терпелось пойти, наконец, завтракать, встал, быстро надел джинсы и футболку и отправился в кухню.
Помимо вкусно пахнущей еды из ресторана на столе Вольфганг заметил также какие-то бумаги, взял одну из них, пробежался глазами по тексту и вопросительно взглянул на Антонио. Однако удивление в его взгляде быстро сменилось пониманием; скомкав бумагу и выбросив ее в урну, он пожелал итальянцу приятного аппетита и сам принялся за еду.
Почти уже прикончив первое блюдо, он решил вдруг зачем-то посмотреть время, но, достав из кармана телефон, обнаружил тот полностью разряженным и отключенным. Это, конечно же была беда, которую надо было немедленно исправить. Вдруг продюсер именно сейчас ему названивает? Истерик потом не оберешься. Поэтому Вольфганг ушел в комнату за зарядным устройством, вернулся в кухню и поставил телефон заряжаться.
Через несколько минут, опустошив тарелку, он включил мобильник и тот тут же запиликал, выдавая сообщение. Открыв его, Моцарт чуть нахмурился и удивленно пробормотал:
- Наннерль звонила мне восемь раз... - и, быстро найдя в контактах номер сестры, нажал клавишу вызова.
Она взяла трубку сразу, будто ждала его звонка.
- Почему ты был недоступен? - спросила женщина и Моцарт ясно услышал в ее голосе слезы.
- Телефон разрядился. Наннерль, что-то случилось?
В трубке послышался прерывистый вздох, женщина шмыгнула носом.
- Отец, Вольфганг... Он умер сегодня ночью. Ему стало очень плохо днем, он хотел, чтобы ты приехал... - дальше Моцарт слушать не смог, нажал "отбой", положил телефон и молча вышел из кухни.
Закрыв дверь студии, мужчина включил музыку на полную громкость и огляделся. Подошел к полке с дисками и одним движением смахнул их все на пол. Одна коробочка углом ударила по босой ноге, Моцарт выругался и, схватив пачку нотных листов, стал сминать и рвать их, разбрасывая по полу. Следом на пол полетела гитара, от удара дека треснула. Одному из стульев пришлось хуже - с размаху влепившись в стену, он развалился на куски. Моцарт быстро утер тыльной стороной ладони набежавшие слезы и, тяжело дыша, замер ненадолго, прикидывая, что еще можно сломать.

salieri
К сожалению, хорошее настроение удалось сохранить ненадолго. Сальери и Моцарт завтракали, когда последнему приспичило начать разбираться с телефоном. Это привело к звонку, принесшему плохие вести. Антонио, уже к тому времени доедавший десерт, не слышал, что конкретно сказала Вольфгангу сестра, но судя по тому, как изменился его взгляд, это однозначно было что-то страшное.
После этого короткого разговора Моцарт положил телефон на стол, встал и, ничего не объясняя, вышел из кухни.
Наверное, стоило сразу пойти за ним, но Антонио посмотрел на дверь, перевел взгляд на телефон, и решился на более правильный, с его точки зрения, поступок. Посмотрев номер девушки, он набрал его со своего телефона.
Наннерль, как называл ее Вольфганг, взяла трубку почти сразу, удивилась услышав незнакомый голос.
- Меня зовут Антонио Сальери, я друг Вашего брата, я сейчас с ним, - спокойно и даже мягко объяснил Сальери, - Скажите, что произошло? Я очень беспокоюсь.
Должно быть, девушка поверила, либо просто не нашла причин отказывать в ответе, поэтому Антонио вскоре стала известна вся информация. Оказалось, что этой ночью умер отец семейства. Дата похорон еще не была назначена, о ней Мария обещала сообщить позже. Церемония должна была пройти в Зальцбурге, где Моцарты и жили. Выразив свои соболезнования, заверив ее, что на похороны они приедут, а также сказав ей занести на всякий случай его номер в телефонную книгу, Антонио положил трубку и тяжело вздохнул. После же, не медля более, он пошел к Вольфгангу.
Тот оказался в студии, почти полностью уже разрушенной. Рассыпаны по полу были диски, сломана табуретка, гитара, по всему полу Моцарт разбросал нотные листы, часть из них была изорвана в клочья. Неожиданно больно оказалось увидеть мужчину в таком состоянии, тем более, Сальери толком и не знал, что ему делать в такой ситуации. Решено было действовать по наитию, не сомневаясь и не отступая. Главное ведь уверенность? 
Антонио выключил музыку, крепко обнял Моцарта, так, чтобы тот если и смог вырваться, то с трудом, и погладил его по спине, попросив:
- Успокойся, Вольферль.

mozart
Когда появившийся вдруг в комнате Сальери крепко обнял его, Вольфганг в первую секунду попытался вырваться, но быстро затих, почувствовав, как итальянец гладит его по спине, услышав как называет его ласково уменьшительным именем. Мужчину мелко трясло, слезы текли по щекам, Амадей шумно вдохнул и осторожно дотронулся до руки Антонио.
- Почему, Сальери? - сдавленно прошептал он. - Почему все произошло именно так? Я должен был быть с ним, должен был держать его за руку. Должен был умолять его о прощении, - вырвавшийся из груди всхлип заглушить не удалось. -Отпустите, прошу вас.

salieri
- Жизнь порой бывает несправедливой. Этому нет объяснения. Несмотря на то, что так сложилось, я уверен, что он Вас простил, - заверил Моцарта итальянец. Он не знал, что еще сказать, да и Моцарт устал об его объятий.
- Пойдемте, - все-таки решив отпустить по этой причине Вольфганга, Сальери взял его за руку и увел в спальню, усадил на постель.
- Я сейчас вернусь. Не крушите только тут все, ладно?
Антонио действительно вернулся скоро, принес стакан воды, сел рядом с Моцартом. Надо было что-то сказать, но Сальери казалось, что слова утешения будут лишними, да и предложения такого рода сложно было сформулировать, не то, что сказать вслух. Но как-то надо было выразить участие, показать, что он понимает, каково это. Опустив глаза, итальянец, как бы между прочим, рассказал Моцарту свою историю. Голос его при этом звучал спокойно, как обычно, будто бы описываемые события произошли когда-то с кем-то другим, не с ним, и его они мало волнуют. 
- Мой отец тоже умер. Наши отношения с каждым годом становились все хуже, порой я его даже ненавидел, не желал общаться с ним, но был вынужден, а потом его убили на одном из заданий. Труп был изуродован, я был на опознании. Знаете, у него отсутствовал один глаз. Мать так рыдала, - Антонио немного промолчал, прежде чем продолжить, - Тогда я понял, что стоит дорожить каждым моментом, проведенным с родным человеком, каким бы он ни был. Жестокий получился урок... Со временем я ясно увидел свои ошибки, до этого видел только его. Признал, извинился, решил постараться больше не повторять. Знаете, мне, кстати, стало лучше, когда я начал с ним говорить. Не обязательно делать это на могиле, можно просто... Он же всегда рядом.
Не выдержав напряжения, Сальери нервно рассмеялся, затем повернулся к Вольфгангу и погладил его по плечу со словами:
- Боже, Вы не представляете, насколько странно и сложно говорить об этом. Я Вас утомил своими разговорами, наверное. Хотите, оставлю ненадолго одного? Схожу в аптеку за чем-нибудь успокоительным, думаю, понадобится.

mozart
Отпустив Моцарта, Антонио повел его в спальню, где оставил ненадолго, отлучившись за стаканом воды. И, сев потом с ним рядом, начал рассказывать о своем отце, о том, что тот тоже умер. Удивленно посмотрев на мужчину, Амадей поставил пустой стакан на тумбочку.
- Вы звонили Наннерль? - полувопрос-полуутверждение, оставшееся без ответа, впрочем Моцарт и так понимал, что прав. Сальери нервно засмеялся, повернулся к Вольфгангу и погладил его по плечу. И, предположив, что утомил того своими разговорами, предложил оставить композитора одного.
- Нет, - одними губами произнес Вольфганг и, резко вскинув голову, повернулся к итальянцу, испуганно глядя на него, схватил его за руку. - Не уходите, пожалуйста.

salieri
Сальери был почти уверен, что его предложение будет воспринято положительно, но оказалось, что он ошибался. Вольфганг тут же, явно испугавшись, схватил его за руку и попросил не уходить.
- Ладно, не буду, - немного удивленно скачал Антонио, не ожидавший такой реакции, а после предложил, - Может, полежим?
Это возражений не вызвало. Поправив одеяло, Сальери подождал, пока устроится Моцарт, затем лег рядом с ним на бок, близко, как и ночью. Вновь положив руку ему на талию, итальянец решил продолжить разговор о семье, только увести его в положительное русло.
- У Вашей сестры, кстати, красивый голос. Она не поет, случайно? Расскажите мне что-нибудь интересное о ней, о своем детстве, - просьба была мягкой, ни в коем случае не хотелось давить на Вольфганга.

mozart
- Ладно, не буду, - сказал Сальери, явно удивившись такой реакции Моцарта и предложил полежать, на что Вольфганг ответил согласием. Улегся на спину, закрыл глаза и тут же почувствовал как итальянец опускается рядом и обнимает его. Решив, наверное, отвлечь Моцарта от негативных мыслей, он стал расспрашивать его о Наннерль.
- Из нее вышла бы прекрасная певица, - мужчина чуть улыбнулся и, открыв глаза повернулся лицом к Сальери. - И композитор она хороший, но почему-то она решила ограничить себя обучением других музыке. А ведь в детстве мы с ней постоянно выступали дуэтом на концертах, на которые нас возил отец.
Повернувшись на бок, Вольфганг обнял итальянца и, потершись носом о заросший черной щетиной подбородок, вздохнул, крепко обнял мужчину, прижимаясь всем телом.
- Отец очень хотел, чтобы все знали, какие мы у него талантливые, очень гордился, что мы пошли по его стопам, причем Наннерль - буквально, он ведь тоже был музыкальным педагогом в первую очередь, - он невесело усмехнулся. -Вы, верно, рассчитывали, что я начну вспоминать о чем-то другом? Простите, не могу. Кстати, Наннерль говорила вам, дату похорон уже назначили?

salieri
Сальери смотрел на Моцарта, слушал его и все старался справиться с сердцем, решившим избрать себе новый ритм, куда быстрее прежнего. Но усилия пошли прахом, когда Вольфганг обнял итальянца в ответ и потерся вдруг носом о его подбородок.
Смущение и нежность, чувства, которые были сейчас неуместны, завладели Антонио."Вспомни, что случилось. Сколько проблем свалилось на тебя, на него", - попытался одернуть он сам себя, но Моцарт, прижимающийся теперь к нему всем телом, продолжающий говорить, только все усугубил. Когда он закончил рассказывать, Сальери вздохнул и сказал тихо, делясь своим открытием:
- Я чувствую себя Вашим инструментом.
Конечно, это было не к месту, но он не сумел смолчать. Да и комментариев от Вольфганга не требовал, просто поставил перед фактом, вернувшись затем к разговору.
- Я думаю, он был счастлив, что его дети стали мастерами каждый в своем деле. Главное, не останавливаться. Я догадывался, что все сведется к этому, но я рад, что Вы поделились хорошими воспоминаниями, - в голосе итальянца слышалось тепло, он говорил совершенно искренне. На вопрос же он, разумеется, ответил серьезно:
- Я спросил ее об этом. Ответила, что еще не назначили, обещала перезвонить. Я сказал, что мы приедем, - немного помолчав, предложил, - Поговорим еще немного про семью? Каково это, иметь старшую сестру? Я был единственным ребенком в семье.
Ухмыльнувшись, мужчина добавил, погладив Моцарта по спине:
- Не то, чтобы я был расстроен этим фактом, просто любопытно, как было у Вас?

mozart
- Тогда будем ждать ее звонка, - Моцарт немного отодвинулся, чтобы потереть зачесавшийся глаз. И, помолчав, стал отвечать на очередной вопрос итальянца. - Мы с ней не ладили поначалу, она меня не любила, - он усмехнулся. - Легко понять, девочке ее возраста хотелось гулять с подружками, заниматься своими делами, а она только и слышала "Присмотри за Вольфгангом!", "Погуляй с Вольфгангом!". Вольфганг то, Вольфганг се... Но потом мы как-то незаметно друг для друга примирились. Потом друг за друга даже дрались с кем-нибудь, - тихо рассмеявшись, мужчина продолжил, водя кончиками пальцев по плечу Сальери. -Сейчас и предположить нельзя, что подростком Наннерль была такой забиякой.
Он замолчал, приподнялся на локте, подперев голову ладонью и задумчиво посмотрел на Антонио. Пальцы коснулись шеи, чуть надавливая на пульсирующую жилку, скользнули по щеке.
- Вы говорите, что чувствуете себя моим инструментом, - Вольфганг снова улыбнулся, надеясь скрыть свое смущение. Гораздо легче говорить о своих чувствах когда считаешь это несерьезным, когда не заботишься тем, какие слова подобрать. -Вы гораздо более значимы, Антонио.

salieri
Сальери был доволен, что ему удалось вернуть Моцарта в нормальное состояние, отвлечь, и не важно, что сейчас он сам снова был смущен и, кажется, даже покраснел.
Ладно, зачем обманывать самого себя? Важно, еще как.
После рассказа о сестре, который итальянец слушал с интересом, в деле ведь таких подробностей не было, Вольфганг решил вернуться к тем самым словам об инструменте. Погладив Сальери по шее, по щеке, он, улыбнувшись, сказал то, чего тот услышать никак не ожидал.
- Простите я... Не говорили мне никогда ничего подобного, - виновато улыбнувшись, мужчина тяжело вздохнул, - Я не хочу, чтобы Вы думали, что я, ну... Черт, - слова упорно не желали складываться предложение, так что оставалось только рассмеяться над самим собой и понадеяться, что Моцарт не захочет продолжить этот разговор, так действующий на Сальери. Необходимо было сменить тему. Срочно.
- А в школу Вы с ней тоже вместе ходили? Помогала делать уроки? Я вот больше всего в такие моменты мечтал о старшей сестре или брате, - он вновь рассмеялся и вновь взглянул на собеседника уже без тени смущения.

mozart
Итальянец от таких слов смутился настолько, что даже скрыть этого не смог, пробормотал что-то невразумительное и постарался быстро сменить тему. Вольфганг секунды три смотрел на него не мигая, а потом вдруг рассмеялся, опрокинувшись на спину.
- Сальери, вы... - еле выговорил он, давясь смехом. Вдохнул глубоко, надеясь успокоиться, но только еще сильнее расхохотался, закрыв лицо руками. - Простите, - выдохнул он, наконец, снова поворачиваясь к мужчине. - Да, Наннерль помогала мне с уроками и объясняла материал порой даже лучше учителей, все очень легко запоминалось. Что еще вы хотите знать? Или, быть может, расскажете что-нибудь интересное о себе?

salieri
В итоге Вольфганг долго, как показалось Сальери, смеялся над ним. И, странное дело, итальянец вовсе не чувствовал обиды или чего-то подобного, ему было приятно, что он сумел каким-то образом настолько развеселить этого человека. Тем более, тот ведь не со зла.
Ответ на вопрос прозвучал позже, а затем Моцарт сам попросил собеседника поведать ему что-нибудь интересное о себе.
Это оказалось сложно. В миг все хорошие воспоминания, рассказ о которых мог поднять настроение, забились по углам памяти, а на первый план вышло все отрицательное. Посерьезнев, Сальери посмотрел задумчиво в карие глаза австрийца, перевел взгляд на стену. Когда, наконец, нужная мысль пришла, он тоже оперся о локоть, подпер голову рукой и поведал вот что:
- Когда я учился в седьмом классе, мы с маминой подругой и ее сыном ездили на Евровидение в Стокгольм. Мои родители не интересовались этим конкурсом. Мне поп-музыка тоже никогда не была особенно близка, но прямую трансляцию смотрел каждый год, интересно же. Когда выдалась возможность съездить, да еще и в другой город, согласился, не раздумывая. Так вот, мы приехали за день до Евровидения, гуляли по городу. Я везде таскал за собой гитару, тогда только начинал учиться играть. И вот, в один прекрасный момент я, Вы не поверите, заблудился. И не испугался ведь, хотя мобильного телефона у меня тогда не было. Быстрым шагом направился в ту сторону, в которой, предположительно, должны были быть мои спутники, и совершенно неожиданно врезался в мужчину в годах. Это оказался Нильс Ольсен. Оказался под прицелом камер, это ж надо было так задуматься! А его брат, которого я заметил позже, взял и предложил мне сыграть на гитаре. Репортеры обрадовались, попросили представиться, у меня аж сердце в пятки ушло. Но сыграл, даже спел что-то. Братья мне дали визитку, сказали, чтобы связался, как подрасту, - Сальери довольно рассмеялся, - А потом они выиграли, их песня была прекрасной. Я так болел, хоть и представляли они Данию, - весело посмотрев на Моцарта, он не стал даже выдерживать паузу, чтобы сохранить интригу, - Пару лет назад я нашел способ с ними связаться. Они меня вспомнили. И мы спели с ними ту самую песню на одном из их концертов на родине.

mozart
Почему-то прежде чем рассказывать что-то хорошее о себе, Антонио очень крепко задумался. Но все-таки припомнил один случай из детства. Моцарт заинтересованно слушал, глядя на итальянца, тоже улыбался, вспоминая чужое давнее выступление, которое сам он смотрел по телевизору.
- Да, братья Ольсен отлично выступили тогда, - сказал он, когда Сальери закончил свой рассказ. - Жаль, мне не удалось тогда поехать на этот конкурс, может поболели бы с вами вместе, - он отвел взгляд в сторону и помолчал немного, что-то вспоминая, а потом снова взглянул на Сальери, теперь уже вопросительно. - Вы что же, выходит, младше меня? Сколько вам - двадцать пять?

salieri
Как выяснилось, Моцарт тоже смотрел Евровидение, более того, смог припомнить исполнителей, про которых рассказал Сальери. А еще австриец сопоставил факты и теперь был в курсе возраста своего собеседника.
- Двадцать шесть, - ответил тот с легкой досадой на последовавший вопрос, - Благо, выгляжу старше.
Ему отчаянно хотелось быть взрослее Вольфганга, но почему, проанализировать не успел, потому как из кухни донеслась мелодия. Она была едва слышна, но Сальери обладал отменным слухом. С неохотой поднявшись, он сходил за телефоном и принес его Моцарту. Надпись на дисплее гласила, что звонок от Наннерль.
Пока Вольфганг разговаривал, Антонио снова устроился рядом с ним и медленно водил пальцами по его плечу, задумавшись о делах. Необходимо было отменить все репетиции, заехать домой за вещами, купить билеты, а также, скорее всего, заказать номер в гостинице.

mozart
Похороны решено было назначить на вечер следующего дня. Как раз должны были приехать родственники и друзья, также как и Вольганг, не жившие в Зальцбурге. Поскольку Наннерль была занята подготовкой похорон, долго разговаривать она не стала, поинтересовалась лишь, приедет ли ее брат в гости вместе со своим другом.
- Хм, я не... - начал было мужчина, искоса поглядев на  Антонио, но Наннерль тут же заверила брата, что они нисколько ее не стеснят. - Хорошо, посмотрим как там лучше будет.
На этом он попрощался с сестрой и, сунув телефон в карман, обратился к Сальери:
- Наннерль предлагает пожить в нашем доме. Там полно места, если что.

salieri
Сальери и Моцарт направлялись в сторону дома сестры последнего. Позади было улаживание дел по работе, сборы, утомительная поездка в автобусе. Нет, австрийский транспорт был, как всегда, на высоте, но даже в лучшем автобусе устаешь от долгого путешествия. Часы показывали восемь вечера, хотелось есть.
Антонио почти все время молчал, ушел в свои мысли с концами, только его и видели. Дорога не располагала к беседам, тяжелая спортивная сумка на плече тем более. Когда они подошли к небольшому одноэтажному дому, который и оказался местом назначения, Антонио уже был почти уверен в том, что все его вещи прекратились по пути в кирпичи. Сплошная магия.
Когда же Вольфганг нажал на кнопку дверного звонка, итальянец вдруг поймал себя на волнении. Все-таки, он сам, можно сказать, напросился в гости, кроме того, испытывал к брату Марии чувства, кто знает, как она отнесется к этому? Нет, конечно, он не собирался об этом с ней говорить, но вдруг она окажется проницательной?

mozart
Позади были сборы и долгая утомительная поездка в автобусе, во время которой никому из них не хотелось разговаривать; Сальери думал все о чем-то своем, Моцарт и вовсе проспал половину пути, остальное время он бездумно пялился в окно.
И вот, наконец, они добрались до дома. Вольфганг нажал кнопку звонка и, ожидая когда Наннерль откроет, мельком взглянул на итальянца. Тот, похоже, нервничал. Моцарт вполне его понимал, его самого очень волновало, как отнесется к Антонио сестра. Погладив мужчину по руке, Амадей ободряюще улыбнулся ему.
- Вольфганг! - дверь, наконец, открылась и Наннерль бросилась обнимать брата. Тот тоже обнял ее в ответ, ласково погладив по спине. Затем она с вежливой улыбкой поприветствовала Сальери и пригласила их обоих в дом.
- Ужин будет скоро готов, - сказала она. - Пока располагайтесь, я вас позову.
И ушла на кухню. Вольфганг, разувшись и повесив куртку в шкаф, указал итальянцу направление ванной и туалета, после чего, взяв у Антонио сумку, отправился в комнату, когда-то ему принадлежавшую. Бросил вещи на кровать и пошел сначала в туалет, затем в ванную. И как раз когда водные процедуры были завершены, Наннерль позвала их к столу.
Ужинали в основном молча. Наннерль по понятным причинам тоже не была настроена поболтать, только сказала, обратившись к Сальери:
- У нас нет гостевой комнаты. Я надеюсь, вы не откажетесь ночевать в комнате родителей?

salieri
Вольфганг ободряюще улыбнулся ему, погладил по руке. Пожалуй, именно в этот момент Антонио понял, что он действительно все сделал верно, все правильно решил. Может быть, кому-то это показалось бы мелочью, для него же такой жест со стороны австрийца был значимым. Очень важно ощущать поддержку, когда она так необходима.
Дверь отворила хозяйка дома, симпатичная девушка, в чертах лица которой угадывались черты Вольфганга. Конечно, на самом деле, надо было бы сказать иначе, ведь Мария являлась старшей сестрой, но Сальери ничего не смог с собой поделать.
Девушка первым былом обняла брата, затем поприветствовала второго гостя вежливой светлой улыбкой. Тот постарался ответить тем же. Уже в прихожей она сказала, что ужин вскоре будет готов, и ушла на кухню. Сальери поставил свою ношу на пол, разулся, последовав примеру Моцарта, повесил куртку в шкаф. После Вольфганг рассказал ему, где находятся необходимые помещения, а сам ушел в неизвестном направлении вместе с сумкой итальянца. Наверное, решил отнести ее в комнату, где придется ночевать, чтобы не болталась под ногами, - так решил Сальери.
В скором времени все трое сидели за столом. Еда была отменной, у Марии явно был талант не только к музыке. Плохо было лишь то, что собрались они по очень печальному поводу. Практически весь ужин прошел в тишине, каждый думал о чем-то своем.
В ходе трапезы Сальери было предложено переночевать в комнате родителей Моцарта. Пожав плечами, он коротко ответил:
- Конечно, я не против. Благодарю Вас, - и кинул быстрый взгляд на Вольфганга, подумав о том, что будет спать не так хорошо без него. Но возражать девушке ведь было бы наглостью, не так ли? Как и заявлять свои права на ее брата. У Антонио еще была совесть.
В конце ужина он еще раз поблагодарил Марию, отметил, что все было очень вкусно и спросил, где находится комната. Решил, что Моцарт наверняка захочет поговорить с сестрой, что лучше удалиться на время и не мешать.

mozart
После ужина Антонио спросил, где находится комната, предложенная ему для ночлега и после короткого пояснения Наннерль - сразу направо первая дверь - ушел. Моцарт только предупредил его, что обе сумки он отнес в свою комнату, которая находится как раз напротив.
Наннерль собрала со стола грязную посуду и поставила ее в мойку.
- Господин Сальери тоже музыкант? - спросила она, взяв тряпку и начав вытирать стол. Вольфганг кивнул и женщина продолжила: - Он кажется мне хорошим человеком.
- Он такой и есть, - Моцарт тепло улыбнулся. - Послушай, а отец говорил что-нибудь... ну..?
- Нет, - Наннерль вздохнула и, вернувшись к мойке, открыла кран, выполоскала тряпку и стала мыть посуду. - Только все спрашивал, приедешь ли ты.
- Прости, - сдавленно пробормотал мужчина. Он чувствовал себя ужасно виноватым во всем, что случилось и очень горько было от того, что ничего нельзя изменить.
- Не вини себя, - сказала женщина, не оборачиваясь. - Уверена, узнай ты обо всем вовремя, сразу примчался бы. Поедешь завтра со мной в ритуальное агентство?
Моцарт заверил ее, что разумеется, можно было и не спрашивать, после чего подошел к сестре, обнял ее за плечи и чмокнул в макушку. И потом ушел, решив наведаться в родительскую комнату.
За все то время, что Вольфганг жил в Вене, ни в доме вообще, ни в этой комнате в частности ничего не изменилось. Можно было бы даже представить, будто не было этих нескольких лет, если бы не воспоминания - тяжелые, мрачные. Моцарт как мог старался отогнать их от себя и сейчас понимал, что все старания пошли насмарку.
- Знаете, Сальери, я до сих пор не могу до конца поверить, что он умер, - сказал он, присев на кровать рядом с итальянцем. - Глупо, да?

salieri
Удалившись в выделенную ему комнату, Сальери для начала осмотрел ее. Немного неуютно было из-за того, что она принадлежала родителям Вольфганга, в остальном же все было прекрасно. Притащив свою сумку, он достал ботинки и костюм, повесил его в шкаф, саму сумку убрал туда же, только некоторые необходимые вещи оставил на тумбочке.
Стоило, закончив с делами, сесть на кровать, как пришел Моцарт, сел рядом и завел разговор про отца. Это не было сюрпризом, вполне понятно, что в родном доме австрийцу все напоминало о нем. Задачей Антонио было поддержать, что он и сделал.
- Не глупо, вполне естественно. Я тоже далеко не сразу осознал. И извините, я сейчас скажу очень сентиментальную вещь, но, - развернувшись корпусом к собеседнику, мужчина положил ладонь на его грудь, - Пока он тут, он жив.
Поговорив еще какое-то время, они пожелали друг другу спокойной ночи и Моцарт ушел. Разумеется, перед этим Антонио его обнял, сказав, что все пройдет нормально, осмелев, даже поцеловал в висок.
Жаль, что нельзя было оставить Вольфганга у себя. Но его сестра вряд ли оценила бы такой поступок. Об этом итальянец размышлял, уже лежа в постели. Будильник был поставлен на довольно раннее время. день обещал быть насыщенным, так что стоило уснуть как можно скорее, но пока не получалось.

mozart
После разговора с Сальери стало немного легче. Вольфганг отправился к себе и после привычной подготовки ко сну лег в постель. Однако быстро заснуть почему-то все никак не получалось. Мужчина даже овец решил посчитать, насчитал целую отару, однако это никак не помогло. Повалявшись еще немного, Вольфганг встал, прошелся из угла в угол, достал телефон, чтобы посмотреть время. Почти два часа ночи. Выругавшись, мужчина положил телефон на стол и, постояв немного, задумчиво оглядывая комнату, вышел в коридор. Открыл дверь напротив, подошел к кровати и забрался под одеяло.
- Не могу уснуть, - пожаловался он Сальери, когда тот повернулся к нему. Повозился немного, устраиваясь, придвинулся ближе к итальянцу и закрыл глаза. Как ни странно, в этот раз сон сморил его довольно быстро.
Утром Наннерль проснулась пораньше, чтобы приготовить завтрак. Когда все было сделано, она пошла в комнату к брату, чтобы разбудить его и была очень удивлена, когда там его не застала. В доме было тихо, во дворе никого не оказалось и женщина, не зная уже, что подумать, наугад открыла дверь комнаты родителей. И увидела брата, мирно спавшего в одной постели с Сальери. Последний, видимо услышав, как открылась дверь, проснулся, поднял голову и посмотрел на Наннерль и та поспешно приложила палец к губам. Не хотелось, чтобы он сейчас вскакивал и пытался оправдаться. Лучше было, рассудила она, поговорить с ним спокойно наедине. Поэтому женщина только тихо сказала:
- Пойдемте в кухню, поговорим, - и ушла.

salieri

Сальери спал чутко, так что проснулся, почувствовав движение рядом с собой. Это был Вольфганг, оправдавшийся тем, что не может уснуть. Улыбнувшись и подождав, пока тот устроится. Антонио положил руку ему на талию и снова погрузился в сон. Несмотря на обстоятельства, он чувствовал себя совершенно счастливым.
Снилась приятная послеобеденная прогулка по английским просторам. Сальери был облачен в одежду, соответствующую моде конца девятнадцатого века, он шел, заложив руки за спину, наслаждаясь свежим воздухом и прекрасными осенними видами. Музыкой казалось пение птиц, шелест листьев. Незаметно мужчина подошел к небольшому озеру, скрытому пышными кустами, свернул на узкую тропинку, желая спуститься к берегу, и замер, оказавшись случайным свидетелем зрелища, для него не предназначенного.
Прямо на траве, еще зеленой, лежал, раскинувшись, Вольфганг. Был он совершенно обнажен. Солнце ласкало его бледную кожу, делало похожим на сказочное существо. Сложно было поверить, стоя в тени кустов, что этот человек реален.
Моцарт пошевелился, заставив тайного наблюдателя вздрогнуть, отвести на миг горящий взгляд. Но в следующую секунду Антонио снова смотрел на него, ловя каждое движение, запоминая, впитывая. Потянувшись, австриец потер глаза, сел, осматриваясь и снова опустился спиной на траву. Грудь его поднялась и опустилась от вздоха, ладонь легла на пах. Облизав сухие губы, Сальери, не моргая, кажется, даже не дыша, замер, ожидая еще более красочного действа, как вдруг...
Это была Мария. Сальери смотрел на нее, ничего пока еще не понимая, но мысленно начав уже сгорать от стыда. однако, девушка не стала ничего спрашивать, приложила палец к губам и ушла, позвав Антонио за собой.
Итальянец полежал еще минуты две. Они потребовались ему, чтобы осознать, что Моцарт у озера был сном, что настоящий австриец лежит сейчас рядом с ним, что его сестра, черт побери, это видела, и что об этом и будет, очевидно, идти разговор.
Осторожно, чтобы не разбудить Вольфганга, Антонио встал с постели, оделся и, набравшись мужества, направился на кухню. По пусти он заглянул, конечно, в важные помещения, но не задержался там надолго. Зачем откладывать неизбежное?
Пожелав девушке доброго утра, Антонио сел за стол и притих, ожидая, что разговор она начнет сама. Не хотелось оправдываться, да и, по сути, почему он должен был это делать?

mozart
- И вам того же, - ответила Наннерль, усаживаясь напротив Сальери. Несколько секунд задумчиво смотрела на него, наконец не выдержала, вскочила и зашагала из угла в угол. Нервно заправила за ухо прядь волос, пригладила их, хотя в том не было никакой нужды и, вздохнув, снова повернулась к мужчине. - Простите. Вынуждена признать, я, мягко говоря, шокирована увиденным.
Она снова села, чуть подалась вперед, сложив ладони вместе, покрутила изящное серебряное колечко на мизинце.
- Вы, я так понимаю, недавно вместе? - ну да, конечно, иначе Вольфганг обязательно ей рассказал бы. Как же он не поделится со своей Наннерль? У них никогда не было секретов друг от друга. - Послушайте, я не против, Вольфганг давно не мальчик и волен сам принимать решения, но... - она поджала губы, думая как бы продолжить. -Насколько все серьезно?

salieri
Долго ждать не пришлось. Девушка, поначалу пытавшаяся сохранить спокойствие, вскочила из-за стола, начала мерить быстрыми шагами кухню, сильно нервничая. Ее смятение выдавали жесты, взгляд, все. В этот момент Сальери вновь увидел в ней Вольфганга.
Когда Мария обрела дар речи, то извинилась и признала, что она шокированная увиденным. Антонио ничего на это не ответил, ожидая продолжения. Что он мог сказать? Девушка вновь села, собралась с мыслями и задала, наконец-то, вопрос. Не тот, которого ожидал Сальери, но тоже, в общем-то, логичный. Тут же добавила, что она не против, даже обосновала это, правда. как показалось итальянцу, больше для себя, чем для него. Затем прозвучал еще один вопрос, очевидно, он дался Марии нелегко.
Зачем нужен был весь этот разговор? Страх отошел на второй план, сейчас мужчина чувствовал уверенность и возмущение. Он всегда считал, что никто не имеет права лезть в личную жизнь других людей, даже из добрых побуждений, что отношения - личное дело двоих. Конечно, когда он только проснулся, но был испуган, застигнут врасплох, сейчас же уже успел собраться с мыслями.
- Что ж, Ваш брат раньше не проявлял таких наклонностей? - пожалуй, это был не лучший способ построить добрые отношения с сестрой Моцарта, но по-другому не вышло, - Я рад, что Вы понимаете, что он уже взрослый человек, старше меня, кстати.
Говорить про возраст необходимости не было, но Сальери было интересно, как отреагирует на его слова девушка. Он старался, чтобы его голос звучал спокойно, не грубо. Сильно задевать не хотелось, только донести мысль. По-крайней мере, сначала все было так, пока итальянцем не завладели эмоции.
- Почему Вы спрашиваете об этом? Считаете, что я могу опорочить честь Вашего брата, а потом его бросить? - Сальери прищурился, стараясь более ровно дышать. В груди начинала закипать ярость. Самое смешное что, кажется, он сам себя накрутил.
- Допускаете, что могу просто играть с его чувствами? И что Вы сделаете, если так и есть? - он пристально взглянул Марии в глаза и вздохнул, покачав головой, - Не могу. Все серьезно. У Вас нет поводов для беспокойства. И не смотрите на меня так. Что мне Вам еще сказать, пообещать? Может, еще на какие вопросы ответить? - силой заставил Сальери заставил себя замолчать, понимая, что наговорил лишнего.

mozart

По мере того как Сальери отвечал, Наннерль начала внутренне закипать от злости. Да как он смеет говорить с ней в таком тоне?! Впрочем, когда мужчина закончил, она сумела все-таки взять себя в руки и заговорила уже абсолютно спокойно, даже с легкой улыбкой, которую, правда, доброжелательной можно было назвать с огромной натяжкой.
- По какому праву вы грубите мне? Я, кажется, была с вами вежлива и не позволила себе нападок в ваш адрес, - она сделала небольшую паузу, чтобы перевести дыхание и продолжила. - Я только рада, если вы говорите правду. Если бы вы решили поиграть, я бы вас просто убила.
Моцарт проснулся от того, что рядом играла музыка, причем спросонья ему показалось, что звук был слишком громким и противным. Недовольно поморщившись, мужчина перевернулся на другой бок и сунул голову под подушку, но от назойливой мелодии это все равно не спасало. Тогда он решил, наконец, сесть, разлепить веки, оглядеться в поисках источника звука и обнаружить его на столе - телефон Антонио. И еще пару секунд спустя до него дошло, что Сальери рядом нет. Он поначалу удивился, но потом подумал, что возможно итальянец отлучился в туалет, например.
Выключив будильник, Моцарт потянулся и тихонько вышел в коридор. Уже в своей комнате надел джинсы и пошлепал в уборную. А затем на кухню, услышав доносившиеся отуда приглушенные голоса Антонио и Наннерль. И снова пришлось остановиться у двери, услышав такое, отчего сердце тут же забилось быстрее, а на лице появилась счастливая улыбка. Сальери говорил, что у них все серьезно. И это было чертовски приятно слышать.
Он еще немного постоял, пока внутренний голос не заметил ехидно, что подслушивать - дурной тон, наконец открыл дверь и вошел в помещение:
- Мир, ребята, - радостно улыбнувшись присутствующим, он подошел к Наннерль, коротко поцеловал ее в макушку. - Не нужно никого убивать. Лучше покормите меня.
Если Наннерль и собиралась что-то еще сказать Сальери, то теперь все ее внимание переключилось на брата. Улыбнувшись в ответ, женщина пожелала ему доброго утра и стала собирать на стол.

salieri
Сальери уже хотел было ответить девушке на эмоциях, но от греха его спас Моцарт, внезапно появившийся на кухне. Должно быть, сработал будильник.
Вольфганг сказал пару примирительных фраз, поцеловал сестру, и улыбался при этом он очень уж счастливо. Неужели слышал не только последнюю ее реплику? Антонио почувствовал, как ярость уходит, оставляя за собой легкое сожаление и страх. Не тот, что был, а новый, несколько иного рода.
- Простите меня, если был слишком резок, - извинился он перед Марией, дабы очистить свою совесть. Затем  улыбнулся Вольфгангу, кивнул ему, приветствуя. Хотелось подойти и обнять, но при девушке делать это было неловко.
А еще все-таки хотелось продолжить разговор, но только уже спокойно и с самим Моцартом. Сальери не мог сразу отойти от темы, которая была поднята. Ком из мыслей нарастал. Необходимо было как-то с этим справиться, ведь  день мало подходил для объяснений, хотя с них и начался.

Сальери казалось, что он попал на съемки фильма. В них редко показывают картинку целиком, как правило, предпочитают акцентировать внимание зрителей на деталях. Вот от ветра задрался воротник у одного из пожилых мужчин, должно быть, бывшего одним из друзей Моцарта-старшего. Комья земли глухо стукнулись о крышку гроба, рассыпаясь. Оттенок дерева, из которого он был сколочен, напомнил Сальери цвет шкафа в гостиной Наннерль. Речь священника, звучавшая фоном, как и все слова сочувствия, вызывала легкую головную боль.
Происходящее отдавало бессмысленностью. Антонио никогда не понимал, к чему на свадьбы и на похороны часто собирается так много людей. Слишком интимные события.
Тело его отца не стали предавать земле. Его прах мать увезла в Венецию, там и развеяла.
Впору было начать сожалеть, что согласился помочь, что пришел. Украдкой Сальери поглядывал на Моцарта с сестрой. Она, не в силах держаться, плакала, ну, а Вольфганг выглядел, как мертвец. Единственное сравнение, пришедшее на ум.
Не стоило в этот день отпускать его из дома. Пусть бы кричал, разбивал руки в кровь, избивая стены, пусть бы переломал всю мебель и перебил все вещи, все равно не стоило. А Сальери отпустил. Более того, когда Моцарт известил их с девушкой, что ему необходимо отойти, промолчал, кивнув.
- Где Вольферль? - через некоторое время спросила его сестра, промокнув глаза платком, - Сальери, Вы его не видите?
Наверное, только в этот момент мужчина вышел из оцепенения. Моцарта действительно не было видно. Антонио помнил, куда тот направился, но, опять же, на глаза попадались только незнакомые люди.
- Где Вольферль? - повторила девушка, явно находящаяся на грани. Через секунду перед ней и мужчиной появился человек. Он был одет в классический черный костюм. Сальери питал слабость к классике, но сейчас готов был отдать все, лишь бы перед ним стоял какой-нибудь хиппи, панк, да кто угодно, только не одна из марионеток его организации.
- Сальери, вы едете с нами. Немедленно, - человеку не обязательно было демонстрировать пистолет или любое другое оружие. Антонио его понял. Операцию официально посчитали проваленной. Странно, но волнения не было, только холодная решимость. Будь что будет, он сделает все возможное, чтобы победить, даже зная, что это не возможно.
- Кто Вы? - всхлипнула Наннерль, но Антонио прервал дальнейшие расспросы.
- Простите, мне надо идти, - сказал он, взяв ее руки в свои и глядя ей в глаза. От неожиданности, она замолчала, позволив ему продолжить.
- Он вернется, - кажется, она ожидала услышать больше. Но бесполезно было окликать Сальери, тот уже шел уверенным шагом за посыльным. Хотелось поскорее преодолеть порог неизвестности, чтобы понять, как действовать.
Антонио посадили в мини-фургон. Начало было не таким уж и плохим. Его не думали связывать, знали, что не сбежит. Когда машина остановилась, мужчине завязали глаза и повели в неизвестном направлении. Все это время с ним никто не пытался заговорить, очевидно, воспитательные беседы были впереди.
Слышался скрип дверей, звук открываемых замков. В конце пути Сальери толкнули, и он приземлился на холодный пол, успев выставить перед собой руки. Сев, он тут же сорвал повязку с глаз.

Сальери оказался, как и ожидал, в одной из комнат, где обычно держали пленников. Мебель в ней отсутствовала, были только камеры, лампы и микрофоны. Почувствуй себя подопытным кроликом, называется.
Зато нашелся Моцарт. Подошел, порывисто обнял мужчину, прижался к нему и ни с того ни с сего начал извиняться.
- Успокойтесь, Вы ни в чем не виноваты, - поспешил заверить его Сальери, подкрепив свои слова похлопыванием по плечу, а потом прошептал Моцарту на ухо, прикрывшись ладонью, - И не думайте обо мне. Я уверен, у Вас есть все шансы выбраться, с Вашей-то способностью. Воспользуйтесь ею.
От поступка Вольфганга и от своей собственной реакции на него стало как-то обжигающе-горячо в груди. Иногда чувства вызывают почти реальные физические ощущения. Сальери постарался запомнить этот момент, как одно из самых главных чудес, случившихся с ним.

Долго ждать действий от противника не пришлось. Через несколько минут за пленниками пришло несколько человек. Двое из них держали Моцарта и Сальери на прицеле и имели такой сосредоточенный вид, будто те были самыми опасными преступниками современности.
Шли запутанными коридорами, поднимались наверх в просторном зеркальном лифте, затем снова шли. Антонио знал место назначения, но прекрасно понимал, что Моцарт, должно быть, уже запутался в направлениях. Все казалось одинаковым, требовалось много времени на то, чтобы научиться хорошо ориентироваться в этом здании.
Наконец, они оказались в просторном практически пустом помещении. Навстречу пленникам и "персоналу" вышел явно довольный собой босс, одетый в строгий костюм, как и все.
- Добро пожаловать, дорогие гости! Сальери, Вы давно ко мне не заглядывали, я подумал, что Вы захотите прийти со своим другом! - о, Антонио был прекрасно знаком оскал, которым мужчина сопроводил данную фразу, и нехороший прищур. На пощаду можно было не надеяться. Сколько раз он присутствовал при подобных сценах в качестве зрителя? Не сосчитать.
- О, Сальери, только не надо сказок о том, что он тебе не друг и что ты просто приводишь в действие свой великолепный план! Не думай, что я такой идиот.
Босс подошел ближе, теперь глядя на пленников уже серьезно. Время шуток прошло.
- Впрочем, не бойся. Мы устраним только его. Это будет автомобильная авария, как тебе? Два композитора. Один погиб, второй остался изуродованным до невозможности, но живым. Надо ведь тебя как-то наказать за очередной провал. Боже, Сальери, твой отец был прекрасным агентом, если не считать пары его последних дел. В кого ты такой? 
Босса хотелось убить. Не только сегодня, такое желание Сальери испытывал практически всегда, когда ему приходилось общаться с этим человеком. Его слова вымораживали, заставляли приходить в отчаяние. У Антонио не было решительно никаких идей насчет того, как действовать дальше. Он был безоружен, а соответственно, беспомощен. Теперь все зависело от Моцарта, и от осознания этого факта становилось так гадко.
Бесполезно было пытаться заговорить зубы боссу, он был не из тех людей, что пересматривают свои решения, заслушавшись чужой болтовней. Зато она вполне могла помочь Моцарту.
- Мне не нравится этот план, а Вам? - обратился он к мужчине, взглянув на него, - Тебе не пойдет гроб, а мне придется поселиться на кладбище. Музыку будет писать некогда. Пойдем отсюда, Вольфганг? Тем более, твоя сестра, наверное, очень волнуется.
Голос Сальери звучал до смешного уверенно, хотя он и понимал, что если Моцарт и выберется, то, скорее всего, один. Не бывает такого сказочного везения, они ведь не в кино.

Признаться честно, Сальери рассчитывал, что его слова, обращенные к Моцарту, заденут и босса, даже желал этого. Ему даже было почти не страшно. Он думал только о том, что если под угрозу поставят его жизнь, то это может заставить композитора применить свою силу, что хороши любые средства. Морально приготовившись к физической боли, Антонио во все глаза смотрел на него, схваченного, кричащего, и испытывал немалые душевные страдания. В первую очередь из-за того, что не может это прекратить. Чувство вины решило не вовремя напомнить о себе. Неужели он поступил неправильно?
То, чего так ждал мужчина, случилось через несколько секунд. Оказалось, что он недооценивал Моцарта. Тот был намного сильнее, чем он предполагал, да и его способ воздействия на психику был более простым, чем считалось. Вольфганг просто будто накрыл всех присутствующих в помещении волной, ворвался в их разум, внушая страх и ужас.  Прежде чем осесть на пол, Сальери успел заметить, что все агенты во главе с главным потеряли ориентацию в пространстве, опустили оружие и явно сходили с ума от приступа паники. Смешно, что, даже испытывая то же самое, мужчина успел обрадоваться: Моцарт сделал это!
Дальше сознание заволокла пелена. Нервы натянулись, сердце забилось так, будто решило побить все рекорды. Схватившись за голову, Антонио стиснул зубы. В памяти возникали образы, причиняющие еще большую боль, и убрать их было решительно невозможно. Стараясь дышать глубоко, он попытался представить что-нибудь хорошее, но тут же вновь потерял контроль над своим разумом. От ужаса хотелось бежать, но было невозможно пошевелиться.
Когда Сальери уверился, что пытка не закончится никогда, кто-то потянул его за руку и потащил за собой.
- Все закончилось, Антонио, - кажется, только услышав эти слова, мужчина начал приходить в себя. Боль нехотя отступала.
- Пожалуйста, прости меня. Я не хотел причинить тебе вред. Прости,  - в его сознание снова вторглись, но уже мягко, успокаивая. Еще не до конца пришедший в себя Сальери обнял Моцарта в ответ, прикрыв глаза и тяжело дыша. Вот бы этот миг продолжался вечно!
- Ничего, все нормально, - успокоил он друга, когда обрел способность говорить, - Все нормально. Они обезврежены. Теперь надо выбраться отсюда.
Приказав себе собраться, он вернулся в комнату, чтобы забрать пистолеты у двух агентов, валявшихся поближе к дверям. Они не оказали никакого сопротивления, так что справился он быстро.
Ужас окончательно ушел, но вместо него появилась какое-то щемящее чувство и смелость, много смелости. Сальери, названному наконец-то по имени, хотелось так много сказать Вольфгангу, но он понимал, что время для подобных бесед было слишком не подходящим.
- Пойдем сюда, - окликнул он друга и направился вперед по коридору. Их завели далеко, к выходу вело несколько путей. Разницы между ними особой не было, все равно все здание было оборудовано камерами слежения. Идея была в том, чтобы пробраться в комнату, из которой велось наблюдение, и, обезвредив персонал, отключить оборудование. В таком случае шансы спастись возрастали. Все же, вряд ли Вольфганг был машиной, которая может вырубить всех агентов в здании. 
- Тебе придется сделать это еще раз. Не бойся причинить мне боль, я справлюсь, - это было сказано по пути в нужное помещение, на лестнице. Сальери было невыносимо приятно, что Моцарт действительно переживает за него, что волнуется о его состоянии, и при этом он чувствовал, что так не должно быть, что он не достоин этого. Как раз в разгар мыслей о личном навстречу беглецам выбежали двое. Антонио среагировал мгновенно. Одна пуля просвистела у его виска, потому как он выстрелил в противника раньше и попал точно ему в голову, из-за чего тот не сумел нормально прицелиться. Второго убил вслед за первым, агент даже сделать ничего не успел.
Похоже, Моцарт действительно был страшной силой. За него хотелось убивать. Сальери поразило, что он, совершив такой поступок, не испытал ни малейших угрызений совести, более того, он ясно чувствовал, что расстрелял бы любого, кто встал бы у них на пути. Забрав из валявшихся на полу пистолетов пули, мужчина пошел дальше. Стоило поторопиться, благо, место назначения находилось недалеко.

Сальери пообещал, что он справится, но одно дело сказать, а совершенно другое - сделать. Согнувшись на полу в три погибели, он поначалу старался сосредоточиться на своих светлых чувствах к другу, но это мало помогало, поскольку мозг под действием паники извращал образы, перед глазами плыли страшные картины, доставляющие страшную боль. Когда в какой-то момент мужчине показалось, что его грудную клетку просто разорвет и все внутренние органы просто выпадут из нее кровавым месивом, он уцепился за одно-единственное настоящее ощущение. Пуля, от которой он не совсем успел увернуться, не нанесла серьезных повреждений, однако плечо саднило. Глубоко дыша, Сальери думал об этом, старался убедить свой разум в том, что эта малость сейчас важнее всего.
На фоне слышались крики. Несмотря на то, что они были довольно громкими, казалось, что люди, издающие эти звуки, находятся далеко. Уши будто заложило.
Когда губительное воздействие на разум прекратилось, Сальери без сил развалился на полу. Мышцы расслабились, напряжение схлынуло мгновенно. Наверное, он потерял бы сознание, если бы Моцарт не подоспел. Он вновь мягко вошел в сознание мужчины, так, что тому пришло на ум сравнение: все это напоминало прикосновение чего-то холодного к месту ожога.
Если бы Антонио не чувствовал так остро необходимости прийти в себя и действовать, вряд ли он бы реабилитировался скоро. Второй "сеанс" подействовал сильнее, несмотря на то, что мужчина был к нему морально более готов. Тем не менее, он заставил себя подняться, отключить оборудование и продолжить путь. Отдохнуть можно будет позже, так он справедливо рассудил. Пока же минуты промедления могли стоить жизни.
К счастью, им не пришлось столкнуться с большими вооруженными группами агентов, только с отдельными людьми, которых удалось обезвредить. Довольно скоро мужчины оказались в гараже и завладели одним из мини-фургонов. К счастью, Сальери довелось водить одно время такую машину, так что он отлично с ней управлялся. Без труда скрылся от охранников и на полной скорости поехал в сторону главных улиц. Там они могли бы на время оказаться в безопасности и немного отдохнуть. Глупо было надеяться, что их не попытаются достать снова.
Сальери так бы и доехал до примерного места назначения, если бы Моцарт не смеялся так странно и долго. Съехав на обочину, Антонио с беспокойством посмотрел на него, думая, как действовать в такой ситуации.
Вольфганг сделал все сам. Сначала ударил изо всех сил кулаками по приборной панели, да еще и не раз, вымещая на ней эмоции, а потом обратился к своему спутнику с явной болью в голосе.
- Никогда больше... Не смей больше заставлять меня подвергать тебя такому воздействию моей силы! - вот, что сказал Моцарт, заставив Сальери окончательно застыть. А потом на него хлынули поцелуи, перемежающиеся обещаниями, ругательствами, всем сразу. В его жизни никогда не случалось ничего подобного, никогда и никому он не был дорог настолько, насколько, как ему показалось, он стал дорог Моцарту.
- Тихо, тихо, - прошептал Сальери сорвавшемуся другу, крепко обнимая его, - У нас получилось сбежать и мы живы. Пока.
За этими словами последовал долгий, мягкий и глубокий поцелуй. Надеясь, что это помогло Вольфгангу хоть немного прийти в себя, он продолжил:
- А теперь послушай. Надеюсь, больше мне не придется этого делать, но исключать этого нельзя, - прижав мужчину к себе, он положил голову ему на плечо, - Надо подумать о том, как мы можем меня защитить. Может быть, какой-нибудь шлем?.. - дурацкая, но все же идея.
- Насчет того, чтобы научиться стрелять и драться... Это было бы неплохо, - совершенно серьезно протянул он, - Нас не отпустят так просто. Надо тщательно продумать, что делать дальше.
Странно было говорить о деле, когда с каждым словом душу охватывало пугающее чувство всепоглощающей любви к Моцарту. Сальери с каждой секундой понимал все яснее, что сделает все, чтобы спасти его, даже если для этого придется взорвать город. Ему не доводилось испытывать подобного, поэтому он не знал, как об этом сказать.
- Мы обязательно придумаем, - заверил он Вольфганга. Отпустив его, осторожно коснулся губами его ладони со словами:
- Я последую за тобой на край света, если потребуется, и это не пустые угрозы, - Сальери заставил себя улыбнуться. То, что звучало в мыслях так хорошо, теперь казалось несколько пафосным. Что делать, именно так он чувствовал и готов был отвечать за свои слова.

Отредактировано salieri (2014-08-13 18:56:47)

Пока ехали до аптеки, Сальери все представлял себя в костюме Магнето, пытаясь отвлечься. У героя комиксов действительно был замечательный шлем, блокирующий любые попытки телепатической связи. Даже жалко стало, что персонаж вымышленный.
Припарковавшись у ближайшей аптеки, попавшейся на пути, Антонио подхватил чужую куртку, чтобы накинуть ее на плечи и скрыть тем самым небольшое кровавое пятно на рукаве. Не хватало еще, чтобы посторонние люди его увидели. Подождав, пока выйдет Моцарт, он закрыл машину.
Взяли только самое необходимое: недорогие бинты, обезболивающее, дезинфицирующее средство и средство для скорейшего заживления ран. Пуля, к счастью, только задела плечо, а не застряла в нем. Все, что требовалось теперь - как следует обработать рану и перевязать ее.
Оплатив покупки, Антонио протянул девушке-кассиру еще одну купюру:
- Пожалуйста, если Вам не сложно, дайте нам позвонить со своего телефона. Я свой забыл, а у него, - он кивнул в сторону Вольфганга, - Разрядился. 
На самом деле, у мужчины было при себе два заряженных пистолета. Он заранее решил, что использует их в случае необходимости, но очень надеялся, что сейчас этого делать не придется. Лучше решить вопрос по-хорошему.
- Да, пожалуйста, - пожала плечами кассир и, взяв деньги, протянула свой телефон. Она смотрела на посетителей настороженно, но страха в ее взгляде не было. Антонио испытал облегчение. Взяв мобильный, он протянул его спутнику.
- Передавай ей от меня привет, - улыбнувшись, сказал мужчина, хотя глаза его оставались серьезными, отошел и принялся рассматривать товары на полках, слушая, что говорит Моцарт, что отвечает. В голове очень не вовремя начала рождаться новая мелодия. В этот момент Антонио пожалел, что его телефон остался лежать в одной из комнат организации, из которой они сбежали. Можно было бы записать. Не выдержав, он попросил у девушки ручку и листок бумаги. Та если и подумала, что посетители в конец обнаглели, то ничем себя не выдала. Сделав необходимые записи, Сальери спрятал листок в карман и вернул ручку, не забыв высказать благодарность.

Разговор Моцарта с сестрой принес неожиданные плоды. Когда мужчины вернулись в машину, был озвучен адрес, на который предлагалось поехать. Сальери был готов признаться, положив руку на сердце, что ему эта идея не понравилась. Как знать, вдруг это ловушка? Идея ведь принадлежала чужому человеку, еще неизвестно, на чьей он стороне.
Вольфганг же, кажется, был уверен в том, что ему сказали. Кроме того, у Антонио толковых идей пока не было, а еще он чувствовал себя ужасно разбитым и уставшим. Все это победило встрепенувшееся было самолюбие. Проверив, на месте ли пистолеты, Сальери завел машину. Хотелось добраться до места назначения до темноты.
Рана всю дорогу ныла. Антонио, игнорируя неприятные ощущения, молчал, мучаясь опасениями, и старался быть очень внимательным, чтобы не попасть в аварию. Полиция была сейчас им точно не нужна.
Довольно скоро они с Моцартом оказались в нужной квартире. Сальери, убедившийся, что все тихо, не стал сопротивляться, когда Моцарт увлек его в ванную. Оказавшись предметом заботы, мужчина позволил себе впервые за этот день расслабиться. На самом деле, стоило бы самому заняться своей раной, но не хотелось возражать Вольфгангу, чьи прикосновения будто облегчали боль и явно благотворно действовали в психологическом плане. Сальери вновь очень четко почувствовал себя нужным и понял, что ему это было необходимо. Совсем разомлев, он не сразу отреагировал, услышав вопрос.
- А? А... Да, все нормально, - очнувшись, ответил он, в доказательство пошевелив рукой, потом широко зевнул и, заключив Вольфганга в объятия, предложил отправиться спать.
В заботах Антонио совсем забыл про ужин и заметил, что голоден, только когда, приняв его предложение, Моцарт предложил сначала подкрепиться. В холодильнике обнаружились и отдельные продукты, и готовые блюда. К счастью, к упаковке каждого из них были прикреплены перечни с составом, а то бы Сальери скорее сам приготовил что-нибудь Вольфгангу, чем позволил бы ему есть неизвестно что.

Отредактировано salieri (2014-09-25 21:59:48)