Все, что видела Белль изо дня в день – это четыре стены, небольшое окно и неприступную дверь, в которую входила, по обыкновению, медсестра, снабжающая пациентку едой и лекарствами. Она всегда была молчаливой, изредка отвечала на вопросы и никогда не называла девушку по имени.  Может, потому, что никто, включая саму узницу этой палаты, не знал, как её зовут. 
Обычный человек в своих снах видит отражение той действительности, что окружает его во время бодрствования. Для беспамятной Белль не существовало ничего, кроме её палаты.
Если бы кто-то спросил её, сколько она здесь провела времени - год, пять лет, десять или целую жизнь, Белль затруднилась бы с ответом. Каждый день был настолько похож на предыдущий, что казалось, будто он все время повторяется. В течение 28 лет это и было справедливо в какой-то мере, впрочем, жизнь пленницы подвала больницы Сторибрука почти не изменилась и с приездом Эммы Свон.
Сон был так похож не реальность, что немудрено было их спутать; разве что во сне очертания палаты иногда менялись, как будто одна темница превращалась в похожую на неё другую, но кое-что оставалось неизменно прежним – полумрак и кромешная тьма, которые сменяли друг друга. И периодически совсем немного света, пробившегося сквозь небольшое зарешеченное окно.
Даже во сне Белль знала, что не выберется отсюда. Дверь открывалась только снаружи, и те, кто приходил к ней, никогда не предлагали последовать за ними. Она не могла представить, что ждет её снаружи.
Снова как наяву появилась темноволосая женщина, смотревшая с торжеством. Белль не помнила её, как и всех в этом мире.
Вот и незнакомка ушла, покинув Белль в бесконечно тянувшемся одиночестве, которое не могли скрасить даже воспоминания – осталась только смутная мучительная тревога, возникавшая от осознания неправильности происходящего и невозможности что-либо изменить.
Одиночество было прервано – Белль увидела рядом с собой девушку с растрепанными каштановыми волосами и отсутствующим видом. Если бы у неё была возможность смотреться в зеркало, Белль сразу без труда узнала бы в возникшем образе своё отражение. Она заметила, что к ней была протянута такая же рука.
Почувствовав неприятный холод, Белль отшатнулась.
- Откуда ты здесь? Здесь никогда никого не бывает. Только я одна.
Голос звучал успокаивающе; двойник не был настроен враждебно и Белль решила задать всегда остававшийся без ответа вопрос, интересовавший её последние 28 лет пребывания в психиатрическом отделении:
- Как тебя зовут? Почему я не помню твоего имени? Своего имени…
Имя могло бы стать первой частичкой утерянного пазла, представляющего собой  память Белль.

Минуло много лет с тех пор, как король Роберт Баратеон с королевой, принцами и принцессой, а также свитой и просто разными прибившимися к ним в поисках заработка людьми прибыла в Винтерфелл. Тогда никто не знал, чем этот визит обернется для Севера и всего Вестероса. Роковое стечение обстоятельств привело к войне и разрухе. Простые люди пошли друг против друга по велению высокородных лордов, забыв, что их объединяла принадлежность к одному государству и что друг другу они зла не причиняли. Вороны вдоволь напировались, но был положен долгожданный конец междоусобицам. И тогда людям пришлось объединиться против другого врага – сурового, лютого и беспощадного. Пришла зима. Пришла не только на улицы, но и в сердца некоторых людей. Что до Сансы Старк… свою зиму она пережила, как ни удивительно, в период долгого лета.
Леди Санса уезжала из дома наивной девочкой, мечтавшей, чтобы грёзы воплотились в реальность. Возвращалась же сюда женщина, успевшая испытать потери, разочарование, предательство…. а также любовь и истинное счастье. И этим счастьем, вопреки ожиданиям маленькой девочки, уезжавшей на юг в поисках претворения грёз в реальность, стала не вычурность столицы, сначала очаровавшая Сансу; после она  осознала, что вся эта мишура на самом деле призвана скрыть прогнившую суть. Нет, счастье нашлось в других вещах, до поры скрытых от  юной Сансы.

Рыжеволосый кудрявый мальчик всё никак не мог усидеть на месте, то и дела ёрзая и меняя положение. Время от времени удавалось усадить его к себе на колени и привлечь внимание сказками. Это были особенные сказки; внимательный слушатель, посвященный в события жизни Сансы, смог бы угадать в них историю её самой и близких ей людей. Маленький Робб внимал, глядя на Сансу карими глазами. Красноречивое эмоциональное  повествование привлекло даже внимание двух компаньонок, сопровождавших леди Старк.
«Узнают ли они героев с измененными именами?». Если узнают, то и не подадут виду. Маски были у каждого, кто хотел выжить при королевском дворе. Маски для друзей, маски для врагов… Они то и дело могли сменять друг друга. Санса – невеста короля долгое время лицезрела маску благосклонности.  Санса – дочь предателя и сестра мятежника уже не удостаивалась маски доброжелательности. Эту маску сменила маска для врагов, впавших в немилость – презрение, пренебрежение. Так было не со всеми: кто-то все же сохранял добро в сердце даже в условиях Королевской Гавани, и тогда они проявляли к плененной девочке сочувствие.  Наверное, именно благодаря таким людям сердце Сансы не окаменело совсем, лишившись милосердия и веры в лучшее в людях. И все же былую доверчивость не удалось вернуть, как нельзя сделать вновь целым разбитое зеркало. Санса не стала копить и преумножать в сердце ненависть, разъедающую изнутри, но и вновь попадать в ту же ловушку – тоже.
Теперь броня Сансы – незримая защита леди – была прочна как никогда, и мало кто мог увидеть Сансу без неё. Эти две девушки, приставленные к ней, не были её подругами. Только Маргери она могла к таковым отнести: когда-то  общее горе сплотило их.
Очередная сказка закончилась: мальчик задремал на руках у Сансы. Руки затекли, но леди Старк ни за что не разжала бы их, с любовью вглядываясь в безмятежное личико спящего сына.
- Миледи, позвольте нам уложить его… - забеспокоилась было одна из девиц, но Санса, улыбнувшись, отрицательно покачала головой, чуть-чуть изменяя положение рук, но не желая выпускать сына из объятий.
Этот малыш -  самый лучший подарок из всех, которые преподнесла жизнь. За этот подарок ей пришлось заплатить кровью и болью, но она заплатила бы эту цену ещё и ещё. Сейчас Санса не могла поверить, что мечтала когда-то о том, чтобы её боготворили люди столицы, отвернувшиеся от неё при первом же горе. Всё, что ей нужно было сейчас – чтобы Робб рос и был рядом, как и человек, на которого мальчик был так поразительно похож.

- В следующий раз я обязательно поеду с папой верхом на лошадке, - серьезным  тоненьким детским голоском заявил Робб.
Санса сдержала улыбку, отвечая также серьезно:
- Конечно, но прежде ты будешь учиться, чтобы стать превосходным наездником. Вот увидишь, это будет совсем скоро.
Чем ближе был Винтерфелл, тем большее напряжение чувствовала Санса, только общение с Роббом не могло не отвлечь. И все же Санса решилась выглянуть, чтобы поверить в то, что она действительно здесь. Когда-то ей казалось, что обратный путь закрыт навсегда, и вот теперь она вновь видит древнюю твердыню севера.
Дыхание перехватило; Санса как завороженная вглядывалась в эти  стены, стремясь поверить в то, что они реальны, а не видятся сейчас во сне.
Мужская рука сжала тонкую руку Сансы; он был рядом, он всегда рядом. Она почувствовала благодарность и нежность.
Лорас ехал верхом, наверняка старые раны могут дать о себе знать из-за этого.  Санса хотела, чтобы её муж поберег себя, но он не отказался от мужского обычая путешествовать на коне, а не в повозке для женщин, стариков и детей. Она никоим образом не старалась указать на его слабость – она знала, какой он сильный. Оттого и не щадит себя. Кроме того, она не солгала, сказав, что ей и Роббу необходимо его общество. Она с радостью положила бы сейчас свою голову ему на плечо, ощутила на себе его объятие, но и просто держа его руку, Санса почувствовала себя увереннее перед лицом грядущего испытания.
Испытание – можно ли так назвать долгожданное возвращение домой? Да, если в этом доме тебя ждут только отголоски былых воспоминаний. Леди Кейтилин и лорд Старк не выйду на встречу дочери, Робб не обнимет Сансу, Арья не будет её задирать, она не увидит улыбку Брана и смех маленького Рикона. Санса не поговорит с Джейни Пуль, не повстречает почтенного сира Родрика, Миккена… Не выбегут к ней навстречу лютоволки. Все они сгинули в прошлом, к которому нет возврата. Погибли на чужбине, а Бран и Рикон – в стенах собственного замка. А Санса выжила, и юг отпустил её, и вот теперь, наконец, она здесь.
Не так должна была она сюда приехать: Сансе предначертано было выйти за южного лорда и уехать к нему. А по приезду сюда её бы ждала семья: встречающие вместе старость родители, Робб со своей леди-женой и детьми. Но судьба распорядилась иначе, и теперь Сансу встречает  некогда истерзанный, но теперь вновь восстановленный замок; каменное сооружение можно было отстроить заново, но мертвых к жизни не вернуть.
«В Винтерфелле всегда должен быть Старк», - говорил отец, но Винтерфелл стоял долгое время пустовал без лордов, прежде захваченный руками предателей. А кого теперь получит этот замок? Девочку, в которой не угадывались черты северян, которая большую часть жизни провела на юге? И её мужа – южанина, некогда поддержавшего врагов Старков, хоть и не воевавшего против самих северян?
Нет, Санса вспомнит всё, чему учили её родители и она всеми силами постарается принести благоденствие в родные земли, оставшиеся без правителя. А вассалы Старков узнают Лораса с лучшей стороны, как постепенно узнала его сама Санса. Возможно, сам Лорас когда-нибудь полюбит этот край, столь не похожий на Простор. Она всем сердцем на это надеялась.
Санса постарается доказать, что незнакомая им женщина станет леди Винтерфелла не просто по жестокому велению судьбы, истребившему всю её семью, а потому что она – Старк и здесь её место, потому что она искренне желает видеть северный край процветающим.
Многих забрала смерть, но пока жив маленький Робб, пока Санса сможет передать ему семейное наследие, их род будет жить. И Винтефелл оживет вместе с ними, холодное запустение вновь сменится теплом, и навевающее грустные воспоминания место преобразится и вновь сможет называться домом, в котором Санса пережила лучшие дни своего детства и надеется пережить лучшие дни зрелости.