Мистер Смагли явно был настроен скептически. Это не Рита, готовая броситься, подобно оборотню, на кусок свежего мяса. Хотя слово «оборотень» теперь было бы не корректным, этих несчастных с легкой руки Люциуса же необходимо было называть «больными линкантропией», никак иначе, даже мысленно. Если только не наедине с самим собой. Мысли прыгали, подобно пикси, а боль, ставшая в этот день еще более ощутимой, не давала отвлечься от мира окружающего, немного замедляла реакцию.
– Мистер Смагли, если не заблуждаюсь, мы двумя минутами ранее обсуждали одну из ошибок Министерства, – Министр все-таки отставил чашку с чаем, так как не доверял самому себе. – Изредка не сразу удается увидеть истину, даже Министерству.
Люциус опять замолчал, сначала внимательно вглядываясь в собеседника, а затем чуть уходя в себя.
– Надежда бывает разной, мистер Смагли. Надежда на защиту, на то, что защитники во всем разобрались и могут предотвратить возможные будущие безумства… Я говорю именно о такой надежде, которую возлагает уже на две существующие в нашем мире структуры магическое общество. Ведь, когда противник известен, противостоять ему легче, вы со мной согласны, мистер Смагли?
Люциус сдержанно приподнял уголки губ в полуулыбке, обращенной к собеседнику. Мистер Смагли был явно так же своеволен и своенравен, как и господа, больные линкантропией.
– Как ни прискорбно признавать, но вы совершенно правы насчет Отдела по связям с общественностью. Полагаю, совы не всегда могут доставить сообщение моментально, да и времени на его написание может уйти прилично. Данную проблему вполне можно решить… Полагаю, вам как исполняющему обязанности редактора «Ежедневного Пророка» стоит обратиться в Отдел журналистики для предоставления оперативной информации через Дымолетную сеть. В этом случае ни времени на написания писем, ни на доставку совой тратиться не будет.
Министр вопросительно посмотрел на журналиста. Конечно, проблема коммуникации «Ежедневного Пророка» и Отдела журналистики не должна была касаться Министра, но почему бы не посоветовать разрешить ее, быть может, удастся услышать истоки проблемы, если оные существуют.

Баронесса, опять наблюдая невероятную палитру чувств на лице «Дорогого Леонарда», выпустила из пальцев локон, позволяя тому свободно упасть на грудь, а точнее проложить логическую линию до выреза декольте. Через секунду женщина уверилась в правильности своего поступка. Так и стоящий Леонард почти грубо раскритиковал светское обращение, заставив баронессу слегка нахмуриться. Марианна никак не могла понять, почему же Манрику не понравилось сравнение его общества с блистательным. Женщина задумчиво провела указательным пальцем по нижней губе и пару раз несильно стукнула им ровно по ее серединке. Именно в этот момент она и заметила что что-то не так – Леонарда не наблюдалось перед ней. Баронесса, как будто рассеяно поправляя прическу, повернула голову сначала вправо, затем влево. Справа Леонарда не обнаружилось, из-за чего бровки женщины немного вопросительно приподнялись. Слева удалось обнаружить потерянную личность. Марианна сделала растерянно-жастливое выражение лица. Баронесса никак не могла взять в толк, чем же генералу не понравилось удобное кресло напротив или, к примеру, правый подлокотник ее кресла. Многие молодые люди садились именно на него, правильно полагая, что флиртовать с дамой удобнее в одном кресле. А затем это самое кресло можно было удобно использовать для занятия развратом. Марианна немного мечтательно прикрыла глаза, вспоминая свой последний подвиг в этом кресле, хотя она сама никак не могла взять в толк, чем ее прошлому ухажеру не понравилась кровать или стол, хотя и в кресле оказалось заниматься любовью достаточно удобно и приятно. К вящему сожалению баронессы тот ухажер вернулся на службу в Торку, так что сейчас она занималась немного иными делами, а так же другими военными. Марианна опять широко открыла глаза и призывно улыбнулась генералу, уже занявшему принесенный им же стул. Про себя Марианна уже ругала слуг, которые зачем-то притащили его в комнату, а затем забыли убрать. Но на лице кокетки этого не отобразилось. Он все так же с немым обожанием смотрела на Манрика, уже прикидывая, удастся ли ей затащить генерала к себе в постель хотя бы на ночь, а если да, то чего ей это будет стоить.
Тем временем Леонард продолжал удивлять баронессу. Вслед за выходкой со стулом последовало признания ее чудесного положения в обществе Талига. Марианна немного подумала, считать это комплиментом или оскорблением, но тон и дальнейшая речь убедили женщину в том, что это комплимент. В итоге она раскрыла веер, чтобы спрятать за ним улыбку, но вот смех полностью скрыть не удалось и ее плечи немного подрагивали от того, что выпустить его наружу было никак нельзя, если баронесса до сих пор хотел сохранить внезапно полученное расположение генерала Манрика. Но генерал явно не собирался останавливаться на достигнутом. Вслед за признанием ее чудесного положения в обществе последовало предположение о наилучшей осведомленности. В этот миг баронесса прекратила смеяться и насторожилась. Они явно подходили к сути беседы. Похоже, что в столице произошло что-то интересное и это что-то интересует Леонарда. В прекрасной головке Марианны вполне привычно начали проплывать все интересности. Из высшего общества больше всего чудили, как впрочем и обычно, Алва и Ее Болезненность, хотя к ним присоединилось еще семейство Окделл. Марианна опять задумалась над тем, что один голубоглазый герцог излишне заботится о втором, светловолосом. А затем женщина заметила жест, который явно выдавал взволнованность дорогого Леонарда. Это навело ее на еще одну мысль. Возможно, милого генерала интересует какая-то из этих личностей. Катирину Марианна отбросила сразу. Оставшееся общество было интереснее, и женщина посмаковала каждую из получившихся пар. Леонард и Мирабелла смотрелись в ее воображении комично, Леонард и Айрис – несколько жалко. Леонард и Ричард… Испорченное воображение женщины нарисовало эту картину, затем немного полюбовалось ею и положило на полочку как вполне возможный вариант. Леонард и Роке захватили женщину на много дольше, так что красотка восхищенно рассматривала этих мужчин вместе в своем воображении. Получалось красиво, но женской руки явно там не хватало. Так что идея так же была отложена на полочку «возможно». Марианна знающе улыбнулась генералу и ответила:
– Мой дорогой Леонард, как я вас понимаю, сколько всего в столице происходит. Ни дня без происшествий! – Женщина всплеснула руками, показывая не то заинтересованность, ни то сожаление. – Да что мы просто сидим! – Марианна потянулась за колокольчиком и позвонила в него. В ту же минуту в комнате появилась верная Габри, сейчас же заслужившая гневный взгляд за стул, а затем улыбку за расторопность. – Габри, дорогая, скажи подать Девичьи слезы и закуски. Надеюсь, мой дорогой Леонард, вы не возражаете против такого выбора вина. Для Крови еще рановато… – Марианна многообещающе улыбнулась Манрику, а служанка уже скрылась за дверью.

В прихожую замка вошел странно одетый мужчина. Почему странно? Да потому, что по всей его одежде – и на рукавах и окаемке длинного плаща, и на шляпе, да и на перчатках тоже – всюду были нашиты маленькие колокольчики. Что самое удивительное – ни один из них не звенел при ходьбе, хотя мужчина шел достаточно размашисто и неаккуратно.
Этот день, по собственному мнению Себастьяна, начался чудесно, по крайней мере, для него. Именно сегодня начался еще один не предусмотренный начальством отпуск его подчиненного – опять натура авантюриста, долго и упорно загоняемая Мартом в самый дальний угол его души, куда-то поближе к бесам, ведь ником не должно быть скучно в одиночестве, вырвалась на свободу. Жнец был рад одному тому, что эта капризная дама не прихватила с собой и ближайших соседей, а в остальном ее общество было очень даже приятным. Конечно, приятным оно будет до поры до времени, но об этом Себастьян предпочитал не думать. Сейчас же он неторопливо входил в главный зал замка, стараясь при этом не попадать в зеркала, которых, к его сожалению, на пути было множество. Как писал его тезка, чей томик, кстати говоря, был у мужчины с собой, скверна способна завладеть человеком через отражение. Хотя Март знал это и без всякого наставления древнего брата-экзорциста. Конечно, кому как не одержимому знать о скверне больше других. Себастьян горько усмехнулся, а затем несколько удивленно посмотрел вперед. На него смотрел он сам, но не такой, каким Жнец помнил себя с утра – другой. Основным различием были глаза второго Марта – полностью черные, затягивающие, у смотрящего в них создавалось ощущение, что из них смотрит сама скверна. Мужчина попытался шагнуть в сторону, но тело перестало его слушаться, а отражение торжествующе улыбнулось. «Зеркало…» – запоздало подумал Себастьян, пытаясь так или иначе усмирить тот комок злобы, желаний и похоти, что начал подниматься в нем в эти мгновения. В голове начали звучать чужие голоса, предлагающие власть, могущество и женщин, а так же все то, что может пожелать человек. Март нахмурился, пытаясь понять, чего же он хочет на самом деле. Мысли путались и расплывались. Предложения бесов звучали заманчиво, а их смех, жажда и сила становились все сильнее и сильнее. Себастьян опять поднял взгляд, который ему удалось-таки отвести от зеркала, и посмотрел на существо перед собой. Многоголосый вой в голове стал сильнее и торжественней, но именно в этот момент и промелькнула в глубине его сознании мысль: «А хочу ли я?» Мужчина еще больше нахмурился, стараясь понять, к чему был этот вопрос, а бесы взвыли сильнее. «Тут что-то не то, что-то иное.» – Себастьян зажмурился, пытаясь вернуть тот тихий шепот. – «Хочу ли я? Чего?» – вой бесов взял последнюю высокую ноту и затих. Март отшатнулся от зеркала, стараясь уйти в тень – подальше от света и искушений. В тот же момент в глубине его души опять шевельнулось что-то страшное, чужое. Себастьян почти неосознанно потянулся к шляпе и задел ее край рукой. Колокольчики на ней отозвались мелодичным перезвоном и чужое присутствие исчезло. Жнец устало облокотился о стену и облегченно вздохнул – в этот раз в битве за свою душу победил он. Затем, натянув на себя привычную маску, Себастьян вошел в зал, который тут же осмотрел в поисках уютного места, где бы никому не пришло в голову оторвать его от очередного труда экзорцистов. Такое место нашлось достаточно быстро – у самого окна, вдалеке как от толпы, так и от зеркал. Мужчину оно полностью устраивало, а если развернуть кресло к окну, то вообще получалось почти что идеальное убежище. Настроение, упавшее ниже плинтуса после встречи в коридоре, опять поползло вверх. Напевая себе что-то под нос, мужчина прошествовал к выбранному месту и уселся. В его руках оказался очередной потертый томик с желтыми страницами, полный мудростью и знаниями. «Пора заняться самообразованием!» – глаза мужчины от одной этой мысли вспыхнули азартом и жаждой.

Вдали громыхнуло, сильнее и сильнее. Гроза. Келпи чуть насторожился. Будь он в форме коня, то повел бы ушами и фыркнул. Эти отзвуки напоминали топот дикой охоты, в такое время хотелось рвануться к ним, присоединиться. Но нельзя – не для водных духов эта охота, и не для людей, хотя люди там – прекрасная пища. Но пока Авагдди стоял, протянув руку к человеку, и дружелюбно улыбался. Человек переместил меч. Старые духи говорили, что не каждая такая железяка может причинить вред духам, далеко не каждая. Но были и те, что причиняли. Не хотел бы келпи с ними встретиться. Пока его человеческая форма была привлекательной, не известно, что будет после встречи с причиняющим вред железом...
А человек, что вначале пошел, вдруг отшатнулся и вернулся. Келпи хмыкнул, по человечески хмыкнул, а затем ответил.
– Что же ты, мил человек, речушки испугался, которую только что хаял? Не глубока речушка – мельница совсем силы ее подточила, разве что вот весной и осенью силы она набирает, чтобы дать жизнь окрестным деревням. Не ладно это, ой не ладно...
Келпи осуждающе покачал головой, затем рванулся вперед, перетекая из одной формы в другую – не селен был водяной дух как человек, против железа сил у него не было, да и оружия он не жаловал, а вот острые зубы коня сомкнулись, пробивая кожу и часть мышц, на руке путника, что реку проклял. Руке той самой, в которую тот перед попыткой переправы меч вложил, железо оберегая. А вода смеялась, торжествовала, ручейки с упоением пили алую кровь человека, дождь сливался с ней, вторил и подгонял, журчал и слепил путника. Гроза гремела, но духи уже не могли отобрать законную добычу, духи чтили границы и грани. А Авагдди делал шаг за шагом по той тропе, по которой некогда шел сюда, ведя упирающегося путника в омуту, коль упадет тот, так потащит, по реке, силой, а ручьи-приятели помогут, подбодрят, подсобят, за собой потянут.

Максимус был зол, очень зол. В этот раз преступник оказался не просто юрким и хитрым, а очень юрким и хитрым, но и к тому же наглым и дерзким. А как иначе можно было охарактеризовать глупца, бросившего вызов самому начальнику королевской стражи.
Впрочем, пока беглецу удавалось удачно скрываться. Макс упорно шел по следу, после того как потерял злоумышленника во время падения, которое позволило презренному вору сбежать. Конь предпочитал не вспоминать об этом моменте, хотя внимательно обследовал местность вполне мягкого приземления. И вот теперь, следуя по следу, хотя в первый раз не слишком удачно – на пути попалась одна пуганная леди, испугавшаяся, страшно подумать, коня. Хотя, наверняка, у леди были на то вполне обоснованные причины, ведь Максимус, если не кривить душой, полагал, что вышел на след сбежавшего преступника, а, как следствие, вышел в даме с серьезным выражением морды, которое передавало всю глубину недовольства коня начальника королевской стражи недостойным поведением преступника, не только посмевшего украсть корону Принцессы, но и сбежать!
Но, стоит отметить, что дама занимала мысли коня не долго – какую-то пару минут, пока не скрылась окончательно из виду.
Поиски все продолжались. Наконец, на одной из лесных троп запах того самого Райдера стал более отчетлив. Уши Максимуса сами по себе навострились. Весь конь подобрался и пошел вперед бодрой рысью. Преступник здесь, рядом, совсем рядом… Но, к сожалению, Макс успел только к концу битвы. Эти слабаки, которым явно не хватало выдержки и тренировок, упустили Райдера. Конь раздраженно фыркнул, а затем сделал то, на что подчиненные его хозяина не решились – прыгнул в реку вслед беглецу.
Гордо, подобно флагманскому кораблю, бороздя речное пространство гордый конь пробирался вперед, преследуя вероломного преступника. Впрочем, беглеца видно не было, поэтому Макс внимательно осматривал проплывающие мимо окрестности на предмет помятых веток, клочков одежды про прочих признаков недавнего присутствия человека. Итогом этой ревизии стали две спугнутых с места купания деревенских девицы, один удар коромыслом от деревенской бабы и, наконец, сам Финн Райдер с девушкой приятной наружности. Максимус, как и положено любому порядочному коню начальника стражи, заплыл чуть дальше по течению, затем, занимая стратегически важное место в кустах, тихо выбрался на берег, ползком пробрался в тыл противнику. После залегания в стратегически важном месте, Максимус убедился, что пара беглецов никуда не собирается двигаться, о чем особенно живописно говорила фигура вора, в отличие от непоседливой фигурки его спутницы, а затем, выждав момент, когда девушка уйдет с линии атаки, внезапно выпрыгнул из рустов, оскалился и угрожающе заржал, хватая беглеца за сапог!

Страшатся люди приходящих из леса. Страшны они – никогда не знаешь кто перед тобой. Аль дух злой, аль чародей страшный, аль леший пошалить вздумал, аль хворь-болезнь умершим прикинулась да обернулась, в родную избушку хворь дальше принося. Девушка обернулась на сестриц да матушку. И только сейчас заметила, что стоит-то она поодаль, в сторонке. Матушка с сестрицами в сторону отошли, а Нерада, старшего Тихомирова сына жена, тихонько к дому под защиту стен родных да домового отошла, самых младших за собой зазываючи. Правильно это, негоже дитяткам малым да роженице будущей с чужаками, пусть и знакомыми, но из лесу вышедшими, встречаться. Мала пока сила Рода, их охраняющая. Сама Милослава, сначала в нерешительности замершая, поклонилась низко, Земли-Матушки рукой да косой задев, волхва встречающи.
– И тебе, волхв лесной, не хворать, – наконец произнесла она, саму себя убеждаючи, что негоже девице взрослой за юбку материнскую прятаться. К ней гость обратился, значит и ей ответ держать. А, быть может, это и не злой дух вовсе, а Лель пригожий, что по слухам по гнездам да весям ходит, на народ людской посмотреть, да на забавы их, на то, как Весну-матушку встречают. – Нового у нас много. Я вот наряд взрослый получила! – Девушка встала, гордо разгладив юбку своего сарафана, а не детской рубашонки, что раньше носила. Металлически обереги и бубенцы на поясе звякнули, что непременно бы отпугнуло злую силу от девушки. – Заневестилась. Сестрица моя старшая в эту Красну Горку замуж выходит, наш род покидаючи… Дед, которого Ярославом кликали, по звездному мосту странствовать отправился. Бабка его горюет, но мы всем гнездом ей помогает. А так зима лютая закончилась, жаворонки прилетели – вон как браточады с ними бегают, пробуждение Земли-Матушки привечая!
Девушка перевела дух, выжидающе глядя на волхва.
– А у волхвов что случилось? Пошли ли уже сворчки и сморчки? Показалась ли кислица в лесу? Проснулся ли леший – хозяин леса, можно ли к нему уже за дарами со своими дарами и земным поклоном идти?
Всех интересовали в гнезде эти вопросы – ведь в лес без хозяина идти в межсезонье страшно. И Морана чащобу покинула, и лесовик еще в нее не пришел. Страшно там в такое время. Нечисть всегда не спит, теплое место без хозяев занять норовя. В такие дни только мельничиховы дочки решались до леса дойти – их-то нечисть не тронет…