Друэлла, внимательно изучающая свежий "Пророк", внезапно восторженно ахает и жестом подзывает к себе Нарциссу, неспешно допивающую крепкий черный чай. Девушка склоняется над плечом матери, следит взглядом за ее тонким пальцем, указывающим на одну из колонок в газете, и слегка щурится, вглядываясь в слова короткой заметки. Сразу же бросается в глаза ее собственное имя, и Нарцисса распрямляется, натягивая на непослушные губы деревянную улыбку: дальше можно не читать, она и так знает, какое объявление появилось сегодня на странице светских новостей.
Миссис Блэк что-то радостно щебечет и протягивает газету своему мужу. Друэлла в восторге от скорой свадьбы и от всех предсвадебных хлопот, которые она добровольно взвалила на свои хрупкие плечи, в восторге от опубликованного объявления о помолвке: в центре страницы, крупным шрифтом - все по высшему разряду, именно так, как этого достойны благороднейшие Блэки. Все еще стоя за спиной матери, будто бы прячась от ее испытующего взгляда, Нарцисса опять замечает новые седые волосы в ее аккуратной прическе и отстраненно думает, что надо бы позже сказать ей об этом: Друэлла Блэк не терпит собственного несовершенства и все еще пытается скрыть ото всех свои переживания. Кажется, что эта свадьба для матери - долгожданная отдушина, первый повод для радости после одного из двух самых горьких разочарований в ее жизни. И от чрезмерных стараний ее восторженный энтузиазм выглядит ненатуральные, болезненно фальшивым, переигранным. Хорошо, что заметить это могут лишь сама Нарцисса и ее отец.
Сама же невеста не радуется, улыбки из себя буквально выдавливает и старательно избавляет их от предательской кривизны, долго репетируя перед зеркалом. Она боится, но не самой свадьбы, не будущей семейной жизни и даже не мужа, которого (пока?) не любит. Куда больше ее пугает предопределенность, управляющая ее жизнью, железная рука семьи, выбирающая ее судьбу и не позволяющая ей свернуть в сторону. Жесткий контроль значительно усилился после побега Андромеды: еще одного семейного позора Блэки допустить не могли. Нарцисса теперь не решала почти ничего: когда старшие обсуждали подробности церемонии, ей позволялось лишь кивать и соглашаться. Она не могла самостоятельно выбрать ни день свадьбы, ни место ее проведения, ни даже цветы для букета (разумеется, в итоге это оказались ненавистные ей нарциссы). Список гостей тоже составлялся без ее участия. Конечно же, матушка и тетушка постараются сделать эту свадьбу во всех отношениях идеальной - для них самих, не для невесты.
И объявление в свежей газете оказалось для нее неожиданностью. Нет, Цисси прекрасно знала, что оно вскоре должно появиться, но каждый день надеялась, что утром не увидит его на страницах "Пророка". Надеялась отчаянно, растягивая еще на сутки свою мнимую, призрачную свободу, оставляя себе обманчивую иллюзию неопределенности, наслаждаясь украденными у судьбы последними днями старой дружбы. Только сегодня - день, когда умерла ее надежда, когда прошлое осыпалось в ее руках хрустальными осколками.
Сердце сжимается от боли и страха, пока она слушает щебетание матери и даже что-то отвечает. Призрак былой глупой надежды ненадолго воскресает, когда она думает, что еще может успеть рассказать все ему сама. Нарцисса извиняется перед родителями, степенно выходит из столовой и бесшумным вихрем взлетает по лестнице в свою комнату. Она переворачивает вверх дном шкатулку с украшениями, разыскивая спрятанный там ключ и с беспокойством оглядывается на закрытую дверь, накидывает первую попавшуюся мантию и стремительно выбегает из комнаты. От радостной матушки легко получается отговориться визитом к подруге, с которой якобы счастливая невеста жаждет поделиться прекрасными новостями. С крыльца Нарцисса сразу же аппарирует к квартире Нейта.
Он должен узнать все от нее, ни в коем случае не из бездушной газеты, и она страшно боится не успеть. Но как объяснить все ему, как найти в себе силы отказаться от него раз и навсегда, как подобрать правильные слова, которые хоть немного сгладят неминуемые сердечные раны? Нарцисса не знает и даже в мыслях не может составить объяснительную речь.
Совета спросить не у кого: никто из оставшейся у нее семьи не смог бы понять ее терзаний. Андромеда бы смогла, помогла бы - но она больше не сестра, она больше не семья, как продолжают напоминать младшей дочери родители. Если бы только кровные узы и счастливые годы совместного детства можно было бы также просто выжечь из памяти, как имя беглянки с родового древа, если бы только привязанность и любовь можно было выкинуть из сердца по одному лишь приказу тетушки... Если бы, если бы, если бы - вся ее жизнь состоит из пустых мечтаний и невозможных условий.
Дружба с магглорожденным гриффиндорцем - единственное в ее жизни, что всегда было ее и только ее. Маленький тайный бунт, молчаливый отказ от родительских идеалов, смелая до глупости попытка выстроить из ничего свою систему взглядов на окружающий мир. По крайней мере, именно так все выглядело раньше, когда раздраженное любопытство толкнуло ее на это безрассудство. Выбрать среди прочих учеников одного самого обычного магглокровку с ненавистного семье Гриффиндора и на практике проверить, насколько верны все гневные проповеди тетушки, нарушить все запреты и вдоволь наиграться в заговорщиков, обмениваясь беглыми взглядами и намеками на улыбку. Это было забавно, это было интересно, это было страшно - если бы узнали родители или Белла, ничем хорошим ее бунт против традиций и устоев не закончился бы. Но им невероятно везло: тайную дружбу никто в Хогвартсе так и не заметил. А сама Нарцисса со временем поняла, что слишком привязалась к Нейту, что затеянный эксперимент постепенно перестал быть бесчувственной игрой. Испугалась, отправила полное холода и безразличия письмо, решительно разорвала все отношения с ним. И позорно дрогнула, несколько месяцев спустя встретившись с ним взглядом в Хогсмиде.
Ее единственная тайна, ее невыбранная судьба. Именно к нему, а не к названному жениху она сбегала в Хогсмид, именно с ним могла говорить часами или, напротив, уютно молчать. И в долгих разговорах старательно избегала лишь тему семьи, не смея жаловаться на трудности, не смея говорить о нежеланном будущем. Привязывалась все больше и больше и давно уже не могла назвать их странные отношения просто дружбой. Как жаль, что она не похожа на кузена Сириуса: не позволяет себе спорить со старшими, никогда не отстаивает перед ними свое мнение, послушно подчиняется их приказам и просьбам. Как жаль, что она не похожа на Андромеду: никогда не осмелится сбежать, не сможет разочаровать родителей, побоится слез матери и потерянного молчания отца. Она слишком хорошо помнит их боль и потому никогда не посмеет причинить им ее еще раз. Она слишком боится потерять семью, оказаться еще одной выжженной дырой в их памяти.
Ее выбор нелегок, и его исполнение нельзя назвать простым. Но она снова выбирает семью, а не себя. Ведь лучше потерять одного близкого, чем всех родных, правда же?..
Нарцисса не переминается с ноги на ногу перед дверью, не репетирует речь и не заготавливает улыбку. Решительно заходит внутрь и застывает, наткнувшись взглядом на напряженную спину Нейта и на брошенную на столе газету, чьи страницы трепал и перелистывал непослушный сквозняк. Значит, не успела. Осознание произошедшего и запоздалое сожаление снова сжимают сердце ледяной рукой. Она предсказуемо не находит слов и не хочет рассыпаться в бесполезных извинениях. Она малодушно хотела продлить свой прекрасный бунт еще на несколько дней, не желая расставаться с тем единственным чувством, которое она могла назвать своим и только своим, не навязанным ей обществом или семьей. И вот - ее закономерная расплата.
- Я хотела отдать ключ, - невпопад отвечает она. Ее голос сух и бесцветен, и она все же отводит глаза, когда он наконец оборачивается. Взгляд снова падает на проклятую газету и на ее имя на раскрытой странице, и Нарцисса аккуратно складывает "Пророк", придавливая портрет министра на первой странице означенным ключом. Ненадолго задерживает на нагретом ее теплом металле кончики пальцев, прощаясь с прошлым, и поворачивается к Нейту, сцепляя дрожащие руки в замок. - Хотела до того, как ты узнаешь об этом так, - легкий кивок в сторону свернутой газеты, - но не успела. - Она ненавидит саму себя за то, что оправдывается, за то, что не может и не хочет выразить словами все то, что чувствует. Улыбается растерянно. - Не так уж и сложно: скрывала же шесть лет.
Нарцисса ежится от холодного ветра, сквозняком пробирающегося под тонкую мантию, зябко ведет плечами от холода, оккупировавшего чувства, заменяющего собой спасительное обезболивающее. Скорбное "мне жаль", знаменующее собой запоздавшее извинение и горестное прощание, так и не срывается с ее губ.
- Мне холодно. - Голос все также безэмоционален и спокоен. Время выплакать разочарование в самой себе, свою злость на людей, спланировавших всю ее жизнь, найдется позже.