Каждое произнесенное тирошийцем слово подливало масло на дикий огонь, раздувало пламя ярости больше и больше. Данное себе обещание вести себя хорошо и быть паинькой быстро забылось, не выдержав соперничества с потревоженной гордостью королевы - какой прок лизать пятки грязному оборванцу, возомнившему себя выше ее милости? Собственная жизнь волновала ее меньше всего. Неуважение со стороны того, кто еще вчера со свиньями в хлеву ночевал, ранило больнее клинка, уязвляло гордость и убивало благоразумие, давало благодатную почву гневу и ничего - спокойствию. Куда делась та спокойная, милая девочка, весело скачущая по Королевскому лесу и собиравшая цветы вместе с кузинами? Наверное, погибла - ее тело теперь лежит на поле среди идиотов-латников, не сумевших ее защитить. Теперь она другая. Злая и язвительная, больше львица, чем розочка.
Он не стоит моих переживаний, усмиряла себя Тирелл, с холодным блеском в глазах глядя на Даарио, нелепо раззявившего свою желтую пасть в приступе хохота. Пальцы противно зазудели, а мысли - одна другой безумнее - упорно требовали от нее действий. Расцарапай ему лицо. Согни колено и ударь промеж ног. Запусти тупым ножичком в его рожу. Швырни еще одно медное блюдо и выбей зубы, чтобы он и рот боялся раскрыть. Боги, почему розочка не обладает мощью Тартской девы? Сейчас это пригодилось больше, чем шелковые платьица и разноцветные ленточки.
Как вы думаете, ваша милость, смогла бы я кого-нибудь убить?
Да.
Джоффри. Запах дорогой кожи, стягивающей мирийский арбалет, гладкость дерева под пальцами, дыхание возбужденного юноши, помогающего ей удержать оружие в руках. Дни, когда жестокий король был еще жив, поспешили вернуться к королеве, подарив ей толику странных тогда, но таких привычных теперь ощущений. Пусть молодой львенок был едва ли не безумен, рядом с ним Тирелл чувствовала себя в относительной безопасности. Кто будет уберегать ее теперь - малыш Томмен, который даже Маслобоя может испугаться? Серсея, желавшая ей смерти больше, чем всем врагам престола? Семья, которая ничем пожертвовать не может ради ее спасения?
Только она сама - но и она, как оказалось, не способна ни на что в плане драки. Если бы улыбкой можно было убивать, молодая Тирелл стала бы победительницей. Но приходится обходиться палицами и мечами, а с ними она еще беспомощнее, чем новорожденный котенок.
И вы хотели бы на это посмотреть?
Где же ты теперь, златовласый первенец королевы Серсеи? Где твой арбалет - уж сейчас я бы с удовольствием его зарядила и сделала выстрел в противную морду тирошийского пса, пробив ее насквозь также, как пробил ты и чучело животного, висящее на стене. Как жаль, что тебя нет рядом. При тебе меня бы никто не осмелился похитить и оскорблять, зная, что за свое преступление они понесут тяжкое наказание. Не быструю смерть, даже не казнь, а милое времяпровождение в Пути Предателя. Стены Мейегора с наслаждением бы наблюдали за мучительной гибелью человека, вздумавшего поднять руку на супругу его милости.
Но Томмен не такой. Кудрявый малыш, ненавидящий свеклу и обожающий своих котят, боящийся смерти больше, чем огня - он совсем не похож на своего мертвого брата. И сейчас она как никогда его не любила за мягкость и неуверенность. Заботится ли король о судьбе своей королевы или сидит на коленях своей матери, гладя леди Усатку и наивно веря словам Серсеи, что сейчас Марджери веселится в Хайгардене?
Девушка не произнесла ни слова, с молчаливым презрением сжигая наемника взглядом. Тирелл не вырывалась, спокойно позволяя ему связать себя и запихнуть в рот кляп - а что ей еще оставалось? Нет смысла сопротивляться сейчас. Пусть пока дохнет от яда ее слов, а потом, когда королева вернется в Королевскую Гавань, получит и настоящий - наверное, кровь василиска. Или слезы Лисса, чтобы убить его сразу, а потом дать сиру Илину поиздеваться над бездыханным телом.
Это будет первое и последнее убийство, совершенно в ее правление. Другим розочка зла не пожелает. Его войско будет отрываться за Стеной вместе с сумеречными котами, снарками, грамкинами и Иными, но за весь причиненный вред будет отвечать лишь их придурок-командир. Да, это жестоко - особенно для вечно смеющейся девчонки с розами в волосах. Жестоко, но не бездумно. Как там говорят септоны? Все мы рано или поздно ответим за свои грехи перед богами. Пожалуй, Марджери облегчит работу Семерым и представит Даарио их справедливому суду чуть раньше положенного. Ну, поторопился немножко - чем плохо-то?
Ночь прошла отвратительно во всех смыслах и глубоких оттенках этого слова. Погода, до того такая мирная и лучистая, внезапно решила испортиться и залить дождем проклятый лагерь Нахариса. Марджери, прижимая колени к себе и сдерживая дрожь от холода, прятала лицо от мерзких струек. Ненастье, хлестким кнутом обрывая ее дрему, позволяло задуматься о том, что днем ей мешал сделать гогот ублюдка-наемничка и захватывающий ее гнев. Безынтересно разглядывая палатки за пеленой дождя и ежась от резко накатывающих порывов ветра, девушка попыталась вновь найти утешение во временном беспамятстве - вспоминала Хайгарден, летнее вино, пряный запах роз и мускатного ореха, раскрывающийся на языке вкус кислых яблочек, которые девушка похищала из сада, когда не могла дождаться их созревания, прохладу шелковых лент - но все равно оставалась один на один со слякотной реальностью, лишенная возможности хотя бы мысленно сбежать из этой вонючей тюрьмы. Любимые и милые сердцу ароматы тихими шепотками отзывались в закоулках памяти, но не спешили приглашать изможденную королеву к себе, дразня ее сладостью воспоминаний и оглушая горькостью истины - и почему вновь нельзя забыться, уйти от проблем, отделиться от ужасного мира и отдыхать душой в своих надуманных мечтах? Видимо, боги решили, что одного раза ей с лихвой хватит, и обделили даже призрачным наслаждением.
Понятно все, устало подумала королева, сжимаясь в комочек и сохраняя малую толику тепла, которого ей вполне хватало, чтобы не замерзнуть нахрен. Склонив голову на испачканные глиной колени, Марджери закрыла глаза, глупо надеясь, что хотя бы сейчас ей удастся нормально - хотя, как условия, в которых она вынуждена жить. можно назвать нормальными? - уснуть.
Лучи солнца - как обычно, яркого после дождливой ночи - ослепили девушку. Первое время она, отнимая голову от колен, растерянно оглядывалась, спросонья не понимая, где вообще находится. Спустя мгновение все подробности вечера оживились в памяти, что вызвало еще один приступ ярости. А объект, на которого он был направлен, уже выскочил - Тирелл в мыслях наградила Даарио уймой неприличных эпитетов - на улицу, сверкая своими волосенками на титьках.
- Так, это никуда не годится, - прокудахтал петух, оглядывая королеву с ног до головы. Важно потоптавшись вокруг нее с невыносимо раздутым от идиотской гордости рылом, спустя некоторое время он - о боже, это событие достойно упоминания в летописи Вестероса! - принял какое-то ну очень гениальное решение. Отвязав девушку от столба, он взял ее на руки и куда-то поплелся, сохраняя на лице странно-кретинское выражение, хуже которого Тирелл и не видела.
На речку принес, ух, молодец какой, язвительно прокомментировала розочка, потирая освобожденные от цепей запястья. Пальцы дико заныли, а ладони тут же побагровели - возвращение кровообращения к нормальному состоянию сопровождалось неприятным покалыванием. И не заблудился по пути - ну надо же, в самом деле! Снова одежки скинул и в воду полез. Что у него за мания перед ней задницей светить? Знает же, что королеве на его сомнительные достоинства наплевать - и чего стараться? Ах, да. У тирошийских петухов вообще стыда нет. И как Марджери посмела об этом забыть?
- Не зайдешь сама, я прикажу армии тебя раздеть и швырнуть силой.
Снова этот придурковато-довольный вид. Он вообще знает, как тупо выглядит, когда улыбается? Впрочем, это его обычное состояние, но... улыбка ему вообще не идет. Даарио с ней как кретин еще более худший, чем на деле. Ладно если улыбается лишь губами. Но если он их еще и раззявит, обнажит свои лошадиные зубы - это вообще что-то с чем-то.
Адское зрелище, которым детей Гавани впору пугать. Какой, к черту, Мейлис или Повар-Крыса? Вон какое страшилище под боком ходит - вот сказкой про чучело-Даарио-Нахариса и надо гнать непослушных детей в кроватку, а не примешивать к этому ни в чем не повинных мифических личностей.
- А сам ничего сделать не можешь, да? - едко осведомилась королева, прищурив глаза. Лезть в воду к этому идиоту? Еще чего! Окститесь, господа - вода, в которой побывали кретины навроде Даарио, способна убить нормальных людей, им нельзя и близко с нею находится! - Я лучше умру в собственных нечистотах, чем на метр к тебе приближусь - мне тошно даже видеть тебя, не то что быть рядом!
Сейчас разорется как базарная торговка и писклявым голоском своих халдеев позовет, презрительно смеряя взором наемника, подумала Марджери.
